Василий Крысов - «Батарея, огонь!» Страница 30

К сожалению, военные историки и до настоящего времени болеют квасным патриотизмом, чем унижают заслуги наших экипажей, дравшихся в неравных условиях. В Военно-историческом журнале № 1 за 1977 год профессор доктор военных наук генерал-майор Н. Попов в таблице на с. 29 дает бронепробиваемость 122-мм гаубицы, стоявшей на СУ-122: на 1000 м — 120 мм, на 1500 м — 110 мм. И тут же пишет совсем другое: «В январе 1943 года в ходе прорыва блокады Ленинграда танкисты 86-й танковой бригады захватили первый гитлеровский тяжелый танк Т-VI «тигр». Специально проведенные  по нему стрельбы из орудий различных калибров показали, что огонь 76-миллиметровых пушек и 122-миллиметровых гаубиц на дальности 1000 метров малоэффективен. Лучшие результаты были получены при стрельбе по танку из 85-миллиметровой зенитной, 122-миллиметровой зенитной и 122-миллиметровой корпусной пушек». Если лобовая броня «тигра» была 100 мм, то как же понять, что огонь 122-мм гаубицы, пробивающей на 1000 метров 120 мм, малоэффективен? На практике в боях с «тиграми» на СУ-122 мы вынуждены были бить их по уязвимым местам: корма, гусеница, каток, бронировка пушки; тогда как они нас на 1000 метров пробивали насквозь и в борт, и в лоб.

Вернемся, однако, к событиям ночи с 4 на 5 ноября 1943 года.

Около полуночи по поселку забегали, засуетились большие командиры. Мы подумали, что где-то прорвались немцы или, может, наносят контрудар крупными силами, но вскоре узнали, что приезжал командарм генерал Рыбалко и, минуя командира корпуса, поставил боевую задачу непосредственно командиру 70-й мехбригады полковнику Сиянину: наступать вдоль трамвайной линии в направлении Пильник — станция Беличи — Святошино.

Через полчаса наши части начали выдвижение на рубеж развертывания. Но одному экипажу «тридцатьчетверки» не удалось принять участие в атаке. Двигались мы с выключенными фарами, этот танк шел впереди нашей батареи — и вдруг исчез, будто сквозь землю провалился! Остановив самоходки, мы подбежали к месту исчезновения машины. Погорельченко посветил карманным фонарем, и мы еле-еле разглядели огромную пропажу на дне глубочайшего оврага: многотонный танк соскользнул по скату крутизной до 60 градусов, но, к счастью, не перевернулся. Прикинули: чтобы вытащить такую махину, надо сцепить не менее десяти буксирных тросов да и времени потеряем минимум три часа — и  Погорельченко принял решение Двигаться дальше, в обход опасного оврага. Тем временем к нам выкарабкался командир экипажа, бедняга-танкист так и остался на краю оврага в ожидании подхода ремонтников.

В наступление одновременно двинулись все соединения армии. Зрелище было грандиозное и поражающее! На очень широком фронте на врага ринулась танковая лавина с включенными фарами, воем сирен и ревом моторов! Все смешалось! Канонада пушечных выстрелов! Изрыгали языки пламени орудийные стволы! Пулеметные очереди сотнями огненных трасс прочерчивали ночной туман! В междуречье Днепра и Ирпени создалась доселе невиданная картина ночного боя! И в этом грозном ночном движении танковой армии волнами по всему фронту разносилось громоподобное: «Урр-а-а! Урр-а-а!..» Устрашающий звуковой и световой эффект напора нескольких сотен боевых машин деморализовал обороняющегося противника! Враг поспешно отступал, бросая материальные запасы и технику! На рассвете наши части ворвалась в Пильник, захватив врасплох тылы немецких частей, и, не останавливаясь, продолжили наступление. Решительной атакой овладели станцией Беличи и перерезали железную дорогу и шоссе Киев — Житомир.

Бой за Святошино

Оставив часть сил для отражения возможных атак противника с запада, части бригады развернулись на девяносто градусов и начали наступление на западную окраину Киева — Святошино. Враг оказывал упорное сопротивление, авиация буквально висела над полем боя, непрерывно бомбила и обстреливала боевые порядки атакующих, значительно замедляя темп наступления. Однако нашу батарею вражеские самолеты старались обходить, так как Вася Плаксин весьма метко  бил из пулемета, высекая искры из фюзеляжей бомбардировщиков.

При столь массированной поддержке авиации сопротивление врага значительно возросло. Бой становился все более ожесточенным. И в этот момент прямо в боевые порядки подошла хозяйственная машина с двумя походными кухнями на прицепе, схоронившись в маленькой лощине от прямых попаданий. Все обрадовались! Мы были зверски голодны! Плаксин, передав мне пулемет, вылез из машины через нижний люк и, пригнувшись, прикрытый самоходкой, моментально проскочил к кухне и обратно.

— Товарищ лейтенант, красноармеец Плаксин задачу по доставке пищи выполнил! — с улыбкой доложил заряжающий. — Принес полное ведро мяса с кашей — а не каши с мясом! Кажется, из фрицевских кухонь! Выдачу обеда сегодня возглавляет сам начтыла капитан Тумаков и заставляет повара Яранцева всем экипажам накладывать полные ведра!

Ели по очереди, продолжая вести бой. Уплетали проворно, менее чем за полчаса почти полное 12-литровое ведро опустело. Трудно в это поверить, но мы уже трое суток ничего не ели, если не считать котелка каши на весь экипаж, доставленного с кухни бригады в ночь перед наступлением. И это не было чем-то исключительным. Особенно часто страдали от такого невнимания начальства пехотинцы. Узбеки в таких ситуациях, например, если наши войска долго не могли взять высоту, кричали из своих окопов: «Командир, дай нам по котелок каша и сопка будет наша!» У нас, самоходчиков и танкистов, в машине имелся трехсуточный НЗ, но его разрешалось использовать только в случае окружения, да и то требовалось специальное разрешение комполка. Позднее мы узнали, что на этот раз капитан Тумаков накормил нас трофейным, захваченным у немцев, обедом. Хотя пища и была тщательно проверена, но взбучки от комполка Тумаков не избежал.  

Продвижение происходило медленно, и все-таки уже стали видны пригороды Киева: задымленное Святошино, очертания Станкозавода, завода «Красный экскаватор». Но тут противник переключил против наших танков и самоходок еще и огонь зенитной артиллерии. Наступление вовсе затормозилось. Положение усугублялось еще и тем, что местность была открытая, только задымленность поля боя спасала от точных попаданий вражеских снарядов. Огненные конусы от рикошетных ударов появлялись то на одной, то на другой машине! Загорелся танк в самом центре боевого порядка! Несколько раз тряхнуло и нашу самоходку! Я заволновался за судьбу экипажей и машин — наступать в зоне хорошо подготовленного плотного заградительного огня да еще по совершенно открытой местности было безумием! И тут, в этот критический момент боя, грянули несколькими залпами спасительницы-»катюши», перемешав оборону неприятеля! Следом мощные удары нанесли бомбардировщики и штурмовики Ил-2! Воспользовавшись замешательством врага, роты и батареи совершили стремительный рывок и зацепились за окраину поселка, что позволяло укрываться от огня за домами и строениями.

Немцы, оправившись от удара, частично восстановили систему огня. Завязались упорные уличные бои. Наша батарея вместе с танками и пехотой приблизилась к большому кирпичному зданию. Тотчас из окон и амбразур открыли огонь десятка два пулеметов и несколько пушек и минометов. Залегли наши стрелки; танки и самоходки, не прекращая огня, укрылись за уцелевшими постройками, в садах и развалинах домов. Толстые стены кирпичного здания, в котором засел противник, спокойно выдерживали удары наших бронебойных снарядов, и немцы, надежно защищенные, наращивали силу огня, умножая количество огневых точек.  

— Валерий, бей по бойницам! — скомандовал наводчику и продублировал команду экипажу Макарова.

Первый снаряд разорвался ниже амбразуры, второй влетел в окно — и одно вражеское орудие смолкло. Несколькими выстрелами удалось заглушить еще одну амбразуру с орудием. Экипаж Макарова и другие батарейцы тоже подавили по нескольку огневых точек. Спустя час фашисты могли вести огонь только из нескольких орудий и пулеметов. Продвигаясь с позиции на позицию, три танка и пять самоходок обошли здание со стороны, где орудия были уже подавлены. Отсюда под прикрытием дымовых гранат к дому подобрались рота автоматчиков Мудрака и трое разведчиков во главе с сержантом Потемкиным. На наших глазах разведчики Комаров и Рассоха забрались по обрушившимся деревянным конструкциям на второй этаж и гранатами забросали немецких пулеметчиков, расчистив путь автоматчикам. Рота Мудрака ворвалась в подвал, уничтожила там несколько пулеметов и не менее двух десятков немцев, захватив еще и тридцать шесть пленных. В самой же роте было ранено семь человек.

Святошино было уже в наших руках, но бой не стихал...