Масатаке Окумия - Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945 Страница 38

Перспективы удачного приземления, похоже, увеличивались, поскольку шасси и щитки сработали. Я сделал круг в конце полосы и начал снижение. Поскольку не мог знать, что произойдет при посадке – например, сломается шасси, – я решил повернуть ключ зажигания, чтобы уменьшить риск пожара или взрыва. Обычно я легко поворачивал этот ключ правой рукой, но сейчас это было невозможно. Мне удалось ударить по ключу правой ногой, изогнувшись, насколько это позволяли мои парализованные левая нога и рука.

Оценивая свою высоту и скорость снижения по верхушкам кокосовых пальм, которые еле мог разглядеть, я зашел на посадку. В каком-то тумане я управлял самолетом до тех пор, пока мне не показалось, что колеса ударились о землю.

Поскольку зажигание уже было выключено, пропеллер сразу же прекратил вращение, как только самолет коснулся земли. Я ощущал, как самолет, мчась по полосе, постепенно замедляет бег.

Тело и мозг охватили неописуемые ощущения радости от того, что наконец-то я благополучно оказался опять на земле. Этот сладостный миг понятен только летчикам, и другим это объяснить невозможно.

Я дома! Эта радостная мысль пронзила мой мозг. Возможно, из-за резкого сброса напряжения я почувствовал, как на меня вновь накатываются волны дремоты. На этот раз я им не сопротивлялся и погрузился в смутный мир красного тумана. Я почти ничего не помню, что происходило после этого.

До того как я полностью потерял сознание, я почувствовал, как чьи-то руки хлопают меня по плечу, и услышал чьи-то голоса, произносящие мое имя. „Сакаи! Сакаи! Никогда не говори, что все потеряно!“

Несколько человек взобрались на крыло моего истерзанного Зеро. Это были старший офицер капитан 3-го ранга Кодзоно, командир моей группы капитан 2-го ранга Накадзима и ведущий моей эскадрильи лейтенант Сасаи. Все трое расстегнули мой парашют и предохранительный пояс, подняли меня из кабины и осторожно положили на землю.

Как мне потом рассказывали, мое лицо было в крови и так распухло, что я походил на пришельца из иного мира. Даже мои собственные пилоты испугались меня и остановились в сторонке».

История Сабуро Сакаи – из тех, что находятся на грани возможного. Не только в японском флоте, но и среди других флотов мира этот эпизод занимает особое место среди других славных историй о мужестве и героизме. Мы не можем поверить, что боевые заслуги Сабуро Сакаи и его одноместного, одномоторного истребителя Зеро можно было бы сравнить с чем-либо подобным за всю историю войны. Это вовсе не порицание других поистине героических эпизодов войны в воздухе, с которой авторы знакомы. Сакаи летел на своем маленьком истребителе около девяти часов, включая время на бой, в котором он сбил четыре вражеских самолета, доведя боевой счет до шестидесяти, и при этом преодолел расстояние в 560 морских миль в яростной борьбе за возвращение на родную базу.

Деяния, совершенные Сабуро Сакаи и подразделением, к которому он принадлежал, самым ярким образом свидетельствуют об исключительной боевой выучке Сакаи и его товарищей по оружию. Это – мастерство, достигнутое за счет непрерывного боевого опыта и достойно поддержанное высокими боевыми качествами истребителя Зеро.

Сакаи оставался в госпитале для лечения в течение года после этого сражения. Он вылечился от всех ран, кроме полученной в правый глаз, которым он так и не смог впредь видеть. В июне 1944 года, когда американские войска предприняли массивное наступление на Марианские острова, Сакаи направили на Иводзиму из группы морской авиации Йокосука, к которой он был приписан после выхода из госпиталя. Несмотря на незрячий глаз, он вернулся в боевой строй и сумел сбить над Иводзимой два самолета американской морской авиации. Позднее он сбил еще два американских боевых самолета, доведя свой общий счет до шестидесяти четырех сбитых самолетов.

Сакаи вылетал в группе из семнадцати самолетов «Kamikaze» в атаку на американскую ударную группу 58. Тринадцать самолетов было сбито американскими истребителями прикрытия еще до подлета к цели. Оставшиеся четыре, включая самолет Сакаи, вернулись на Иводзиму, где американские бомбардировщики уничтожили их уже на земле.

Чтобы подобрать Сакаи и шестнадцать остальных застрявших летчиков, был направлен посыльный самолет. Все пилоты вернулись в Японию; впоследствии Сакаи опять сражался с вражескими бомбардировщиками «В-29», проводившими в то время массовые рейды на японские города.

В марте 1945 года Сакаи (теперь уже лейтенант) и его коллега-летчик заслужили похвалу главнокомандующего Объединенным флотом адмирала Соэму Тойоды за выдающиеся достижения по количеству сбитых вражеских самолетов. В августе 1945 года он был повышен в звании. Сакаи завершил Вторую мировую войну ведущим из всех оставшихся в живых японских асов.

7 августа 1942 года, в тот самый день, когда Сакаи подвергался своему ужасному испытанию, наша морская авиация доложила об уничтожении в бою пятидесяти восьми вражеских самолетов; в этот же день флот Соединенных Штатов сообщил о потере в бою двадцати одного самолета.

Ожесточенная воздушная схватка, вспыхнувшая с первой атаки 7 августа, стала началом серии долгих утомительных боев, в ходе которых японская воздушная мощь неумолимо падала. Непрерывная война между американскими и японскими воздушными силами постепенно, как будто по воле самого дьявола, засасывала нашу морскую авиацию, а в конечном итоге и силы нашей армии и надводного флота, в бездонное болото, где могло ожидать только поражение.

Глава 17

ЧЕРЕДА ВОЗДУШНЫХ БОЕВ ПОСЛЕ ГУАДАЛКАНАЛА

Одним из самых страшных врагов, с которыми пришлось сражаться японскому флоту в затянувшейся битве за Гуадалканал, была наша собственная небрежность. Флот не учел многие возможные угрозы, вытекавшие из битвы, где на кон были поставлены Гуадалканал и его окрестности, и пренебрег строительством авиабаз на островах, которые простирались на 560 морских миль от Рабаула до Гуадалканала. Еще до того, как тянувшееся несколько месяцев сражение завершилось поражением, было видно, что эта нехватка баз является столь же серьезной угрозой, что и американские воздушные налеты.

Экипажи наших малых бомбардировщиков находились на пределе выносливости, и слишком часто эти бомбардировщики, посланные из Рабаула, не могли вернуться с задания из-за нехватки горючего. Такой невероятный полет, как тот, что был выполнен Сабуро Сакаи, в частности в отношении выносливости, следует рассматривать как правило, а не как исключение.

Экипажи бомбардировщиков вскоре доходили до изнурения из-за перегрузки в боевых вылетах, где их возвращение по законам математики было сомнительным, а часто, как это подтверждала практика их коллег, даже невозможным. Мы не могли выдерживать нагрузку до бесконечности, даже имея в распоряжении опытные и отличные летные кадры, которые были брошены в ожесточенное сражение за жизненно важный остров Гуадалканал.

Средние бомбардировщики и истребители Зеро, базировавшиеся в Рабауле, обладали диапазоном, достаточным для того, чтобы атаковать американские войска на нижних Соломоновых островах, а затем вернуться. Однако наши пикирующие бомбардировщики типа 99 вылетали на задания, из которых их экипажи уже не рассчитывали вернуться. Попросту говоря, самолетам не хватало горючего, чтобы выполнить полет из Рабаула до Гуадалканала и вернуться. За два дня американского вторжения мы потеряли восемнадцать бомбардировщиков типа 99, но лишь немногие из них оказались жертвами огня вражеской артиллерии. У них кончалось горючее, пока они стремились долететь до Рабаула, и все бомбардировщики разбились.

Ситуация была ужасно подавляющей. С начала высадки десанта наши истребители Зеро превосходили противостоявшие им американские самолеты почти во всех отношениях, и все-таки их боевая эффективность непрерывно падала из-за нагрузок, которые испытывали многие летчики, проводя слишком много часов в стиснутом состоянии в кабинах самолетов. Это падение нашей эффективности в воздушных боях доводило боевых командиров до грани сумасшествия. Они отдали годы, чтобы довести свои воздушные войска до пика совершенства, только для того, чтобы оказаться скованными из-за стратегической слепоты.

Если бы Япония обладала хотя бы пятой частью американских возможностей в строительстве авиабаз, воздушная война за Гуадалканал могла бы завершиться по-другому. Имей мы такие базы, мы смогли бы бросить на американцев в несколько раз больше войск. Один из крупнейших просчетов Японии в войне на Тихом океане, безусловно, лежит в отсутствии скрупулезного изучения таких вопросов, как материально-техническое и инженерное обеспечение нашей боевой авиации.

Боевые воздушные части, превосходящие противника, были скованы отсутствием адекватных наземных сооружений. Эти лишения так же эффективно работали на пользу врага, как и губительные для нас бомбежки.