Василий Крысов - «Батарея, огонь!» Страница 42

В засаде под Ястребенькой

В районе Брусилова бригада и наш 1454-й полк трое суток вели ожесточенные бои, отбивая по нескольку атак в день. Как всегда неожиданно, в ночь с 21 на 22 ноября, полк был переброшен в Ястребеньку, расположенную километрах в десяти восточнее Брусилова. Сюда противник перенес направление главного удара, сосредоточив большое количество танков и пехоты в районе Дивин и Вильшки.

В село Ястребенька, растянувшееся километра на два с севера на юг, мы вошли на рассвете с северной стороны. Белые хаты делали предутреннюю мглу более прозрачной, но дым из печных труб еще казался почти черным. Голова колонны остановилась недалеко от южной окраины села. Заглушили двигатели. И внезапно вместо чада сгорающего дизельного топлива мы ощутили  несказанно родной запах только что испеченного хлеба, разбудивший острое чувство радости и одновременно тоски по домашнему очагу, близким.

Перекур длился всего несколько минут, но за эти минуты солдаты успели разыскать Антона Некрасова, Наума Андреева, Митю и Рему — качали их, подбрасывали на руках, скандируя:

— Мо-лод-цы! Мо-лод-цы!..

Они действительно заслужили почестей! Это они с колокольни поливали очередями из двух пулеметов атакующих немцев! Отличная была работа!

— Офицерам к командиру полка! — выкрикнул замначштаба Архипов.

Командир полка майор Мельников поставил подразделениям боевую задачу:

— Противник крупными силами танков и пехоты при массированной поддержке авиации и артиллерии перешел в наступление в двух направлениях: Дивин — Хомутец и Дивин — Вильшка. На обоих направлениях наши части вынуждены начать отступление. Полк должен занять оборону на южной и юго-западной окраинах Ястребеньки с целью не допустить прорыва противника в северном направлении.

— А тебе, лейтенант Крысов, — подозвал меня комполка, — выйти взводом вон в ту южную рощу на высоте 187,7 и организовать там засаду.

В поисках позиции мы с Макаровым внезапно наткнулись на старые танковые окопы, уже заросшие травой и мелким кустарником, — это была удача! Не мешкая, поставили в них самоходки. Обрадовались не только мы, но и экипажи, избавленные от тяжелых земляных работ, да и времени, по существу, у нас не оставалось, противник мог объявиться в любой момент.

На небольшой высоте в сосновой роще уже находился в обороне стрелковый батальон 70-й мехбригады, командовал батальоном наш знакомый — тот самый  старший лейтенант Юрий Смирнов, что благодарил нас за бой с танками. Мы с Макаровым поздоровались с комбатом за руку, и я доложил о полученной задаче. Комбат производил хорошее впечатление, высок, мужественное загорелое лицо с большим шрамом. Два ордена на груди говорили о немалом боевом опыте. Людей в его батальоне осталось мало, не более тридцати человек, зато — около десятка пулеметов, и у всех, включая комбата, — автоматы, а в нишах окопов я заметил порядочно противопехотных и противотанковых гранат. Комбат рассказал, что батальон занял здесь оборону прошлым вечером, чтобы прикрыть отход 47-го танкового полка и 1-го батальона мехбригады, которые вели тяжелые бои с превосходящими силами противника и, понеся большие потери, начали отходить.

Согласовали действия со стрелками и пулеметчиками, а потом с Макаровым и наводчиками провели тщательную подготовку данных для ведения огня из засады.

— Товарищ лейтенант, вы не почувствовали в селе запах жареной картошки и свежа-а-йшего хлеба? — вопросил Королев.

— Открывай-ка тушенку! — унял мечтателя. — Поедим ее, родимую, и нежареной да с сухарями и запьем водичкою.

Завтракали на казеннике пушки, периодически поглядывая на вражеские танки, стоявшие в боевых порядках на северной окраине села Вильшки. От нас тяжелые танки казались маленькими коробочками землистого цвета, только через бинокль мне удалось рассмотреть, что развернуты они фронтом на Ястребеньку — то есть прямо на нас.

Первая атака врага.

Как всегда, авиация противника вначале нанесла бомбовые удары по Ястребеньке, а потом долбанула — бомб пятнадцать! — и по нашей роще. Заколыхалась  земля! С корнями вырывало могучие сосны! Слава богу, зенитчикам бригады удалось сбить один бомбардировщик, и вражеским асам пришлось сразу повысить потолок, а значит, уменьшилась точность бомбометания.

Не успели ликвидировать последствия бомбежки, как принялись за дело артиллерия и реактивные минометы — открыли массированный огонь по позициям полка и бригады, а мимоходом и по нашей высоте, видимо, полагая, что в роще тоже есть войска. Очень меня волновало положение там, в полку, так как они не успели вырыть окопы, а тут удар за ударом да еще такие, что от сплошных разрывов даже села не видно! По нам били значительно меньше, но и в батальоне были тяжело ранены три бойца.

Около десяти, не давая нашим войскам времени привести в готовность боевые порядки, противник перешел в наступление. В батальоне к этому времени добавилось еще двое раненых и один погибший. Жалко было всем этого погибшего молодого высокого парня! И было-то ему, может, лет двадцать! Со слезами на глазах друзья его рыли могилу, а затем под залповый огонь из автоматов, поставленных на стрельбу одиночными, бросили в захоронение по горсти земли.

От самой Волги до Западного Буга вся родная земля дважды покрывалась такими одиночными и братскими могилами! И многие из тех могил уже никогда не смогут отыскать родные погибших, так и не узнав, где принял свой последний бой и был похоронен их отец, брат, сын, муж...

С нашей высоты хорошо просматривалась местность за Ястребенькой до Вильшки и Дивина, откуда наступал противник. Впереди шли танки, за ними — самоходные орудия, бронетранспортеры и черными точками обозначилась пехота. Такая лавина фашистских войск не радовала, экипаж как-то притих, насторожился, а веснушчатое лицо Вани Герасимова усеяли бусинки пота.  Хотя я был уверен, что экипаж Макарова не откроет огонь преждевременно, все же решил еще раз предупредить командира. Выглянув из люка, с удивлением увидел, что Ваня Тюленев, бывший партизан-разведчик, а теперь заряжающий Макарова, спускается с дерева. Подозвал его к себе:

— Зачем лазил на дерево?

— Я — с разрешения командира! Считал немецкие танки!

— И что насчитал?

— Шестьдесят танков! Двадцать самоходных орудий! Около тридцати бронетранспортеров! А пехоты, наверно, два полка наберется!

— Молодец ты, Иван Григорьевич! А Макарову передай, чтобы до нашего выстрела огонь не открывал.

— Понял, товарищ лейтенант! — ответил заряжающий и под канонаду вражеских танковых пушек ловко юркнул в свою самоходку.

Не мог я в тот момент и подумать, что с этим храбрым сильным молодым парнем говорю в последний раз, что вскоре его не будет в живых.

В нашем направлении шли пять правофланговых танков, периодически стреляя из пушек и пулеметов. За ними — до роты пехотинцев. Мы упорно молчали, не давая себя обнаружить до поры до времени. Молчали и стрелки батальона. С содроганием сердца мы слышали залпы шести — и десятиствольных вражеских минометов, с воющим металлическим скрежетом несли они смерть нашим товарищам. Но вот грянули ответным огнем по танкам наши противотанковые, полевые и зенитные орудия, собранные, видно, из всех бригад корпуса! И завязался бой! Загрохотали и самоходки нашего полка — они составляли главную силу обороняющихся! Из тринадцати самоходок, вступивших в бой в Брусилове, в полку осталось только восемь, но и это была грозная сила!  

Вражеские танки медленно приближались к нашей роще, подставляя нам свои правые борта. Я с трудом сдерживал порыв Валерия нажать на спуск. Макаровцев от преждевременного выстрела удерживал мой запрет первыми произвести выстрел. Танки приблизились уже метров на четыреста! И наконец борта их оказались под прямым углом к нашим пушкам!

— Давай! — приказал Королеву.

— Выстрел! — тут же отозвался Валерий.

Через мгновение ударил и Коваленко! Затаив дыхание, мы замерли, следя за снарядами! И не успел еще стукнуть накат орудия, как загорелся ближайший к нам танк! За ним второй! Пока экипажи остальных разворачивались в нашу сторону, загорелся еще один танк! — видно, от одновременного попадания обоих наводчиков. Два оставшихся танка, маскируясь дымами от горевших машин, начали отползать назад. Разгоряченные боем наводчики успели вдогонку обоим нанести несколько рикошетных ударов, обозначившихся большими огненными вспышками-конусами на корпусах танков. Бойцы батальона тем временем пулеметным и автоматным огнем прижали к земле и не давали подняться вражеской пехоте, вынуждая ее по-пластунски отползать следом за танками.