Анатолий Иванкин - Последний камикадзе Страница 45

— Роспуск, посадка по одному! — напомнил ведомым Роберт Харрис, летевший впереди.

Третий разворот пришлось выполнять над океаном. Выпустив шасси и закрылки, Чарлз стал готовиться к посадке. Когда до береговой черты осталось совсем немного, в наушниках послышался крик Адамса — его ведомого:

— Нас атакуют!

И сразу же по бронеспинке застучали японские снаряды. Чарлз зажмурился и инстинктивно наклонил голову. С приборной доски посыпались стекла разбитых, приборов.

Придя в себя после секундного замешательства, Чарлз почувствовал, что самолет продолжает лететь. Он оглянулся и увидел ниже правой консоли выходившего из атаки «ирвинга»[48] с голубым драконом через весь фюзеляж.

— Садись, парень! — крикнул ему пилот с «тандерболта», который помчался вслед за «голубым драконом». — Мы этих бандитов берем на себя!

— Разиня! — Bыругался Чарлз в эфир. И было непонятно, кому он адресовал этот нелестный эпитет: себе или летчикам с «тапдерболтов», которые должны прикрыть их посадку.

— Тридцать первый! — окликнул он Адамса, крутя головой чуть ли не на сто восемьдесят градусов.

Но ведомый молчал. И небо в том месте, где он только что летел, было пустынным.

«Наверное, уже на дне», — понял Чарлз. Сам он за свою беспечность отделался легко: японец перебил тягу управления рулями поворота и разбил два прибора. Ноги летчика болтались на педалях, не чувствуя нагрузки. Но это было не так опасно. Разворачиваясь кренами, Чарлз зашел на посадку и, убрав газ, тяжело уронил «лайтнинг» на летное поле, покрытое заплатами засыпанных воронок.

«Откуда взялись эти «ирвинги»?» — думал Чарлз, подруливая к пустому капониру, на который ему указал флажком солдат с автоматом на шее. Когда выключил моторы и открыл фонарь кабины, услышал грохот недалекого боя.

— Японцы в пяти километрах севернее Аслито, — пояснил солдат. — Там живые, а мертвые кругом. Еще не успели убрать. — Он показал флажком на распластанную фигурку в хаки, лежавшую в траве метрах в двадцати от капонира.

Чарлзу сразу вспомнился удар в бронеспинку. По счастливой случайности он остался сегодня жив: слишком издали открыл огонь японец, подойди он поближе — бронеспинка могла не выдержать. Чарлз почувствовал страшную усталость, хотел было повалиться под плоскостью, но увидел, что к его самолету подъезжает джип с Робертом Харрисом.

Это был их последний рассвет. Чуда не произошло, хотя люди, пожалуй, никогда в своей жизни не молились богам так искренне.

Японский флот не дошел к ним на выручку.

Жалкие остатки гарнизона острова, раненые, женщины и дети, остались теперь лицом к лицу с сильным, великолепно оснащенным противником, прикрытым авиацией и главными калибрами многочисленных кораблей.

В руках японцев сохранился лишь клочок северной оконечности острова — мыс Марпи — да расположенный поблизости от него аэродром Банадеру, где заняли оборону последние солдаты, которые еще могли держать в руках оружие. Они закрепили на возвышенности «Флаг-Солнце», решив умереть под его сенью.

Американцы появились в призрачном свете зарождающегося дня. Их было много. Впереди, покачиваясь на неровностях, двигались танки. Они легко смяли жидкую цепочку японской обороны.

— Пробил наш последний час! — сказал жителям острова Macao Кавамура. Он совершенно поседел после гибели транспорта «Асама-мару». Взгляд его на секунду задержался на облаке дыма, растекающемся над Гарапана. Там в огне гибло его богатство, там, на дне Гарапанского рейда, покоилась его жена.

— Дальше отступать некуда, — заговорил стоявший рядом с Кавамура командир разгромленной пехотной дивизии, поддерживая правую, забинтованную руку. — Флот не пришел за нами. Мы дрались до конца. Теперь нам остается умереть пристойно. Помолимся!

Все, кто мог это сделать, даже тяжелораненые, со стонами обратились лицами в сторону своей далекой родины и начали молиться.

— Прощай, Япония! — воскликнул раненый генерал и, поднеся к виску левую руку с пистолетом, нажал на курок. Выстрел этот послужил сигналом к началу убийств и самоубийств.

— Прощайте, отцы и матери! Банзай! — раздавались выкрики, заглушаемые пистолетной стрельбой. Через минуту многие лежали мертвыми.

— Помогите нам! — просили раненые, кто не имел при себе оружия, с трудом поднимаясь на колени и покорно вытягивая шеи. Какой-то молодой прапорщик с забинтованной головой, весь забрызганный кровью, с тяжелым придыханием рубил головы…

Женщины и дети с ужасом в глазах наблюдали за этой сценой.

— Любимые сестры, — обратился к ним Macao Кавамура, принявший на себя губернаторские полномочия три дня назад, после гибели официального правителя Марианских островов, — я знаю, многие из вас принесли клятву не даваться живыми в руки американской солдатне на поругание. Предпочтем славную смерть бесчестью и вечному позору. Наступил момент исполнить наш долг. Лучшие сыны Ямато уже сделали это и ушли в мир вечной справедливости и благоденствия. Очередь за нами.

Американские солдаты были совсем близко. Уже отчетливо просматривались их каски, покрытые матерчатыми сетками, и непривычно короткие автоматы. Кавамура рывком снял с себя вакагину. Обнажившись до пояса и став на колени лицом на север, нащупал на шее яремную жилу. Он должен безошибочно найти ее потом, когда будет вспорот живот. Схватив обеими руками рукоятку старинного ритуального кинжала, он двумя резкими движениями сделал широкий крестообразный надрез. Из распоротого живота на землю вывалились внутренности, залитые кровью. По-видимому, Кавамура в этот миг испытывал дикую боль. Но он не позволил себе потерять сознание. У него хватило сил донести кинжал до яремной жилы и полоснуть по ней.

Сэппуку было сделано по всем самурайским канонам. Несколько конвульсий — и тело Кавамура застыло в неподвижности.

Американские солдаты, приблизившись к отвесным скалам мыса Марпи, застыли от удивления и ужаса.

С дикими воплями женщины, прижимая к себе детей, ринулись с обрыва на камни, в кипящую пену прибоя.

Тех матерей, которые задержались на краю обрыва, не в силах сделать последний шаг, сталкивали солдаты.

Когда на обрыве не осталось гражданских лиц, солдаты подорвали себя гранатами.

Падение островов Сайпан и Тиниан означало для империи гораздо больше, чем просто потеря территории, заселенной японским населением. С этого времени Япония оказалась внутри, прицельного круга, описанного радиусом действия стратегического бомбардировщика Б-29.

Теперь Штаты получили реальную возможность наносить. систематические бомбовые удары по империи. Американцы достигли того, чего не сумели добиться в Южном Китае, когда строили там дорогостоящие аэродромы.

Стена безопасности империи, возведенная «непобедимым» адмиралом Нагумо Тюити при разгроме Пёрл-Харбора, рухнула. Адмирал не захотел стать свидетелем крушения Японии в войне, в которую он вверг свою страну.

Несколько дней спустя после падения Сайпана Ясудзиро Хаттори услышал известие о кончине бывшего командующего авианосным соединением. Адмирал Нагумо, как сообщило токийское радио, «твердой рукой исполнил священный ритуал харакири». «Его превосходительство покинул этот мир пристойно, — с почтением подумал Ясудзиро, — а что ждет нас?»

Хорошего ожидать было неоткуда. Теперь редкую ночь Токио и другие города Японии не озаряли отблески пожаров. Легкие дома выгорали от зажигательных бомб целыми кварталами.

С началом массированных налетов на Японию все большее значение стал приобретать небольшой клочок суши, расположенный на полпути между Сайпаном и метрополией. Островок Иводзима, вулканического происхождения, имеющий размеры две на четыре мили, буквально мозолил глаза стратегическому авиационному командованию ВВС США: на нем расположились японские радары, своевременно оповещавшие ПВО империи; базировались японские истребители, доставлявшие много хлопот «летающим крепостям»; время от времени с этого островка стартовали группы японских бомбардировщиков, наносивших удары по аэродромам Сайпана.

Все это заставило комитет начальников штабов санкционировать захват Иводзимы, несмотря на то что он был сильно укреплен.

В марте 1945 года к острову направился флот вторжения. Начались тяжелые, наиболее кровопролитные бои за всю тихоокеанскую кампанию. Авиабомбы и снаряды линкоров и крейсеров буквально перепахали Иводзиму. И все же американская морская пехота понесла невиданные потери: только убитыми свыше 5000 человек.

Глава шестая

После перебазирования авиагруппы на остров Сайпан с Робертом Харрисом стало твориться что-то непонятное: он замкнулся в себе, стал нелюдим и раздражителен. В столовой, едва поковыряв вилкой в тарелке, отодвигал ее и начинал брюзжать по всякому пустяку.