Михель Гавен - Заговор адмирала Страница 41

— Меня радует известие, что члены Коронного совета трезво оценивают крайне тяжелую ситуацию, в которой мы оказались, — кивнул Хорти. — Я доведу до их сведения все подробности моей встречи с немецким фюрером. К сожалению, пока нам придется пойти на уступки, — он склонил голову, — принять отставку правительства Каллаи и назначить премьер-министром генерала Стояи, как уже решено. Но это шаг, за который я потребую максимально снизить требования рейха к нашему участию в военной кампании на Востоке. Кроме того, наша задача — не допустить германской экономической экспансии, бесконтрольной передачи недвижимости во владение германских собственников, а промышленных предприятий и земель — в безраздельную власть германских концернов. Все эти вопросы правительство будет решать только с моего согласия, — пообещал Хорти, — для этого я и остаюсь на своем посту. Равно как и мобилизация, депортация. Я сделаю так, что они будут связаны по рукам и ногам. В этом я вижу свой долг, несмотря на противодействие Вейзенмайера. Я всеми силами буду удерживать старый порядок, заделывать пробоины в моем корабле, — адмирал с улыбкой взглянул на Маренн. — Чтобы прежняя цветущая, щедрая, гостеприимная, веротерпимая Венгрия не превратилась в очередное отечество оголтелых националистов или пролетариев, не имеющих даже представления о культуре. Я, конечно, назначу Стояи, — это замечание Хорти, как заметила Маренн, было больше обращено к ней, чем к Эстерхази. — Я обещал это Риббентропу, но буду тормозить деятельность этого правительства, как только смогу. И как только все немного успокоится и фюрер отвлечется — например, Советы нанесут ему очередной удар на Востоке, или англо-американский альянс наконец-то решится на высадку в Европе, — я немедленно отправлю это правительство в отставку и приведу к присяге другого человека, истинного патриота Венгрии, к которому испытываю доверие. А до того момента буду неустанно напоминать фюреру, что он обещал вывести войска, как только правительство сменится и он сочтет ситуацию в Венгрии более подходящей для себя.

— Я очень сомневаюсь, что войска выведут, — Маренн покачала головой.

— Я тоже не очень надеюсь на это, ваше высочество, — ответил Хорти, — раз уж их ввели. Но пусть фюрер ответит мне, пусть перестанет прикидываться. Я заставлю его прекратить игру и открыто признать оккупацию, насилие. Это развяжет мне руки, и тогда я смогу с полным правом, без обиняков, обратиться к правительствам Англии и Соединенных Штатов за поддержкой. Такой поворот только облегчил бы мне вывод Венгрии из войны — открытое признание германским фюрером насилия над Венгрией. Это имело бы и резонанс в мире.

— Я верю в то, что вам удастся ваш план, адмирал, — Маренн встала. — Я думаю, что и в рейхе найдутся люди, которые поддержат ваши начинания. И очень скоро в связи с обстоятельствами на Восточном фронте влияние этой группы людей усилится, я уверена. Как ни трагично настоящее, но будущее небезнадежно. Я больше не смею отвлекать вас от государственных дел.

— Благодарю, ваше высочество, — Хорти снова церемониально поклонился. — Я буду счастлив видеть вас сегодня вечером в кругу моей семьи.

— Я тоже рада такой возможности, адмирал.

— Мы пригласим лучших музыкантов, скрипачей. И хотя время неподходящее, пусть играют на закрытой веранде в зимнем саду, как это бывало прежде, когда король Венгрии приезжал в свою резиденцию. Пусть играют «Чардаш», чередуя темпы — лашшу и фриш. Это будет лучшим свидетельством того, что венгры не пали духом и не склоняют голову перед трудностями.

— Я полностью согласна, адмирал, — улыбнулась Маренн. — Услышать «Чардаш» в Гёдёллё — об этом я могла только мечтать.

— Я рад угодить вам, ваше высочество. Мы расстаемся ненадолго. До вечера.

Маренн хорошо знала, что габсбургский протокол предписывает при прощании подать для поцелуя руку, но сделать так, будучи одетой в немецкий мундир, казалось невозможным. На мгновение «её высочество» замешкалась, смутившись.

Поняв причину смущения, Хорти сам взял её руку и, наклонившись, поцеловал.

— Мундир — это только костюм, ваше высочество, — сказал он негромко, — кто как ни я хорошо знаю это. Он не меняет сущности человека. Он может либо подчеркивать, либо скрывать то, что у нас в душе. Я думаю, в самом ближайшем будущем вам представится повод распрощаться с этим мундиром, ваше высочество, хотя вы очень в нём красивы, не скрою. И я был бы счастлив, если бы такой случай вам предоставила Венгрия, ведь её корона и мантия пойдут вам куда больше.

— Уверена, что так, адмирал, — Маренн смутилась ещё больше. — Хотя не думаю, что достойна.

— Об этом уж не нам судить, — ответил Хорти уклончиво. — Обычно об этом судит история. Граф Эстерхази проводит вас, — он кивнул графу, и тот предупредительно направился к двери. — Я думаю, Илона уже ждет вас в машине.

— Да, ваши люди уже отправились в больницу Корхаз, — сообщил Эстерхази. — Машина готова. Графиня Дьюлаи сейчас спустится. Прошу вас, ваше высочество, — граф с поклоном раскрыл перед Маренн дверь.

— До встречи, ваше высочество, — адмирал Хорти, оставшийся в зале, стоял, заложив руки за спину, и вежливо улыбался уходящей гостье, но Маренн видела, мысли адмирала были далеко. Впрочем, из-за событий, случившихся за прошедшие сутки, это не казалось удивительным. Без сомнения, Хорти переживал тяжелейшие дни своей жизни, и Маренн искренне желала, чтобы у бывшего флигель-адъютанта Его Величества императора Франца Иосифа и командующего императорским флотом хватило сил выстоять в обрушившихся на него новых испытаниях. То, что происходило сейчас в Венгрии, было последним противостоянием блестящей габсбургской эпохи, так неожиданно продлившейся на небольшом европейском островке, в пределах маленького государства Венгрия, и новым железным веком, неумолимой поступью надвигавшимся на неё.

Едва Маренн прибыла в госпиталь Корхаз, как тут же выяснилось, что её ожидает штурмбаннфюрер СС Вильгельм Хеттль, только что назначенный уполномоченный Шестого управления СД в Венгрии. Маренн знала, что он пользуется доверием Шелленберга, а следовательно — именно его Вальтер выбрал для неё посланником, чтобы передать дальнейшие инструкции. Они разговаривали в небольшой комнатке в Корхазе, где обычно спал с няней малыш Илоны, но сегодня в связи с чрезвычайными обстоятельствами графиня оставила сына в Гёдёллё, под охраной преданных её свёкру военных.

— Бригадефюрер считает, что в самое ближайшее время в Венгрии не произойдет никаких событий, которые могли бы угрожать жизни и безопасности его высокопревосходительства адмирала, а также членам его семьи и приближенным, — сообщил Хеттль и не без гордости добавил: — Рейхсфюреру удалось почти невозможное. Ночью он по просьбе нашего шефа добился аудиенции у фюрера и в беседе с глазу на глаз убедил его, что для улучшения положения рейха на фронтах превентивной оккупации Венгрии пока достаточно. Не надо никаких резких мер, чтобы не возмущать население, и без того недовольное вторжением, никаких репрессий и депортаций. Необходимо, чтобы на территории страны действовало венгерское правительство, но под руководством нового премьер-министра Стояи, на которого согласились и немцы, и венгры. Это позволит сохранить стабильность в тылу и обеспечит постепенный, а вовсе не насильственный перевод экономики Венгрии на новые германские рельсы. Необходимо также принять во внимание и весьма неустойчивое положение в Румынии. Любой резкий поворот даже в соседнем государстве может спровоцировать там переворот и смещение лояльного нам генерала Антонеску, который и так уже не пользуется ни поддержкой населения, ни благосклонностью правящей монархии. Во время встречи с фюрером рейхсфюрер настаивал, что все решения в Будапеште, как и раньше, должны проходить через Хорти и визироваться им, а не подписываться напрямую Вейзенмайером. Это создало бы впечатление в средних и низших слоях власти, что иерархия сохранилась, и всё идет, как прежде. Не стоит и говорить, что такое положение позволило бы нам, то есть рейхсфюреру Гиммлеру, а не Риббентропу и Кальтенбруннеру, — Хеттль усмехнулся, — влиять на положение в стране, избегать эксцессов и перегибов. Хотя, конечно, фюреру он ничего подобного говорить не стал. Но и того, что рейхсфюрер сказал, оказалось достаточно, чтобы фюрер смягчил позицию. Единственное непреклонное требование Гитлера — Хорти не должен сменить правительство. Фюрер прямо выразил угрозу, что если Хорти по своей инициативе решится даже на самое малейшее изменение в правительстве Стояи, «его ждет суровая расправа», это я цитирую дословно, фрау.

Хеттль помедлил мгновение и задумчиво наклонил голову:

— Как вы понимаете, фрау, мне поручено довести итоги совещания с фюрером до сведения адмирала. Это не самая приятная задачка. Боюсь, что Хорти может в должной мере не оценить достижений рейхсфюрера по венгерскому вопросу. Хорти может не понять, что нынешняя ситуация — меньшее из зол, — он вздохнул. — Бригадефюрер считает, что пока можно на это согласиться. Временно. Чтобы всё улеглось. Хотя не думаю, что мое сообщение улучшит адмиралу настроение.