Сергей Вашенцев - Путь-дорога фронтовая Страница 35

— Ветер переменился, черт возьми…

— Подул восточный…

— Дело осложняется, дорогие товарищи…

Из хаты выскочил связист, пробежал по дорожкам сада и, подскочив к группе, возбужденно крикнул:

— Донесение с того берега!

— Сообщите! — произнес хрипловатый голос.

— Передают: «После упорного боя части 15-й и 52-й дивизий заняли Литовский полуостров и, развивая успех, двигаются дальше».

— Очень хорошо.

Красноармеец поспешно пошел к хате той же дорогой. Его проглотил туман, лишь только он сделал несколько шагов.

Туман лежал застывшим белым глетчером на земле. Его еще не взорвал яростно набросившийся ветер, и не было ясно, к чему приведет изменившаяся погода.

Но уже нарастало волнение.

Группа командующего поспешно прошла в хату. Здесь было душно и жарко. Хата, скрытая в саду, была защищена от ветра. Расстегнули шинели. Наклонились над столом. Шарили глазами по карте. Север Крыма изрезан болотами и озерами. Красная стрелка ползет по карте от Сиваша к югу, вонзается в узкую полоску между двух озер и здесь замирает.

— Здесь будет трудно!

Указательный палец пересек Сиваш, движется через Литовский полуостров, обходит селение Чуваши и Караджанай и останавливается там же, где стрелка, у незначительной географической точки, именуемой Карповой балкой. Широкая лента Сиваша вьется вдоль берегов Крыма, замыкая тесные клочки земли, где бьются наши дивизии.

— Вызовите начдива пятнадцать!

— Вызвать начдива пятнадцать, — разноголосо доходит до связиста.

Связист отрывается от трубки и недоуменно разводит руками.

— Все время вызываю. Но что-то там… Не отвечают! — взволнованно говорит он.

— Проверить связь!

— Проверить связь! Егоров, связь!

Темные фигуры, опутанные, как гусеницы, проводами, тяжело бегут по саду, спускаются к берегу и чавкают по грязи, едва выволакивая ноги. Они скоро останавливаются. Слышны возбужденные голоса. Плеск. Шум.

Наконец-то туман распался. Ветер разодрал тугое полотно, закрывавшее Крым. И стало все ясно.

Красноармейцы бегут назад. Их ботинки, брюки, обмотки покрыты илистой жидкой грязью. Мокрый след тянется по сухим дорожкам сада.

— Связь порвана. Вода заливает Сиваш!

VIII

Сводка командующего:

«…Такими мерами явились следующие мои распоряжения, отданные к немедленному исполнению:

1) подтверждение атаки в лоб Перекопского вала частями 51-й дивизии под угрозой самых суровых репрессий в случае оттяжки в исполнении;

2) мобилизация всех жителей селений Строгановки, Владимировки и прочих для предохранительных работ на бродах;

3) приказ 7-й кавалерийской дивизии и повстанческой группе, стоявшим в 10 верстах от Строгановки, сейчас же садиться на коней и переправляться через Сиваш для подкрепления 15-й и 52-й дивизий…».

Сводка 15-й дивизии:

«В 9 часов 30 минут 8 ноября части 45-й бригады, преодолевая упорное сопротивление противника и неся большие потери от его артиллерийского огня, с боем заняли хутор Новые Чуваши и повели дальнейшее наступление на хутор Старые Чуваши совместно с 465-м полком 52-й дивизии.

В 11 часов из хутора Старые Чуваши на стык нашей дивизии с 465-м полком 52-й дивизии, наступавшей западнее хутора Старые Чуваши, противником были пущены две бронемашины, под давлением которых 465-й полк 52-й дивизии начал отходить.

В 12 часов 45-я бригада при поддержке артиллерии снова перешла в наступление и после двух часов упорного боя заняла хутор Старые Чуваши.

С 14 часов до ночи части 43-й и 45-й бригад проводили атаку укрепленной полосы противника на участке от берега Сиваша по дороге Колодец — Армянок.

За ночь на 9 ноября противник, подкрепившись частями конного корпуса Барбовича, численностью до 4500 сабель, при 30 орудиях, 4 бронемашинах и 150 пулеметах, атаковал наш левый фланг.

Наши левофланговые части, не выдержав сильного напора, дрогнули и стали отходить к Литовскому полуострову. Положение стало критическим. Комбриг 43-й товарищ Резцов и военкомбриг товарищ Каравай, личным своим примером и мужеством вдохновляя бойцов, задерживали наступление».

Донесение в штаб:

«Три конные атаки отбиты. Немедленно дайте помощь. Нового удара не выдержим».

В глубокой воронке, выдолбленной снарядом, укрывались шесть бойцов. У самого края ее двое приладили пулемет и строчили по всадникам, гнавшим группы беспорядочно отступавших красноармейцев. Видно было, как некоторые бросали винтовки и, пригибаясь к земле, бежали к берегу. Моторный лежал вправо от пулеметчиков. Он лихорадочно разряжал винтовку.

— Вот я тебя, сволочь, сейчас свалю! — приговаривал он, наскоро целясь и нажимая крючок.

Он был в приподнятом настроении. Сопротивление, которое оказывал враг, его контратаки на наши измотанные боями части взбадривали и укрепляли его. Страха он не испытывал.

— Сыпь! Сыпь! — кричал он, когда невдалеке визгливо разрывался снаряд, поднимая ворох земли.

Воронки быстро наполнялись людьми. В эти своеобразные и весьма удобные окопы устремлялись бойцы, обосновывались там и открывали стрельбу.

Моторный замечает, как впереди с десяток красноармейцев вскочили с земли и, высоко поднимая винтовки, на концах которых трепыхались белые тряпки, побежали в сторону врагов.

Его охватывает злоба. Он не понимает предательства. Винтовка подпрыгивает в его руке. Он бьет в спины.

— Одним предателем меньше! — восклицает он. — Нет труса…

«Не хватит патронов», — беспокойно думает он, вкладывая свежую обойму, и невольно оборачивается назад, как бы ожидая, что где-нибудь там имеются неограниченные запасы.

Видит двух красноармейцев, лежащих на самом дне воронки и плотно приникших к земле. Они загородились ложами винтовок, как щитами, оттуда выглядывают испуганные посеревшие лица.

— Что же вы, товарищи? — кричит он. — Нам каждая пуля дорога, а вы прячетесь. Вылезай, вылезай.

Красноармейцы не шевельнулись. Лица совсем скрылись за ложами винтовок.

— Вылезай. Может, тоже к Врангелю хотите идти! В его голосе слышится угроза.

И тогда один вскакивает, бросает винтовку и, согнувшись, бежит назад, к берегу.

— У, гад! — несется ему вслед. — Пулю жалко тратить. Думает перебежать Сиваш. Там все равно вода.

Другой подползает к краю воронки и высовывает вперед дуло винтовки.

Белые засыпают снарядами всю левую, несколько приподнятую часть поля, где за горбами земли сосредоточились густые ряды красноармейцев. Белые пристрелялись. Снаряды ложатся один за другим, пробивая широкие ворота в цепях. В прорывы сейчас же устремляется конница. Она уже настолько подвинулась вперед, что воронка Моторного остается сбоку, и стрелять приходится переместившись на левый ее край.

Фланги всадников и перебегающие группы пехоты противника обходят дивизию. У Моторного кончились все патроны. Он вылезает из воронки и ползет к убитому красноармейцу, лежащему невдалеке. Но у того только одна обойма. Возвращается к своей воронке, но не успевает достичь ее, как все поле вокруг оживает, красноармейцы поднимаются и нестройно бросаются в атаку. Моторный отыскивает глазами командира роты, видит его мелькающую бороду, вскакивает и догоняет его огромными тяжелыми скачками.

Первым, увлекая за собой всю массу красноармейцев, бежит высоченный командир полка, бывший слесарь, проявивший чудеса храбрости под Каховкой. Рядом с ним, не отставая, военком Гришак, особенно любезный красноармейцам за его острые будоражащие речи, которыми он разгонял сомнения и тревоги уставших бойцов.

Враг замечает атаку. Канонада усиливается. Снаряды ложатся все ближе и ближе к нашим перебегающим цепям. Наша артиллерия молчит. Противник подавляет ее своей численностью и огромными запасами снарядов. У нас снарядов мало. Обозы остались на той стороне Сиваша. Вот сметает десяток бойцов недалеко от Моторного. Каша из человеческих тел и земли. Моторного обдает тяжелым порывом воздуха. Раненые, волочась, отползают назад. Вот падает рядом с ним товарищ по взводу и друг по шахте. Моторный не оглядывается, он старается поспеть за другими. Видит впереди спины товарищей, обогнавших его, бороду ротного и высокую фигуру командира полка, которого нельзя не заметить.

Неожиданно фигура эта исчезает. Легкий толчок как бы отбрасывает бойцов назад. Движение замирает. Цепи распластанно лежат на земле. Но это продолжается очень недолго, несколько секунд. Борода командира роты Слесарева метет воздух, как хвоя. Он вырывается в первые ряды, кричит, что принимает командование полком, и машет рукой. Бойцы не слышат его слов. Поднимаются с земли и бросаются вслед за ним, злобствуя на врагов, засыпающих снарядами все поле. Пробежав несколько шагов, Слесарев падает, и тогда впереди оказывается молоденький суетливый паренек, один из присланных из тыла коммунистов.