Владимир Масян - Замкнутый круг Страница 38

— Не замай! Пока ты под бабьей юбкой прятался, я за тебя, сопляка, кровь на фронте проливал! Я тебя из-под немца вытащил!

— Зря старался! — схватился с ним Панас. — Что немцы, что твои Советы! Все против вильной Украины!

Михась и Илья кинулись их разнимать, но Кудлатый, щерясь волосатым ртом, остановил их:

— Нехай подерутся! В голове легче делается, когда пар носом выйдет!

Однако драки не получилось. Боярчук легко скрутил парня и усадил его на землю. Тот брыкался и лягался, матерясь и позабыв, что у него за спиной висит автомат.

— Не надо, хлопчики, не надо! — ходил вокруг них Илья. — Пошли до хаты. Выпьем по чарочке первачка, и усе як рукой снимет.

— Краснюка поганая! — ругался Панас. — Офицер! Видали мы таких!

— Защитнички Украины! — не мог успокоиться и Борис. — С такими навоюешь! Слюни до пупа, а в проповедники лезет!

— Зато ты все хорошо нам объяснил, — усмехнулся Кудлатый, и глаза его недобро сощурились. — По мордам всяк бить умеет.

— Действительно глупо, — повинился Борис. — Только нельзя же всех под одну гребенку!

— А их можно было? — кивнул в сторону парубков Кудлатый.

— Не было бы несправедливости на земле, — нашелся что ответить Боярчук, — не скитались бы мы по лесам вместе. Только на фронте я воевал честно. И товарищей моих, что в земле остались, поганить не дозволю.

— Чудно ты гутаришь, Борячук, — вмешался Михась. — Прыща на тебя нет здесь. А то бы он за такие мовы… И нас заодно, чтоб уши не распускали.

— На каждый роток не накинешь платок, — отмахнулся Борис. — Я привык жить своим умом.

— Будя! — вдруг сердито оборвал разговор Кудлатый. — Пошли до хаты. И цыц у меня!

Родительский дом Ильи сгорел, и брат остановился пока у соседей. В их дворе к шаткому крыльцу была привязана нерасседланная лошадь.

— Надо бы проверить сперва, — засомневался Михась.

— Клим это к сродственникам приехал, — успокоил Илья. — Он участковым милиционером тут.

— Не сдурел ли ты, Илья, часом? Вертаем, мужики, назад! — остановился у калитки Борис.

— Да говорю ж вам — свой! — настаивал охотник.

— Заходь, — мрачно пробурчал Кудлатый и первым взошел на крыльцо.

За ним гурьбой в дом ввалились остальные. Посреди чистой комнаты за длинным столом сидели человек пять мужчин разного возраста и три женщины. Хозяйка и маленькая дочь ее хлопотали у открытой печи, из которой вкусно пахло топленым молоком и печеной картошкой. На какое-то мгновение в комнате воцарилась тишина. Потом навстречу вошедшим из-за стола поднялись крепкий, плечистый солдат с тремя медалями на отутюженной гимнастерке и высокий худой парень в милицейской фуражке и с наганом на брезентовом ремне, застегнутым поверх синего кителя.

— Вот и мы, — пробормотал Илья, протискиваясь сквозь стоявших у порога. Прислонил свое ружьишко к лавке перед печкой и, не скрывая слез, обнял солдата.

— Проходьте, люди добрые, — чуть слышно пригласила хозяйка и оглянулась на сына.

— Мир дому сему, — поклонился Кудлатый и положил на лавку рядом с ружьем Ильи свой «шмайссер».

Разоружились и Михась с Панасом. Борис похлопал ладонью по желтой своей кобуре и, показывая на наган милиционера, попросил:

— Оставим для вящей важности с каждой стороны по одной пушке и забудем о них.

— Годится, — неожиданно хриплым басом проговорил милиционер и, обойдя обнимающихся братьев, собрал с лавки оружие, отнес за печку.

Не дожидаясь приглашения, Боярчук прошел в конец стола и присел рядом с молодой, но по-старушечьи насупившейся женщиной, которая, не моргая, смотрела то на него, то на его пистолет. Борис небрежным движением руки передвинул кобуру с живота за спину и подморгнул тетке:

— Наливай, кума, со знакомством!

— Кривая кочерга тебе кума, леший ты болотный, — выпалила женщина и зажмурилась, испугавшись своей смелости.

Сидевшие напротив пожилые крестьяне засмеялись. Но и в их веселье не было искренности.

«А если опять решили разыграть спектакль? — размышлял Борис, вспоминая свою первую проверку в банде. — За тридцать километров от постоя? Вряд ли! Одно смущает: милиционер. Он ведь обязан арестовать бандитов. Но Илья ему родственник. Или сосед? Впрочем, для многих с годами это становится равнозначным… Может, они решили сдаться властям? Не вяжется с поведением Михася. Он испугался присутствия в доме милиционера. И меня не разоружили. Или не ожидали, что я не последую их примеру?»

— Наливай, тетка Евдоха, раз гость просит, — загудел хриплый бас за спиной Боярчука, и длинные руки поставили через голову Бориса на стол четверть белесой жидкости. Назад руки поплыли как бы между прочим вдоль туловища гостя. Борис легко перехватил их в запястьях.

— Я боюсь щекотки, — шепнул он склонившемуся поневоле к нему милиционеру.

— Понял, — тоже шепотом ответил тот и сел по правую руку от Бориса.

Вблизи он был не так молод, как показалось с первого взгляда. На левой руке его не было двух пальцев.

— На фронте? — спросил Борис.

Милиционер безучастно кивнул и начал разливать по стаканам самогон. Хозяйка брякнула на стол чугунок парящей картошки, лапшевник, яичницу на сале и круг зажаренной домашней колбасы. Извинилась, что в доме больше ничего нет.

— Не прибедняйся, мать, — сказал Клим, — худо-бедно, а свое едим. У других за Христа ради не побираемся, а того хуже…

— За столом куском не попрекают, — напомнила ему женщина. — Ешьте, пейте, гости дорогие. Сегодня радость у нас: Ахрим домой вернулся, брата живым встретил.

— Истинно так говоришь, — поднял стопку Ахрим. — Потому первую чарку хочу за мать свою, Клим, выпить, да родителей наших помянуть. Вот и мы до родной земли дошли. Навоевались.

Зазвенели стаканы, закрякали мужики. Выпили и женщины.

— И вам бы, сынки, — кивнул в сторону бандеровцев пожилой крестьянин, — к берегу прибиться. Поди, тоже лиха по горлышко нахлебались?

— Мы идейно несогласны с нынешней властью. И кланяться ей не пойдем — набивая рот колбасой, прошамкал Панас и потянулся к стакану. — После первой о политике не говорим!

— После второй и после третьей — тоже не говорим, — поддержал его Борис. — Мы пришли брата Ильи уважить, а не перековывать его в нашу веру.

— Была бы у вас вера, вы бы по лесам не прятались, не шкодили бы в народе! — напрямую выложил свою мысль старик.

— Погоди, дед. Накостыляют им скоро, тогда они с поджатыми хвостами прибегут, — подытожил Клим и словно для большей убедительности поправил на голове свою милицейскую фуражку.

— Будет вам! — растроганно говорил Илья. — Пьем, гуляем сегодня. Помирать завтра будем.

— Не для того я, брат, до хаты своей пришагал, чтобы помереть возле нее. — Замотал головой Ахрим и потянулся к брату. — Завтра строиться начинаю и тебя, Илья, приглашаю.

Хмельной от радости, Илья снова полез обниматься с братом. Кудлатый знал — подливал самогона боевкарям. Старики и женщины заговорили о своем. Михась тоскливым голосом пробовал затянуть песню, но поперхнулся и замолчал.

Боярчук вышел на крыльцо покурить. Следом за ним — Клим. Угостил «Беломорканалом». Борис с удовольствием затянулся, присел на косую ступеньку.

— Пасешь меня, что ли? — спросил Клима.

— Заблукаешь еще в темноте-то.

— Говори: чего надо? Не крутись!

— Ишь ты какой скорый! — Клим подошел к своей лошади, потрепал по холке. — Если бы не Илья, стал бы я с тобой лясы точить.

— Может, и я не стал бы, — согласился Борис.

Теперь он был уверен, что встреча братьев не была подстроена. Не понимал только, почему охотник не воспользовался амнистией, а притащил с собой столько свидетелей.

— Утром Илья не пойдет с вами, — жестко сказал Клим, видимо, ожидая возражений.

— По мне пусть хоть все остаются. Я им не судья. — Боярчук затоптал окурок и подошел к Климу. — Сложное у тебя положение.

— Пожалел волк овцу!

— Ты далеко не овечка, гражданин милиционер, раз не побоялся обойти закон об амнистии. Не веришь, что советская власть сдержит свое слово?

— Не твое собачье дело, чего я боюсь, — разозлился Клим. — Перемирие у нас только на один день. А завтра не попадайся мне на глаза. Я таких гадов, как ты, в плен не беру.

— Опять же закон нарушаешь…

— Да заткнись ты! — Если бы не лошадь между ними, Клим бы кинулся на Боярчука. — И запомни, падла: если скажешь кому про Илью, тебе конец. Ваши не простят, а наши не поверят.

— В том-то и трагедия, — вздохнул Боярчук.

Договорить он не успел. Скрипнула дверь, и на крыльцо вошел изрядно подвыпивший Илья. Хрипло позвал:

— Клим!

— Здесь я, — недовольно пробурчал милиционер. — Мне пора уезжать. А ты, Илья, не бойся ничего. Оставайся у нас на хуторе. Помогай Ахриму строиться. А там поглядим…