Николай Прокудин - Рейдовый батальон Страница 4

Солнце пекло, и нас обдавали пылью часто проезжающие по делам машины. По путных в наш полк не было. Болтаться туда-сюда возле шлагбаума, мне быстро надоело.

— Николай! Пойдем пешком, а то совсем изжаримся. Есть охота, в полку нас хоть накормят.

— Пойдем, — вздохнул Мелещенко, — только не беги, пойдем не спеша, я потею.

— Туфли и брюки быстро покрылись толстым слоем придорожной пыли, но идти было гораздо веселей, чем топтаться на месте.

Мы миновали продуктовый «дукан» (афганский магазинчик), продавец покричал, приглашая зайти, но денег у нас не было. А жаль. На импровизированном прилавке стояли бутылки напитков кока-кола и фанта, лежали арбузы, бананы и дыни. Жажда только усилилась. Вдоль дороги бегали оборванные? грязные мальчишки и швыряли камни вслед проезжающим машинам.

— Дикари, — улыбнулся Мелещенко. — Интересно, что орут эти туземцы? Думаю, нас матерят.

— Наверное. Главное, чтоб камни в спину не кидали.

За поворотом вытянулась прямая как стрела дорога, а вдалеке были видны вышки и заборы воинских частей.

Медленно идти не получалось. Злые нищие мальчишки, действительно кидали издалека камни, мужчины угрюмо смотрели на нас — все это ускорило переход к полку. Не сговариваясь, мы уже не шли, а почти бежали.

Вот такая вышла пешая прогулка.

Глава 2. Образцово-показательный полк

Переступив порог полка, я увидел асфальтированную дорогу, бетонные дорожки, вдоль них ровненько посаженные березки, камуфлированную БМП на постаменте из серого камня.

Н-н-да, дела, — подумал я, — влип в показуху.

Рядами стояли щитовые домики, романтики палаток не присутствовало. Огромный заасфальтированный плац привел в еще большее уныние. Ангары-столовые, большой клуб, фонарные столбы с освещением.

«Это куда же я попал? Тут, наверное, парады проводят, а войны и не будет. Стоило ли ехать «за речку», этого и в Союзе хватает. Вот не повезло, а ведь должен был ехать в Шиндант. Что потом расскажешь об Афгане? Как маршировал по плацу?»

Колян радостно потер руки:

— Вот это да! Попали в хорошее место, — и сжал мои плечи. — Служба как на Родине! Все цивильно!

Мое настроение было прямо противоположным. Хотелось в какую-нибудь дыру, чтоб подальше от начальства, поменьше парадности, побольше войны. Так и басмачей не увижу.

Дежурный по полку, рассмотрев предписания, отправил в строевую. Строевик удивленно посмотрел на нас и спросил: откуда мы взялись.

— Откуда? Служить прибыли к вам в полк!

— Да я понимаю, что не плясать. Как вы тут очутились? Кто привез с пересылки?

— Как, как, пешком, — продолжал кипятиться Николай, явно опасаясь, что могут отправить в другое место, а ведь ему по предписанию предназначалась какая-то далекая дыра.

— Пешком у нас не ходят. Пешком у нас в покойников превращаются и в цинковом гробу, потом домой едут. У нас для этого машины, БМП, БТРы ходят, вертолеты летают! Ясно?

— Ясно. Мы туда попали или не туда? — с надеждой спросил я.

— Туда, туда. Заменщики заждались уже, где были-то?

— Да, мы вообще не сюда планировались, — попытался я ухватиться за последнюю соломинку.

Ой, определенно не нравилось мне тут!

— Не туда, не сюда! А будете служить здесь! В героическом восьмидесятом мотострелковом полку.

— Кроме асфальта и фонарей, я ничего героического не видел.

— Эх, «зелень»! У нас в полку служили два Героя Советского Союза!

— Давно, наверное, это было, — ехидно продолжал я разговор.

Колян тем временем больно ткнул меня локтем по ребрам и зашипел:

— Молчи, место очень хорошее, еще отправят обратно.

— Так, разговорчивые! Шагайте в курилку, сейчас вас заберут те, кто так долго ждал своей замены. Идете в первый батальон: один, — и ткнул в меня, — в первую роту, другой — в третью мотострелковую роту.

— Крыса штабная! — шипел, сидя на лавочке, Николай. — Ты видел его харю? Боевой офицер! Вояка! Из штаба, наверное, даже на плац не выползает!

— Да! Не нравится мне тут! Выпьют кровушки и нервов попортят! — поддержал я.

— Зато живы будем! Лучше плац истоптать, чем пулям кланяться. Николай сменил возмущение на счастливое умиление и сказал:

— А я уже думал: пропал Микола! Загубили! Нет, мы еще поживем, послужим Родине…

К нам в беседку ворвались два офицера, они видно стремительно мчались, и теперь пыхтели как два разъяренных бизона.

— Кто меняет старшего лейтенанта Алексеева?

— Ну, я, лейтенант Никифор Ростовцев, — ответил я и оказался в его объятьях.

— Мужики, где вы были так долго? Я Федор Алексеев, — представился он в ответ.

— Да, мы вообще не сюда шли, — ответил, вздыхая, я.

— А теперь повезло и попали сюда, — подытожил Микола. — И мне здесь нравится, цивилизованно все. Тишина, порядок.

— Да, сейчас тишина, — усмехнулся второй офицер. — А вот батальон вернется с боевых, и жизнь закипит! А меня зовут Сергей Никитин. Я из третьей роты, замполит. Ты меня меняешь? — ткнул он пальцем в Николая.

— Да, я, — ответил Микола и осторожно поинтересовался: — А на каких таких боевых батальон?

— На обыкновенных боевых. Все в рейде, возле Пагмана воюют.

— А где это?

— Да тут рядом с городом.

— А, возле Кабула, это хорошо, что недалече, — вновь довольно вздохнул Никола.

— Да тут в окрестностях Кабула накостыляют еще больше, чем вдали от него. Особенно в Баграмской «зеленке» или возле Чарикара, — ответил Алексеев.

— Вот те на! — выдохнул Микола и выпучил глаза, он побагровел и надулся.

— Колян, спусти воздух, ты сейчас лопнешь! — воскликнул я и хлопнул его по спине. На душе стало веселей. Значит, и здесь воюют.

— Так что, батальон боевой? — радостно спросил я.

— Еще какой боевой! Теперь это ваш батальон, а мы, наконец-то, домой едем — замена! Хватит, навоевались! Пошли в модуль койки делить.

Мы побрели в щитовой домик. Мелещенко шел убитый горем, едва шаркая ногами, плечи опущены, в глазах тоска. Веселое настроение улетучилось без следа, мое же, наоборот, улучшилось. Все ж пореже буду топать по этому плацу. Ну и хорошо!

Вот и пришли. Нас посадили в захламленной комнате за стол, а сами заменщики забегали, засуетились, принялись трясти какими-то неизвестными иностранными деньгами. В комнату входили и выходили люди, здоровались, смеялись, чему-то радовались. Жара стояла неимоверная — зашумело в голове и заломило в висках. Год адаптации в Туркмении спасал, но не совсем. Окна в комнате были заклеены фольгой, и поэтому, чтобы не сидеть в полумраке, под потолком одиноко и уныло горела засиженная мухами лампочка.

Праздничная суета продолжалась уже больше часа. Какие-то люди забегали, убегали, снова прибегали. Я с интересом огляделся. Комната была большая, в ней стояли восемь кроватей, в центре — огромный стол, несколько шкафов и тумбочек. Мы потихоньку перебрались на чью-то кровать и принялись дремать. Полуденный зной сморил меня, и сквозь липкую дремоту через пелену полузакрытых глаз видно было, как стол постепенно заполняется банками, бутылками, тарелками, что-то непрерывно резали, раскладывали, что-то открывали.

Постепенно я очнулся, стряхнул сон и предложил товарищу:

— Колян, давай, сгоняем на пересылку за вещами?

— Давай. А может, зря их сюда попрем: окажется, что все ж не в этот полк? — с чуть ощутимой последней надеждой в голосе ответил Микола.

— Нет, не окажется. Они, видишь, уже в нас так вцепились, что не отдадут никому, ни под каким предлогом.

— Мужики! А вещи наши на пересылке, забрать как? — спросил я заменщиков.

— Да к черту их. Что там?

— Как что, шинели, форма всякая, — ответил я.

— К черту! На хрена тебе здесь шинели. Вы, может, еще и парадки привезли? — опять спросил Никитин.

— Ага! Даже парадную шинель. Сказали брать все.

— Вот дают штабы! Армия пять лет воюет, а их все по полной форме присылают сюда. Мудаки тыловые. На хрена они вам сегодня, потом как-нибудь заберете, — высказался Алексеев.

— Да! Когда на партучет в дивизию поедете, тогда и возьмете, — поддержал заменщик Миколы.

— Да там водка, — вздохнул Колян.

— И у тебя тоже?

Алексеев, с надеждой глядел на меня и я оправдал его ожидания..

— Ну да! По пузырю!

— Не выжрали? Молодцы! Орлы! Ну, это другой разговор. Сейчас вам попутный транспорт организуем!

Через полчаса мы тряслись в клубной машине с пухлым начальником клуба, который тоже мчался за своей заменой на пересылку и при этом возмущался:

— Представляете! Неделю лежит себе на койке и в ус не дует, а я тут извожусь! А он там парится. Я ему сейчас устрою веселую жизнь!

На пересылке мы забрали свои чемоданы, и послали подальше прапора-коменданта, который попытался продолжить нас поучать на примере своего огромного боевого «пересылочного» опыта.