Владимир Михановский - Прыжок над бездной Страница 35

Партизанский отряд был невелик, но вооружен неплохо. Ядро его составляла особая группа, подготовленная и выпущенная местным клубом Осоавиахима как раз накануне войны. Выпускники школы, разносторонне подготовленные, на ходу обучали новоиспеченных партизан. Стреляли по мишеням, изучали различные приемы борьбы, преодолевали наскоро сооруженную полосу препятствий.

Люди рвались в бой, но приказа начать боевые действия не поступало. Только командир и комиссар знали, что отряд предназначен для выполнения каких-то важных, неведомых пока даже им задач.

Единственная связь с командованием, как и вообще с внешним миром, осуществлялась по рации, которую берегли как зеницу ока.

Нельзя сказать, что фашисты совсем не беспокоили их здесь, в Богом забытом Танеевском урочище. Несколько раз над ними кружились вражеские самолеты с паучьей свастикой, дважды бомбили, правда, без особого ущерба. Трудно сказать, чем был вызван интерес гитлеровцев к этому глухому месту. Скорее всего, это была просто случайность, поскольку спецотряд формировался в условиях строжайшей секретности.

Разведчики регулярно сообщали о вражеских колоннах с живой силой и техникой, движущихся к Москве. Командир не раз запрашивал разрешение приступить к боевым операциям, и каждый раз получал из центра один и тот же ответ: «Еще не время. Ждите приказа».

Однажды над урочищем зависла «рама» – фашистский самолет-разведчик. Люди попрятались в заранее замаскированные окопы и землянки.

Назойливая, словно осенняя муха, «рама» упорно кружилась над глухим местом, что-то высматривая. Было очевидно, что летчик чувствовал себя хозяином положения. Ему и в голову не приходило, что с земли за ним внимательно наблюдают.

– Вот гад, – проговорил командир отряда Аникеев, – летает, как на воздушном параде. Руки чешутся снять его. Как полагаешь, комиссар, сшибем?

– Снять, конечно, не штука, – пожал плечами Василий Петрович Иванов. – Да как бы локти потом не кусать.

Командир вздохнул:

– Уж больно нахально ведет себя.

– Что-то его интересует.

– Наш отряд, что же еще?

– А может, Танеевский полигон? – предположил комиссар. – Там ведь какие-то испытания до войны были.

– Может, и техника какая-то осталась?

– Все вроде вывезли. Ребята говорили, только самолетик какой-то стоит. И тот пулями изрешечен. Наверное, на нем не взлетишь. Но точно не скажу, сам там не был.

– В таком случае интерес противника к данному району – загадка.

– Ты прав, надо радировать в центр. Не нравится мне эта «рама». Фашисты наверняка что-то задумали. Пошли.

Оба направились к выходу, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась радистка.

– Что случилось? – спросил с тревогой комиссар. Лицо девушки выглядело растерянным.

– Рация отказала! – выпалила радистка, переводя взгляд с командира на комиссара.

– Что-то попало в нее? – спросил командир.

– В том-то и дело, что нет! Все было нормально, связь с Центром непрерывная. И вдруг – как ножом отрезало… Только треск да помехи…

Радистка в отряде появилась недавно, четыре дня назад. Ее сбросили на парашюте вместе с новенькой рацией. Девушка в ладно пригнанной телогрейке и ватных брюках умело приземлилась. Всем понравилось, что парашют она уложила ловко и быстро. Затем представилась командиру, поблескивая озорными глазами:

– Татьяна Разумовская, радист первого класса. Прибыла в ваше распоряжение.

– Здравствуй, дочка, – не по-уставному ответил ей Николай Николаевич Аникеев и крепко пожал руку. Он понимал, конечно, что имя и фамилия радистки не подлинные.

Небольшой партизанский костер, служивший ориентиром для самолета, уже успели затоптать, и только головешки чадили в ночное небо белесым дымком, похожим на пар.

– Как долетели? – спросил Аникеев.

– Нормально, – улыбнулась радистка. – Увы, и лететь-то здесь недалеко.

– Верно, – вздохнул подошедший вислоусый человек и представился: – Василий Петрович Иванов, комиссар отряда.

А потом пошли пить чай в командирскую землянку. Она понравилась радистке: основательная, в два, похоже, наката. Молодой парнишка, с любопытством поглядывая на незнакомую девушку, принес закопченный чайник, и в помещении сразу стало уютно.

– Ты москвичка?

– Да.

– Как столица?

– Нормально. К обороне готовится. Роют противотанковые рвы, ставят надолбы. Аэростаты в небо поднимают….

– Зачем аэростаты? – спросил парень, принесший чайник. Он внимательно слушал рассказ симпатичной радистки.

– Воздушное заграждение. Против самолетов, – пояснила Татьяна. Она потянулась к чайнику, но командир сам налил ей круто заваренного чаю.

– Где училась? – спросил командир.

– В школе ВВС. А потом, когда началась война, прошла ускоренные курсы радистов при клубе Осоавиахима, – на мгновение поколебавшись, ответила девушка.

– Ускоренные… – протянул комиссар.

– Рацию я освоила на отлично, – улыбнулась радистка.

– Пока задача у тебя будет одна, – произнес командир, отодвигая кружку. – Держать связь с Центром.

За четыре дня Таню успели полюбить. Наладив рацию, она решила вести для желающих курс радиотехники. Среди них оказался и парень, угощавший ее чаем в первый вечер. Его все звали Сенечка. «Зря стараешься, – подшучивали над ним приятели. – У такой красотки наверняка есть жених». «Ну и что? – упрямо отвечал Сенечка. – А она мне все равно нравится».

И вот теперь, в самый напряженный момент, когда срочно нужно было что-то предпринимать, рация Разумовской отказала…

Комиссар был прав – «рама» прилетела не зря. Через некоторое время послышался нарастающий гул.

– «Юнкерсы», – безошибочно определил командир. Они с комиссаром стояли у замаскированной огневой точки, прислушиваясь.

– Воздух! – крикнул Сенечка, и бойцы рассыпались по укрытиям.

– Может, на Москву? – предположил комиссар.

– Непохоже, – ответил командир.

Бомбардировщики шли низко, ничего не опасаясь. Они знали – внизу оккупированная территория, их войска от Танеевского рубежа продвинулись далеко на восток. И все же, судя по всему, фашисты что-то пронюхали. Развернувшись, самолеты принялись утюжить клочок, занимаемый партизанами.

– Пойдем в землянку, убьет ненароком, – сказал Иванов.

– Я заговоренный, – отшутился Аникеев, продолжая рассматривать в бинокль самолеты. Вскоре, не причинив особого вреда, поскольку бомбежка велась наугад, самолеты удалились в сторону Танеевского полигона.

– Мы не можем больше бездействовать, – нахмурился Аникеев.

– Пойдем рацию посмотрим, – предложил Иванов. – Может, Тане удалось ее наладить?

По пути на них наскочил запыхавшийся Сенечка, посланный накануне через болото разведать обстановку.

– Товарищ командир… беда… – сбивчиво проговорил он, стараясь унять дыхание. – Фрицы…

– Давай по порядку, Семен, – сказал командир. – Без паники.

– Я добрался болотом до тракта, что на Танеевку ведет, – произнес Сенечка. – Всегда дорога та была пустынной, поскольку в сторону от Москвы идет. А сейчас фашисты там. И солдаты, и техника. Даже танки есть.

Иванов и Аникеев переглянулись.

– К полигону они идут. Больше некуда, – закончил Семен устало.

…У Разумовской дело по-прежнему не ладилось. Она сидела перед рацией и, ежеминутно поправляя сползающие наушники, монотонно повторяла:

– «Планета», «Планета»… я – «Луна», я – «Луна»… Прием…

– Почему нет связи? – спросил командир. – Мы третьи сутки не можем связаться с Центром.

– Рация в порядке, – сказала Разумовская, – я ее разбирала. Похоже, фашисты специально выстраивают помехи на нашей волне.

Необходимо было принимать решение.

– Они хотят захватить Танеевский полигон, – сказал Аникеев. – Это факт, хотя и не представляю, что им там нужно. Зря не полезли бы. Потому приказываю – выступить на защиту полигона. Сборы – пятнадцать минут. Идем напрямую через болото, чтобы опередить врага. Впереди пойдут проводники, ступать в след…

Таня шла позади всех. Сенечка помогал ей нести тяжелую рацию.

Болотная жижа успела подернуться первым ледком, а к ночи ударили заморозки. Вода была чертовски холодной и одуряюще противно пахла. Не выдерживая, Таня иногда вытаскивала платок и затыкала нос.

Шли тихо, стараясь не поднимать шума. Вдруг Разумовская, ступив на скользкую кочку, съехала с нее и начала погружаться в болотную жижу. Каждое усилие приводило к тому, что она только глубже увязала. Сенечка, бросив рацию, кинулся помогать ей и сам провалился ниже пояса. Кто-то из партизан подхватил рацию, другой снял с себя пояс и протянул его радистке. Та ухватилась за него обеими руками, после чего дружными усилиями девушку вытащили, затем настал черед Семена.