Алексей Матиясевич - В глубинах Балтики Страница 36

За несколько часов надводного хода успели зарядить единственную теперь группу аккумуляторных батарей и до отказа запрессовать баллоны сжатого воздуха. Уходили под воду по срочному погружению. Перед погружением я отсоединил выведенную через люк боевой рубки антенну, на это ушло 30 секунд.

Весь день ходили у островов Даго и Эзель — они находились в руках врага, но маяки и приметные знаки на них стояли по-прежнему. Проверили работу компасов. Гирокомпас работал устойчиво, а магнитный, как в шутку говорят, «показывал погоду». Однако я, как всегда, требовал, чтобы на каждом курсе, при каждом режиме работы гребных электромоторов показания магнитного компаса записывались в журнал и выводилась поправка по сличению с гирокомпасом. Скорость хода определяли по оборотам винтов.

К вечеру мы убедились, что техника лодки нас не подведет. При экономном расходовании энергии можно плавать и с одной группой аккумуляторов.

16 сентября, в час ночи, мы вышли на фарватер противника, по которому почти месяц назад выходили на запад, в море. Теперь начали форсировать Финский залив в восточном направлении — мы шли домой! При плавании по этому фарватеру нам здорово везло: как при выходе в море, так и на обратном пути не встретили никого.

Но как быть дальше? Полученным предупреждением штаба пренебрегать нельзя. Надо придумать такой вариант пути, чтобы не встречаться с противолодочными [175] кораблями и обойти усиленные минные поля. Я непрерывно думал об этом.

Утром, при подходе к острову Осмусар, заметили сторожевик противника, курсировавший малым ходом вдоль берега. Ушли на глубину. Враг нас не заметил.

Прижимаясь к самому грунту, благополучно прошли через минное поле. С наступлением темноты всплыли. Зарядка аккумуляторной батареи подходила к концу, когда острые лучи света, направленные в нашу сторону, прорезали темноту ночи. Антенна не была выведена через люк, мы быстро погрузились и ушли на предельную глубину. Весь день шли, прижимаясь к грунту, дважды задевали минрепы. Решение о форсировании последнего, самого ответственного участка пути у меня вполне созрело, но была необходима еще одна зарядка аккумуляторной батареи, чтобы подойти к своей островной базе.

Две ночи мы не включали приемник. Продан просил подсоединить антенну на пять-шесть минут — в точное время работы штабной рации. Пришлось согласиться, — могли быть какие-либо важные сообщения.

С наступлением темноты всплыли. Для того чтобы ускорить уход под воду, заполнили цистерну быстрого погружения, объявили готовность «номер один» и после этого включились на винт-зарядку. Ночь была темной, со слабым ветром и волной, медленно плыли низкие облака. На мостике находились я и вахтенные — офицер и сигнальщик. Вахтенные менялись, а командирская вахта — бессменная, Около полуночи вестовой Федор Поспелов принес на мостик кружку крепкого черного кофе и пачку галет: «Товарищ командир, сегодня день вашего рождения, а мы и не отметили. Попейте кофейку!» Такое внимание меня растрогало. Действительно, в этот день мне исполнилось тридцать семь. Я поблагодарил Поспелова и с удовольствием выпил кофе. Комиссар Иванов поздравил меня еще днем, но мы решили об этом пока помолчать, а отпраздновать, когда придем на базу.[176]

Обычно на «Лембите» отмечали день рождения каждого члена экипажа, даже во время похода. Писали поздравления, пекли праздничный пирог, иногда коку удавалось сделать настоящий торт. Эти праздники заметно скрашивали однообразную жизнь лодки...

В это время подключили антенну, и Продан открыл радиовахту. Мы усилили наблюдение; каждому находящемуся на мостике был определен свой сектор. Вдруг справа на траверзе лодки блеснула очередь скорострельной пушки. Выстрелы шли как будто из-под воды. Ничего не было видно, только вспышки выстрелов осветили часть какого-то корабля.

— Все вниз! Срочное погружение!

Прежде чем захлопнуть рубочный люк, мне надо было отсоединить антенну. На это ушли лишние секунды. А за это время в четырех местах было прострелено ограждение рубки. Мы были на глубине 28 метров, когда разорвались первые глубинные бомбы. Корпус сильно содрогался, в отсеках раздавался дребезжащий звук, но течи нигде не появилось. Затем по бортам взорвалось несколько мелких бомб. Гирокомпас вышел из меридиана, пришлось его остановить. Погрузились на 40 метров, под килем оставалось еще 24 метра, но лодка остановилась. Мы попали на слой «жидкого грунта», как называют слой воды, плотность которого больше, чем в соседних слоях. Пользуясь этим, подводная лодка может находиться без хода на глубине. В таком слое акустика работает плохо, но шум винтов или агрегатов лодки хорошо прослушивается. Остановили моторы и прекратили движение. По шуму винтов мы определили, что около лодки крутятся два противолодочных катера, но обнаружить нас им не удается. Отдельные бомбы они сбрасывали на значительном расстоянии от лодки и постепенно удалились к югу, где обнаруживали ранее наши лодки. Через полтора часа шум их винтов затих.

Теперь я окончательно убедился в правильности намеченного пути. Проложил курс на север, к маяку Тискери, у входа на фарватер, ведущий в финские [177] шхеры. Выходит, не зря записывались показания магнитного компаса и выводилась поправка при разных курсах: гирокомпас вышел из строя и единственным путеуказателем стал древнейший прибор мореплавателей — магнитный компас.

В 11 часов определили свое место по маяку Тискери. Магнитный компас не подвел, мы пришли в намеченную точку. В это время Панов привел гирокомпас в полный порядок. Получив надежное определение нашего места я проложил курсы в восточном направлении по малым глубинам через каменные банки. Лучше ползти на киле по грунту, чем подорваться на минах или встретиться кораблями противолодочных сил противника. Я считал что никому и в голову не придет, что здесь может пройти подводная лодка, а значит, и мин тут не поставят.

По мере удаления от маяка определяться стал труднее, ориентиром служили каменные банки. Курс был проложен по северной части банки Преображения по глубинам 8–10 метров. Через семь с половиной часов подводного хода подошли к этой банке и буквально переползли через нее на киле. После такого «определения» своего места легли на новый курс. Вскоре удалось взять пеленг Гогландских высот. Пошли вторые сутки как мы оторвались от катеров. Ни одного задевания за минреп, ни одного корабля противника.

Ночью можно было бы всплыть, постоять без хода и провентилировать отсеки. Но для вентиляции нужна энергия, а ее следовало экономить. Для всплытия придется расходовать сжатый воздух, запас его тоже ограничен. Чтобы подзарядить аккумуляторную батарею надо пустить дизели, но их шум слышен за несколько миль, и нас наверняка обнаружат...

У тяжело раненного Галиенко начался бред. Его перенесли в пятый отсек, на койку фельдшера.

Надо идти вперед, без остановки, только вперед.

Прошла еще половина суток — продолжаем идти не всплывая. Свободные от вахты лежат на койках. В отсеки добавляем последний кислород. Дышим через патроны регенерации, подсоединив к ним трубки [178] противогазов. В каждом отсеке оставлено по одной лампочке Электробатарея почти полностью разряжена, винты едва вращаются, ход около двух узлов. На глубине 25 метров прошли минное поле, о котором я знал еще до боевого похода, и всплыли под перископ. Море штормит, лодку стало покачивать. На малом ходу ее не удержать на перископной глубине, а большего дать не можем. Наш островной пост хорошо виден. Несмотря на то что было светло и до точки, где обычно назначается встреча с нашими катерами, еще не дошли, пришлось всплывать.

19 сентября, в 12 часов 32 минуты, после полутора суток подводного хода, мы всплыли в трех милях от острова Лавенсари. Заметили нас быстро. Через несколько минут мы уже обменялись опознавательными сигналами с вышедшими нам навстречу «морскими охотниками». Командир звена старший лейтенант И.П. Чернышев радостно прокричал слова приветствия. Месяц тому назад он выводил «Лембит» в море, срок нашего возвращения истек, и катерники уже не надеялись встретить нас. Полным ходом под дизелями мы пошли в бухту острова Лавенсари в кильватер МО-303 под командованием А.З. Патокина.

На рейде к борту лодки подошел на катере командир дивизиона капитан 3 ранга В.А. Полещук. Он поздравил нас с благополучным возвращением, сказал, что до наступления темноты нам придется лечь на грунт: на бухту часто налетает авиация противника. На борт катера перешел комиссар Иванов, и катер умчался в глубь бухты под прикрытие.

Комдив Полещук и комиссар Иванов тотчас сообщили командованию о нашем благополучном возвращении и боевом успехе.

Нам пришлось отойти на большие глубины и лечь на грунт. В отсеках произвели приборку. Все побрились, наш доморощенный парикмахер Гриценко кое-кому подстриг слишком длинные волосы, — словом, готовились будто к увольнению в город. Удалось подремонтировать камбуз. Из остатков продуктов кок Козлов приготовил горячий ужин. [179]