Юрий Иваниченко - Разведотряд Страница 30

Рамино, энергично кивнув, сбросил с голых плеч лямки ранца и, отстегнув от клапана пару трофейных фугасных «лимонок», выложил их в нишу «бастиона», закопченную «летучей мышью»…

Нападения с моря защитники форта, судя по всему, не ожидали. Но подземные галереи, выходившие в сторону бухты, тем не менее, оказались сплошь и рядом перегорожены своеобразными «бастионами», довольно хаотической, видимо, сложенной наспех, кладки из камня-«дикаря». Кладки, живо напомнившей графу деревенские пейзажи родной Ломбардии — овечьи загоны, горские домишки пастухов. Так что уже через пару минут, после того как защитники передовых рубежей отступили, ошеломлённые и оглушённые внезапным появлением в тылу противника (большей частью, надо признать, оглушённые — гранат и дымовых шашек диверсанты «MAC» не жалели, усугубляя эффект, произведённый брандером), граф с неприятным удивлением обнаружил, что кавалеристская лихость атаки как-то угасла. Его бравые «commandos marine» плотно увязли под огнём с «бастионов», вмиг наполнившихся защитниками. Экономно-редким, но убийственно перекрёстным.

— Приготовьте гранаты, сержант, — распорядился Ленцо, загнав новый магазин в воронёное тело беретты и дёрнув на себя затвором. — Я их отвлеку, а вы постарайтесь бросить гранаты в одну и ту же точку, там, где уже осыпалось, La bene?

Граф, обычно задававший в среде офицеров тон учёного нигилизма, неожиданно коротко перекрестился католическим двуперстием и, перехватив понимающий взгляд сержанта, несколько смущенно проворчал:

— В окопах нет неверующих, Рамино, так что видела б меня сейчас моя мама…

— Порадовалась бы? — невнятно промычал сержант, срывая, крепкими по лошадиному, зубами чеку «лимонки».

— В данных обстоятельствах? — хмыкнул граф. — Едва ли…

Вздохнув, как перед нырком в неизведанную глубину, граф вскочил на поджарых ногах пружинисто, как каучуковый le payaso[8], повёл по сторонам грохочущим автоматом, окутываясь сизым дымом пороховой гари — и будто не видя, как закурилась в ответ известковая пыль, выбитая тяжёлым винтовочным калибром…

Следом подхватился и Рамино. Но не успел сержант полностью отмахнуть рукой, как резкий удар в плечо отбросил его назад, а граната едва ли пролетела с десяток шагов. Ленцо сбил с ног покачнувшегося сержанта и отволок его за обвальный слоистый валун, в последнюю из четырёх секунд, отведённых для покаяния.

— Упёрлись, как триста спартанцев, — просипел Ленцо, после того как эхо разрыва заглушила пулемётная очередь со стороны «бастиона». — Хотя я думаю, их тут гораздо меньше… — он привстал на одно колено, но тут же пригнулся — верхний край валуна с визгом иззубрили пули.

— В любом случае… — Рамино сплюнул с зубов скрипучую пыль ракушечника. — Их тут больше, чем нас…

На обезьяньи подвижной физиономии графа промелькнула целая гамма чувств. Амбиции, страх, стыд за страх, гнев за стыд… И даже жалость к старушке-графине Ленцо, которую, в общем-то, терпеть не мог со времени инициации…

— К чёрту! — заключил граф, облизнув пересохшие губы. — Мы и так оттянули на себя больше сил противника, чем весь полк немцев со стороны материка. Пусть дальше сами. Обопритесь на меня, Рамино…

Справка:

Почти две недели после сдачи Севастополя, до 12 июля 1942 года, продолжались бои на всём протяжении береговой линии от Камышовой бухты до Балаклавы. Моряки и солдаты укрывались в гротах и расщелинах камней под обрывами скалистого берега Гераклейского полуострова, и с наступлением темноты, часто — лишь с холодным оружием и даже камнями, — нападали на оккупантов. Наконец, немцы обратились к союзникам, румынам (они уже пригнали три сторожевых катера) и итальянцам, с просьбой подавить сопротивление с моря.

Просьбу выполнили.

Никого из пленных итальянцы не расстреляли. В отличие от румын и, само собой, немцев.

Форт «Горки». 10 июля. Поздний вечер

Взятый ценой немалых усилий и жертв внешний балаклавский форт немцам явно не приглянулся. То ли не понадобился и охранять тут нечего, то ли разрушен в щепу.

Командир разведгруппы лейтенант Александр Новик уже забросил ногу на бак шлюпа-«девятки», когда, обернувшись через плечо, чтобы убедиться — как пришли незамеченными, так и уходим — заметил необычный металлический отблеск на чёрной гальке прибрежной заводи.

Необычный только медной радугой в лунном свете — не похоже на сталь оружия, снарядный осколок, алюминий корпуса противогаза или что-либо в этом роде…

— А ну, погоди… — шепнул верному Романову лейтенант и, стараясь не плескать водой, вернулся на берег.

— Что там? — спросил Колька Царь, когда Новик снова оказался на носовой банке и весла разведчиков взрыли ночной штиль.

— Вот… — раскрыл ладонь Саша.

На ладони командира группы лежал медный знак в виде геральдического щита с гравировкой каравеллы на фоне скрещенных абордажных сабель.

Лента с надписью «commandos marine» обвивала киль каравеллы, словно штормовая волна…

Глава 15. Следы на воде

Туапсе. Штаб КЧФ. Разведотдел

— «Коммандос марине»… — прочитал Давид Бероевич, подняв очки на бритый шишковатый череп, и внимательно посмотрел на Новика. — Никуда, значит, они особенно не терялись…

Натолкнувшись на непонимающий взгляд лейтенанта, он махнул рукой:

— Забудь… — и продолжил задумчиво, будто бы сам с собой: — Тут из-за того, что немецкие подлодки из Ялтинской бухты слились как в унитаз, да эта флотилия итальянская чёрт знает куда… как раз перед бомбардировкой, такой сыр-бор разгорелся. Чуть ли не в измене подозревают…

— Кого? — удивленно вскинул бровью Новик.

— Всех, Саша, можно сказать, что всех, — приобнял его сзади за плечи командир 2-го разведотряда майор Тихомиров.

— А они вот, значит, где были… — повертел в пальцах медную бляху Гурджава. — Просто были на задании. Может, и немецкие субмарины где-то так же, а, Сергей Михайлович? — Хотя нет… — остановил он сам себя, прежде чем майор отозвался. — Подлодка — хищник-одиночка, косяками не ходит. Никак они не могли уйти в рейд все разом. А вот быстроходные катера…

— Это их тактика, — подтвердил Тихомиров. — Они так, стаей, внешний рейд патрулировали в последние дни.

— Вот что… — Давид Бероевич решительно бросил медную бляху в ящик стола и задвинул его. — Катера можно гонять из одной бухты в другую, но надолго не спрячешь, не подводные лодки… хотя тем тоже причалы нужны… — поморщился полковник с досадой. — Свяжитесь с группой Войткевича, пусть приложат все силы, чтобы найти базу катеров «MAC». Чувствую…

Видимо, чтобы окончательно оформить свои чувства, полковник тщательно размял мундштук «Казбека», закурил.

— Чувствую, 30-ю флотилию немцев мы за день-два не найдём. В конце концов, входы в их доки могут быть и где-то под водой… — полковник неопределенно помахал папиросой. — Как у нас в Балаклаве были…

— В Балаклаве их нет, — тотчас встрепенулся Тихомиров.

Всё-таки его агентура оставалась на Балаклавском судоремонтном заводе.

— Да верю, Михалыч, верю… — отмахнулся начальник разведотдела. — Не подпрыгивай. Я к тому веду, что надо на хвост этим «коммандос»… — зло процедил он, — …наступить. Во-первых, достали эти пиявки — дальше некуда, никогда не знаешь, где и чего от них ожидать. А во-вторых, всю эту болтовню об агентах абвера у нас за пазухой надо приглушить эффектным и эффективным успехом…

— Прямо, как к 7 ноября… — недовольно проворчал командир 2-го разведотряда. — Пятилетку досрочно…

— До ноября у нас времени нет, товарищ майор, — жёстко, сквозь папиросный мундштук, процедил Гурджава и добавил, смягчаясь: — Так Войткевичу и передайте.

1-й партизанский отряд 2-го сектора

— А вот это, пожалуй, то, что мы с вами ищем, Антон Саныч… — хрипловато пробормотал Войткевич, не отрываясь от окуляров своего трофейного «цейса».

Осеннее предвечернее море казалось кованным из тёмного серебра, только горизонт ещё жарко и бело догорал аврально чищеной корабельной латунью. Только Адалары, «Скалы-близнецы», вспарывали монотонную гладь красными спинными плавниками каких-то неведомых чудищ морских. Солнце, садясь за спиной разведчиков, будто напитало их кровью.

Артиллеристский наводчик Каверзев отнял от глаз отечественный полевой бинокль.

— Полагаете, у меня повылазило, Яков Осипович? — недовольно буркнул он. — Нет ни хрена в бухте…

Такое, шутливое, «по батюшке» обращение и «галантерейный» тон общения повелись между ними с тех нор, как представитель флотской разведки старший сержант Каверзев и штрафной лейтенант 7-й бригады морской пехоты вполне закономерно сошлись, ощущая некоторую свою чужеродность в отрядном окружении, что ли.