Александр Каневский - Впереди разведка шла Страница 32

Воодушевляя своих солдат, генералы Манштейн и Холлидт действовали методом «кнута и пряника». Дело в том, что Гитлер решил раскошелиться и выплачивать солдатам и офицерам тройной оклад денежного содержания, а в Берлине чеканилась специальная медаль — «За оборону мелитопольских позиций». Однако, не особенно рассчитывая на эти «стимулирующие» меры, командование вермахта своевременно позаботилось и о том, чтобы никто не смог самовольно покинуть позицию. Каждый солдат знал: ходы сообщения вырыты таким образом, что, отходя с переднего края в тыл, не минуешь командных пунктов, а там путь преградят свои же офицеры и силой оружия заставят повернуть. Как и на Миусе, тут, на Молочной, немцев заставляли подписывать специальную клятву с торжественным обещанием не покидать обороняемых рубежей. В расписке указывался домашний адрес солдата, перечислялись члены семьи. Отныне их судьба зависела от поведения мужа, брата, сына на фронте, а сами они становились заложниками, «гарантом героического поведения на войне». Наш корпус находился во втором эшелоне, имея последующую задачу развить успех в оперативной глубине. А пока путем различных маневров имитировалось накопление сил.

Стоял один из дней сентября. Туманно, пасмурно. Накрапывал дождь. Как только плотная дымка немного рассеялась, сразу же заговорила артиллерия. Тысячи трасс от снарядов прорезали молочную пелену над полем боя. Зашуршали, оставляя в небе светящийся след, снаряды «катюш». Саперы проделали проходы в минных полях и проволочных заграждениях, после чего поднялась за танками пехота.

Особо ожесточенные бои велись южнее высоты Ворошиловки, восточнее колонии Альт-Мунталь, на окраинах населенных пунктов Пришиб, Богдановка, Блюмштейн. По огромному количеству раненых, которых отправляли в тыл, можно было сделать вывод о яростном сопротивлении гитлеровцев.

В течение первого дня наступления прорвать укрепления на Молочной не удалось. Противник спешно начал восстанавливать нарушенное управление, подтягивать вторые эшелоны и резервы.

На следующее утро, как и накануне, над долиной реки стлался туман, мешая наблюдению и корректировке огня. Тем не менее после короткой артподготовки наступление возобновилось. Но гитлеровцы тоже не дремали: они поставили самоходные установки и танки на открытые позиции, вражеская авиация тучами висела над полем боя. Таким образом, и второй день для наших войск оказался неудачным.

Противник прилагал все усилия для пополнения своих потрепанных частей за счет солдат и офицеров, прибывающих с Таманского полуострова. Пленные из 500-го батальона особого назначения оказались штрафниками. Некоторых даже приковывали к пулеметам. И все-таки в немецкой обороне удалось кое-где пробить бреши. От того же батальона через шесть суток осталось не более пятнадцати процентов личного состава. Огромные потери понес и отдельный велосипедный полк, который ранее охранял мосты во Франции, а позже в Крыму.

Ввиду того, что неоднократные попытки прорвать оборону на Молочной успеха не имели, командующий фронтом генерал Толбухин решил временно приостановить наступление. Поступил приказ — окопаться, танки и артиллерию поставить в аппарели и замаскировать.

В этот период относительного затишья особое внимание уделялось разведке. Каждую ночь уходили поисковые группы — требовалось точнее определить наиболее сильные узлы обороны гитлеровцев.

Находясь во втором эшелоне, мы вели разведку в основном путем наблюдения, иногда перехватывали сведения от своих коллег, находившихся в непосредственном соприкосновении с противником.

Теперь наши действия направлял новый начальник разведки капитан Козлов. Коренастый, русый, с темно-голубыми глазами, в которых светились ум и энергия, Борис Михайлович сразу же пришелся «по вкусу» разведчикам. Знающий до тонкости наше рискованное ремесло, он никогда не принимал опрометчивых решений, действовал расчетливо, спокойно.

Пришел к нам и новый ротный старший лейтенант Когутенко — высокий здоровяк с богатырским раскрыльем плеч. Мне импонировала привычка Ивана Ивановича вначале все взвесить, обязательно поинтересоваться мнением командиров взводов, а уж потом принимать окончательное решение.

Итак, мы «кантовались» во втором эшелоне, раздробленные, в отрыве друг от друга.

Для того, чтобы создать у противника впечатление накопления сил, перегруппировки, требовалось в первую очередь горючее. А его не хватало. Даже разведчикам перепадали крохи. Но мы старались, как говорится, собрать с бору по сосенке, мотались впереди корпусных частей, идущих к Молочной, по крупицам копили сведения. Из них, как из мозаичной смальты, складывалась внушительная картина обороны гитлеровцев.

В одном из поисков пришлось познакомиться со старшим сержантом Владимиром Привольневым, разведчиком из 4-й мехбригады. Я и раньше слышал об удачливом следопыте, которого привозили в часть на захваченной трофейной машине сами же немцы. Как-то он прибыл в распоряжение на нескольких подводах, где роль возниц также исправно исполняли пленные.

И вот мы сидим с Владимиром, его разведчиками и двумя «языками» в редкой лесопосадке. Чувствуется, что ребята чертовски устали: лица обросшие, потемневшие, руки в ссадинах, исцарапанные, маскхалаты в болотной тине, прожженные... Один надрывно кашляет, видимо, заболел,— тело била дрожь, щеки пылали. К еде так и не притронулся.

Владимир развязал кисет, извлек газетную «книжечку, вместе с ней листовку. Прочитал вслух: «Граница Великой Германии будет проходить по Днепру». Сладко зевнул, завернул в листовку кусочек пожелтевшего сала.

— Доберемся мы и до этой границы. Вот только надо перемахнуть Молочную, обломать рога Вотану. Так, господа «языки»?

Немцы зыркали по сторонам, не понимая, что говорит их новый «хозяин».

Привольнев и на сей раз был удачлив. ...Этот дзот за рекой, по словам Володи, сидед, как чирей на филейной части. Перекрывал все удобные пути в глубь обороны. С какой стороны не подойди — харкает огнем, сечет все живое. Шальной пулей сразил разведчика из группы Привольнева.

— Ну погоди, гад! Встретимся с тобой! — сказал тогда старший сержант и погрозил кулаком в сторону дзота.

Ночью он опять ушел на разведку... У дзота стоял часовой. Входная дверь закрыта. Прыжок — и обмякшее тело часового потянули в сторону, надежно упрятали.

А гитлеровцы допивали в своей норе вечерний кофе. Но тут дверь чуточку приоткрылась и в щель вкатилась «лимонка». Глухо прозвучал взрыв. Разведчики ворвались в дзот, где ошарашенные, оглушенные взрывом «хозяева» огневой точки не могли сообразить, что же произошло. Действовали быстро: один стал у пулемета, второй занял место часового у входа. Остальные попарно расположились в траншеях по обе стороны дзота, чтобы предотвратить неожиданный визит «соседей».

Изредка постреливали короткими очередями из пулемета, пускали в небо осветительные ракеты, точь-в-точь, как это делали немцы. А Привольнее в это время вел наблюдение, метр за метром исследуя ломаную линию траншей, уточняя расположение огневых точек, наносил обстановку на карту-схему.

Оставленные в разных местах на восточном берегу разведчики «неосторожно» обнаружили себя огоньками карманных фонариков, вспышками спичек, громкими криками. Гитлеровцы реагировали треском длинных пулеметных очередей, выстрелами из минометов...

С высоты холма многое прояснилось. А к дзоту в течение ночи так никто и не подошел. Перед рассветом разведчики взорвали огневую точку и благополучно ушли на свой берег...

Мне и после приходилось встречаться с Владимиром. Геройский парень! К тому времени два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды украшали его грудь. Сам командующий фронтом генерал армии Толбухин в письме, опубликованном в газете «В бой за Родину» отмечал: «Крепко вы бьете фашистов, умело воюете искусно ведете разведку. Молодец!».

На правом берегу Молочной, южнее совхоза «Садовое», располагался сильно укрепленный, можно сказать, ключевой опорный пункт гитлеровцев. С его штурма и начался прорыв «линии Вотан» южнее Мелитополя.

Ночь бойцы провели по пояс в воде, в камышах, навьюченные пулеметами, «цинками», ящиками с минами. И вот, соблюдая маскировку, двинулись вперед, прихватив с собой лестницы и фашины. На рассвете начался штурм.

Нескончаемые атаки и контратаки. Грохот, кряканье мин, пулеметная и автоматная трескотня, пыль, чад... Все корежилось, мялось, коверкалось, как в молотильном барабане. Преодолевая сопротивление врага, штурмовые группы с помощью лестниц взобрались на отвесную стену и завязали рукопашный бой.

Как и в сентябрьских боях, приходилось буквально прогрызать вражескую оборону, платить сотнями жизней за освобождение каждого метра родной земли.

Нелегкую задачу пришлось решать гвардейцам бригады полковника Епанчина, которого из-за болезни временно замещал подполковник Дежуров. Как только первые роты стремительным броском преодолели участок открытой местности от поселка Лихтенау к Молочной и достигли камышей, немцы ударили по плавням. Было видно, как над рыжими метелками вспыхнули оранжевые зарницы, казалось, через реку повис невиданной ширины огненный мост. Пробивая камышовую стену, бойцы вязли в болотной тине, спотыкались, но упорно шли вперед.