Виктор Манойлин - Базирование Военно-морского флота СССР Страница 39

Военно-морские учебные заведения — предмет постоянной заботы и внимания Горшкова. Здесь его интересовало все, вплоть до так называемых мелочей. Для Высшего военно-морского инженерного училища им. Дзержинского жилой дом старой постройки переоборудовался для проживания выпускного курса. Проектный институт предложил планировку, руководствуясь нормами для солдат и матросов срочной службы. В частности, там были спальные помещения на довольно большое число курсантов, туалеты с примыкающими к ним комнатами для умывания. Эти же комнаты предназначались и для курения. Главнокомандующий забраковал этот проект. Выпускной курс — это почти офицеры. Надо, чтобы курсанты на последнем году обучения почувствовали себя офицерами и привыкли к этому. Надо в казарме выпускного курса сделать обстановку офицерского общежития. В спальной комнате — два человека. Мебель, соответствующая нормам гостиниц. Курительную комнату отделить от туалета. Это должна быть не комната, а курительный салон с соответствующим оборудованием, чтобы этот салон напоминал кают-компанию, где офицеры общаются. Главнокомандующий говорил, что сам он не курит, что он против того, чтобы офицеры флота курили, но раз курсанты уже курят, то уважайте их привычки, не заставляйте их терять человеческое достоинство и мусолить папиросы рядом с унитазами. Командование училища предложило не делать дверей в спальных комнатах для того, чтобы всегда можно было проверить, чем занимаются курсанты и не пьют ли они там водку. Главнокомандующий приказал сделать двери. Он мотивировал это тем, что человеку надо дать возможность побыть вне толпы, надо понимать, что нельзя все время быть на виду, что это вредно для психического состояния будущего офицера.

На флоте была такая легенда.

Последний российский царь Николай II планировал своего сына определить по морской части. Так как здоровье наследника было слабое и учиться в морском кадетском корпусе Петербурга ему было нельзя, то Николай II открыл в Севастополе новый морской кадетский корпус, который построили в местечке под названием Голландия. Горшков на этой базе, практически разрушенной во время войны, открыл Высшее инженерное военное морское училище, которое готовило специалистов для атомного флота. Это учебное заведение без всяких натяжек можно назвать первоклассным, особенно его учебную базу. Я был свидетелем, как Горшков вникал в сущность учебного процесса этого училища. Персональных компьютеров тогда не было, но электронно-вычислительные машины (ЭВМ) прочно вошли в жизнь нашего флота. Горшкову показали аудиторию, где курсанты выполняли учебное задание по курсу ЭВМ. Горшков подошел к одному из курсантов и стал задавать вопросы, на которые тот отвечал довольно бойко. Горшков усложнил испытание и вместо вопросов поставил задачу. Курсант с помощью ЭВМ ее решил. Горшков предложил решить аналогичную задачу, но уже без помощи ЭВМ. Задача была довольно простенькая, но при ее решении надо было выполнить приличное количество арифметических действий, в том числе умножение и деление. Курсант стал на бумажке столбиком умножать и делить. Главнокомандующий спросил, почему он не использует для этих целей логарифмическую линейку. Курсант ответил, что не умеет ею пользоваться. Главнокомандующий спокойно и очень подробно разъяснил, почему в современной войне электроника играет такую важную роль, но надо уметь воевать и при выходе электроники из строя, поэтому логарифмические линейки выбрасывать еще рано.

При посещении Горшковым военно-морских учебных заведений были забавные случаи, свидетелем которых мне довелось быть. В этом же Севастопольском инженерном училище Горшков, закончив осмотр, собирался уезжать. Начальник политического отдела училища пристал к нему с просьбой осмотреть шахматный клуб училища, мотивируя настойчивость тем, что нигде больше в нашем Военно-морском флоте специальных шахматных клубов нет. Горшков согласился, и все пошли в этот клуб, в котором ничего особенного не было: большая комната со столиками, на которых лежали шахматные доски и стояли шахматные часы. Горшков остановился у порога, мельком глянул на помещение, сказал: «Молодцы», повернул и пошел на выход. Начальник политического управления ВМФ адмирал Гришанов В. М. задержался у стенда, где были фотографии выдающихся шахматистов мира. Все фотографии были стандартного производства, выпущенные советскими полиграфическими предприятиями, а одна — Фишера — вырезанная из иллюстрированного заграничного журнала. Дело в том, что в то время в нашей стране личность Фишера была под запретом. Нигде и никогда в советской печати его фотографий не помещали. Гришанов спросил начальника политического отдела, как фотография Фишера попала в училище. Тот что-то стал мямлить. Гришанов приказал разобраться. Начальник политического управления флота, в ведении которого находилось училище, высказал начальнику политического отдела училища свое о нем мнение. Этот спич был выдержан в эмоциональных тонах, который в переводе на нормальный русский язык означал следующее: «Дуракам закон не писан», «Заставь дурака богу молиться — он лоб расшибет».

В Севастополе функционировало еще одно Высшее военно-морское училище, которое было аналогом Ленинградского высшего военно-морского училища имени Фрунзе. Это тоже было первоклассное военное учебное заведение. Однажды на базе этого училища проводилось совещание под руководством Главнокомандующего Горшкова, участвовать в котором пригласили начальника ГИУ Путяту и меня. После совещания начальник училища пригласил Горшкова осмотреть только что отреставрированный вестибюль училища. Главнокомандующий с большой группой адмиралов, численностью человек пятнадцать-двадцать пришел в вестибюль, где начальник училища подвел их к мраморной доске, на которой были помещены фамилии курсантов, закончивших в разные годы училище с золотой медалью. Фамилий было много, начальник училища гордился ими как свидетельством отлично поставленного учебного процесса.

Во время речи начальника училища Путята взял меня за рукав и подвел в противоположный конец вестибюля, где тоже на мраморной доске были выбиты фамилии выпускников училища, ставших адмиралами.

Путята сказал мне, что ни один из ставших адмиралом не значится в списках закончивших училище с золотой медалью. Дальше начальник ГИУ рассказал мне о том, что в Военно-воздушных силах страны был проведен анализ, кто становится генералом. Оказалось та же картина, что и в Севастопольском высшем военно-морском училище. Золотые медалисты редко проходили в генералы.

Во время нашей с Путятой беседы раздался голос Горшкова: «Что это вы там смотрите?» Путята ответил. Общее молчание. Потом Главнокомандующий посоветовал начальнику училища: «Подумайте, может эти доски стоит разместить в разных помещениях».

Главнокомандующий еще с военных времен был знаком с Л. И. Брежневым и Министром обороны Маршалом Советского Союза А. А. Гречко, что помогало ему в практических делах.

У Горшкова был свой стиль руководства. Я бы назвал его композитный. Первая составляющая этого стиля была как у Павла I, который на плацу собирал всех власть имеющих, там же заслушивал рапорты, там же разбирался и там же принимал решение. Прохождение дел и принятие по ним решений при Павле I было самое быстрое в истории России до 1917 года. Также и Горшков, который при посещении флота брал с собой всех основных начальников. Набирался полный самолет. Рассмотрение просьб и обращений флота проходило быстро и квалифицированно. Принятые решения документировались. Контроль за их исполнением был организован четкий и жесткий.

Вторая составляющая — обыкновенный ход. Обращайся в соответствующую инстанцию или службу и жди решения.

Горшков был очень требовательный и жесткий Главнокомандующий, не терпел даже малейшего сопротивления своим намерениям и действиям. Был подвержен настроениям. Какая-то фраза или даже слово, сказанное при докладе невпопад, могло вызвать его сильнейшее раздражение и быть причиной действий, прямо противоположных тем, на которые надеялся докладчик. Принятых им решений не пересматривал и не отменял, но в моменты раздражения серьезных решений не принимал. В гневе он все равно знал пределы допустимых действий. Его ближайшее и ближнее окружение сформировалось путем естественного отбора. Оставшиеся работали с Горшковым долго. Это были люди, безусловно, толковые, грамотные и способные выдержать стиль работы Горшкова. Кадровой чехарды в его ближнем и ближайшем окружении не было.

Горшков понимал роль науки в создании современного флота, ценил и уважал ученых, они ему отвечали тем же.

Авторитет у Горшкова был не только в высших эшелонах власти нашей страны, Министерства обороны и Военно-морского флота, но и в тех регионах Союза, где базировался флот.