Незначительная деталь - Адания Шибли Страница 4

проявлялись одна за другой, он сидел неподвижно. Теперь спазмы во всем теле сделались еще резче. Он медленно нагнулся и принялся снимать обувь, цвет которой от песка и пыли сменился с коричневого на бледно-желтый. Взяв ботинки в обе руки, он оттолкнулся от пола и поднялся с таким усилием, что его лицо перекосилось, потом пошел к двери, встал на пороге и принялся колотить одним ботинком о другой, пока вокруг него не образовался ореол из песка. Вернувшись внутрь, он поставил обувь под стул, снял рубашку и брюки и повесил их на спинку, сел на край постели и пригляделся к повязке, охватывающей место укуса на левом бедре. Сквозь белую марлю просочилась желтая мазь. Он поднял голову и позволил взгляду медленно блуждать по всей комнате, уворачиваясь разве что от клочьев утреннего света, который проникал в щели. Покончив с осмотром комнаты, он медленно выпрямил спину и лег. Тут же перед его глазами заплясали черные точки, а за ними и предметы: стол и патронташ, потом ящик, жестяная миска, гвозди на стене, одежда на стуле и обувь под ним, в беспорядке разбросанные лоскуты света из щелей в крыше и двери… лагерь, темные дюны, склон, с которого он упал, песок, за который он пытался цепляться, луна, черный горизонт, одежда на стуле, гвозди на стене, повязка, которую он стягивал с ноги… Тут он вскочил с койки, но потом снова сел – повязка оказалась на месте. Наконец он принялся медленно ее разматывать, с каждым полуоборотом перехватывая бинт другой рукой. И с каждым новым снятым слоем желтое пятно мази становилось всё темнее. Избавившись от повязки, он посмотрел на место укуса, вскочил, несколько раз судорожно сглотнул и снова взглянул на бинт, свисавший с правой руки. Помимо пятен от мази, покрывавших всю ткань, она была испорчена в нескольких местах. Он подошел к столу, положил на него бинт, взялся за патронташ, потом опустил голову и снова принялся разглядывать вздутие на бедре. В его центре желтел гной, обведенный красным, синим, а затем черным ободком.

Он помылся, израсходовав половину оставшейся в канистре воды, достал из сумки свежую смену одежды, а из ящика рядом с сумкой – новый бинт, немного ваты, спирт и банку с мазью. Плеснув спирта на вату, он очень осторожно продезинфицировал вздутие, затем зачерпнул мазь указательным пальцем и нанес ее на кожу, повторил процедуру во второй раз, и в третий, и в четвертый, пока пораженное место почти не скрылось под слоем мази. Обмотав бедро новым бинтом, он обулся, оделся в чистое, присел на краю койки и прислушался к звукам снаружи – они вливались в темноту комнаты и распространялись по ней.

Лагерь в это время полнился шумом: так солдаты оживлялись дважды в день – утром и вечером, когда жара спадала настолько, чтобы проводить учения и разгуливать меж палаток. Внезапно он вскочил с койки, приблизился к углу крыши, открыл глаза, насколько позволяли распухшие веки, и присмотрелся. Спустя долгое время он направился к двери, открыл ее нараспашку, и его обдало резким светом, который падал на пол у входа, но не проникал вглубь и не заливал всю комнату – так же, как и голоса солдат у палаток. Он вернулся к участку крыши, который разглядывал прежде, задрал голову и принялся внимательно его изучать. Но надолго его не хватило: через пару секунд он снова опустил голову, потер шею и часто заморгал. Дойдя до ближайшего к двери угла, он опустился на колени, неподвижно разглядывал этот участок некоторое время, а потом перевел взгляд туда, где лежали его вещи. Добравшись до ящика с личными принадлежностями, придвинул его к себе. На тыльной стороне ящика обнаружился приставший к ней паук с тонкими ножками. Раздавив его правой рукой, он продолжил поиски у койки – под ней затаились еще несколько мелких пауков, которые сплели там себе тонкую паутину: несколько мертвых серых жуков застряли в ловушке. Он вымел их из-под кровати, раздавил ботинком и продолжил внимательные поиски, низко склонившись к полу… и вдруг совершенно неожиданно прыгнул и прибил несколько мелких насекомых, которые там сновали.

Он продолжал кружить по комнате, теперь медленно прочесывая стены – пауки и один мотылек. Их он тоже уничтожил. Затем встал на стол и изо всех сил вытянул шею, вглядываясь в тот самый первый угол, – но добился только того, что перед глазами замельтешили темные пятна и линии, а затем наступила полная чернота. Он потерял равновесие и чуть не упал. Быстро спрыгнув вниз, он рухнул на стул, положил голову на стол и опустил воспаленные веки.

Еще одно насекомое проползло по комнате и юркнуло в щель между стеной и полом, скрывшись в темноте.

Вскоре он открыл глаза, снова заморгал, поднял голову от стола и с мрачным лицом сжал ладонями виски. В комнату прорвались крик верблюдов и собачий вой, но голоса солдат, которые тренировались или слонялись по лагерю, всё равно звучали громче. Он снова зажмурился, не вставая со стула, а вокруг него раздавались звуки – самой разной громкости, удаленности и резкости. Таким выдалось раннее утро 12 августа 1949 года.

⁂

Через несколько часов в сопровождении двух сержантов и трех солдат он забрался в автомобиль. Он не сводил взгляда с правой ноги, пока ставил ее на подножку и устраивал под передним сиденьем, на которое опустился. Слева от него размещались рычаг коробки передач и пять счетчиков, стрелки которых нервно дрожали. Тут черные точки замелькали перед его взглядом, на миг исчезли и вернулись вновь, уже надолго.

На этот раз они ехали, не открыв ни одной из карт, которые обычно изучали перед патрулированием. Он сам давал указания и только водителю, потребовав от него придерживаться определенного направления.

– К тому холму, – коротко сказал он, указывая на гребень холма, вписанный в линию горизонта.

Колеса пожирали песок и с грохотом изрыгали его в воздух длинными пыльными облаками, которые, как обычно, волоклись за их машиной. Команда оглядывала холмы вдоль дороги, без устали сменявшие друг друга. Однако, едва они доехали до возвышенности, на которую он указывал, он велел ехать к другому холму, видневшемуся на горизонте прямо напротив этого. Так они и продолжали двигаться от одного холма к другому, но наконец остановились у очередного возвышения, чтобы рассмотреть несколько следов на песке.

Как только мотор заглох и они вылезли из машины, наступила тишина, почти абсолютная, если не считать шороха песка под шагами инспектирующих территорию людей. Наконец они закончили, выпили воды и вернулись к машине, чтобы продолжить путь навстречу очередному «тому холму», к которому