Вениамин Дмитриев - Тайна янтарной комнаты Страница 48

— Будут ли вопросы к докладчику? — привычно спросил Денисов. — Записок не поступало.

— Есть вопрос! — немедленно откликнулся кто-то из задних рядов. — Почему решено создавать центр города на новом месте? Ведь практически он сложился у нас в районе площади Победы. Здесь и надо бы его сохранить, а не строить на месте развалин.

— Я ждал этого вопроса, — спокойно ответил Григорян. — Дело вот в чем, товарищи. Во-первых, нельзя считать центром города какую-то определенную точку, даже площадь или перекресток улиц. Центр современного города — это целый район со многими кварталами. В этом смысле площадь Победы тоже войдет в будущий центр, хотя и не будет тем полюсом, каким она является сейчас. Собственно говоря, центр города здесь сложился чисто случайно, лишь потому, что здесь уцелело несколько административных зданий и линии городского транспорта. С самого начала этот центр носил временный характер, и теперь наступает пора отказаться от его дальнейшего развития в качестве центра. Подземные коммуникации здесь сравнительно бедны, больших перспектив развития район, прилегающий к площади Победы, не имеет. Далее. Нельзя не считаться со значительной перегрузкой площади и окрестных улиц. Сейчас здесь расположены обком и горком партии, облисполком, рыбный институт, универмаг, совнархоз, Балтрыбтрест, продовольственный рынок, ряд других учреждений, драматический театр, скоро будет построено еще несколько крупных общественных зданий. Такая перегрузка недопустима, она ставит перед нами почти неразрешимую проблему организации городского транспорта, обеспечения столовыми и другими бытовыми предприятиями, для которых попросту трудно найти здесь место. Стоимость строительства на этом участке окажется значительно выше, чем в районе, предусмотренном проектом. Вот те основные соображения, которые легли в основу нашего плана.

— Будут ли еще вопросы? — обратился к залу Денисов.

— Есть вопрос!..

Совещание, как и предполагал Олег Николаевич, затянулось допоздна. Споры продолжались и после обеденного перерыва и вечером, пока собравшиеся не пришли к единодушному выводу: проект в принципе следует одобрить, хотя некоторые детали нуждаются в уточнении, а кое-что придется менять в ходе работ.

5

Сквозь плотную завесу табачного дыма еле виднеется в глубине прокопченного зала кабачка черно-бело-красное знамя. На трибуне — человек с высоко поднятой головой. Кажется, будто стены вздрагивают от аплодисментов.

— Сотоварищи! Я прошу вас теперь поднять бокалы и выпить за священную Великую Германию, за память о фюрере, чью неповторимость однажды признают не только в Германии, но и во всем мире! За наш райх, за нашего фюрера! Зиг-хайль!

— Зиг-хайль! Зиг-хайль! Зиг-хайль! — орут вокруг. Десятки пьяных, хриплых голосов затягивают песню.

20 апреля 1959 года. День рождения фюрера. Западная Германия…

— А вы, генерал? — чья-то потная рука опускается на плечи высокому, чуть сутуловатому старику. Он брезгливо вздрагивает и тут же сиплым тенором подтягивает куплет.

Он стар, генерал от инфантерии Бернгардт-Отто фон Лаш. Он прожил долгую жизнь, знал и победы и поражения. Он был приговорен к смерти фюрером, которого столь громогласно чествуют сейчас в кабачке. Фюрер… Его кости сгнили где-то в берлинских подземельях, и бог с ним, о нем не стоило бы вспоминать. Но пока нет иного имени, под которым надо сплотить германскую нацию для борьбы с коммунистической опасностью, — о, фон Лаш готов даже провозглашать славу бесноватому ефрейтору. Народу нужен вождь, Лаш это знает. Германская молодежь еще пойдет на восток, когда наступит время. А пока — пусть ревут в кабачках осипшие глотки, старый генерал даже готов подтянуть им.

— Зиг-хайль! Зиг-хайль!

6

— Здорово сделали, что и говорить! Молодцы, настоящие журналисты. Броско, ярко, оригинально, — восторгался Сергеев, глядя на развернутые перед ним страницы девятого номера журнала «Фрайе вельт» с пометкой: 22 февраля 1959 года. — Ничего не скажешь, здорово. Как тебе нравится?

— Я в журналистике не силен, как тебе известно. С этой точки зрения судить не могу, — ответил Денисов. — Но что касается другого, тут могу сказать — неважно, в конце концов, как это подано. Важно другое: наши товарищи в Германии взялись нам помочь по-настоящему. И это — отлично! Давай почитаем, что там написано. Ты переводи, хорошо?

Они перевернули обложку еще пахнущего краской журнала.

— Крупный заголовок наверху звучит в переводе так: «Где находится янтарная комната?». Ниже подзаголовки: «Пользующееся мировой известностью сокровище искусства похищено гитлеровскими войсками по личному указанию военного преступника Эриха Коха из дворца в г. Пушкине. Впоследствии янтарная комната находилась в Кенигсберге. Доктор Роде знал о местонахождении сокровища. Почему Роде убит? Где его бывший шеф? «Фрайе вельт» печатает изложение статьи из газеты «Калининградская правда».

— Интересно, — сказал Денисов. — Давай дальше: Вот что они прочли.

…Когда искусствоведы Германской Демократической Республики недавно вновь приняли в свои руки несметное количество спасенных от уничтожения немецких художественных ценностей, многие из них одновременно с радостью при виде возвращенного испытывали и чувство тайного стыда. Заботливо отреставрированными, бережно, со знанием дела сохраненными передали советские власти немецкому народу огромные культурные ценности, ради спасения которых советские солдаты и специалисты не раз подвергали себя смертельной опасности. Мы же в свою очередь практически оказываемся бессильными отблагодарить в этом отношении советский народ. Еще далеко не все похищенные фашистами из Советского Союза культурные ценности возвращены туда: судьба многих из них неизвестна. Но разве действительно сделано все, что в пределах наших возможностей, и каждый след вплоть до последнего уже обнаружен? Журнал «Фрайе вельт» хотел бы обратить внимание читателей на одну из самых болезненных потерь — на пропажу янтарной комнаты, представлявшей собой высокую художественную ценность. Журнал «Фрайе вельт» настоятельно призывает всех, кто может дать хотя бы малейший намек на возможный след пропавшего сокровища, поддержать журнал в усилиях, которые он прилагает с целью отыскания этого сокровища искусства».

А дальше, на правой стороне листа, на красной полосе белыми буквами было напечатано:

КТО МОЖЕТ УКАЗАТЬ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ

ЯНТАРНОЙ КОМНАТЫ?

КТО В 1944–1945 гг. ИМЕЛ ОТНОШЕНИЕ К

ЯНТАРНОЙ КОМНАТЕ?

КТО СЛЫШАЛ О НЕЙ, ВЕЛ ПЕРЕПИСКУ ИЛИ

ПРОСМАТРИВАЛ ТАКУЮ ПЕРЕПИСКУ?

КТО ПРИНИМАЛ УЧАСТИЕ В ЗАХОРОНЕНИИ

ЯНТАРНОЙ КОМНАТЫ

В ЯНВАРЕ 1945 ГОДА В КЕНИГСБЕРГСКОМ ЗАМКЕ?

КТО В ЭТО ВРЕМЯ ЭВАКУИРОВАЛ ОТТУДА ЯЩИКИ?

КТО В КАЧЕСТВЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ

КЕНИГСБЕРГСКОГО ГАРНИЗОНА ИЛИ ДРУГИХ

ДИСЛОЦИРОВАВШИХСЯ В ГОРОДЕ ВОИНСКИХ ЧАСТЕЙ

НАБЛЮДАЛ ЗА ЭВАКУАЦИЕЙ ЭТИХ ЯЩИКОВ?

КТО ЗНАЕТ МЕСТО ХРАНЕНИЯ

МУЗЕЙНОГО ИМУЩЕСТВА, КОТОРОЕ РАНЬШЕ

НАХОДИЛОСЬ В КЕНИГСБЕРГЕ?

ГДЕ ЖИВЕТ ПАУЛЬ ФАЙЕРАБЕНД,

В СВОЕ ВРЕМЯ ХОЗЯИН ТРАКТИРА «БЛЮТГЕРИХТ»,

РАСПОЛОЖЕННОГО В КЕНИГСБЕРГСКОМ ЗАМКЕ?

«ФРАЙЕ ВЕЛЬТ» БУДЕТ БЛАГОДАРЕН

ЗА ЛЮБОЕ УКАЗАНИЕ, ПУСТЬ ЕСЛИ ДАЖЕ ОНО И БУДЕТ

КАЗАТЬСЯ НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫМ.

РЕДАКЦИЯ СОХРАНИТ ПОСТУПАЮЩУЮ

К НЕЙ ИНФОРМАЦИЮ В СЕКРЕТЕ,

ЕСЛИ ЭТОГО ПОЖЕЛАЕТ АВТОР.

За обращением следовало изложение материалов, опубликованных в свое время в «Калининградской, правде».

7

В дверь постучали. Сергеев поморщился: он просил секретаршу до обеда никого не впускать, за исключением посетителей с особо важными, неотложными делами. Однако нельзя же отказать!..

— Да, прошу вас.

Пожилая женщина робко вошла в кабинет. Неуверенно огляделась и, видимо смущенная не слишком приветливым взглядом хозяина кабинета, тихо промолвила.

— Я хотела товарища Сергеева видеть.

— Слушаю.

— Моя фамилия Гиль. Я по поводу янтарной комнаты.

Суховатую сдержанность Сергеева словно рукой сняло.

— Садитесь, прошу вас…

— Эльза Арнольдовна, — подсказала женщина.

— Прошу вас, Эльза Арнольдовна. Я вас слушаю со всем вниманием.

Вот что рассказала Сергееву посетительница.

В Кенигсберг Гиль, немка из бывшей Республики немцев Поволжья, приехала после долгих странствований по оккупированной территории. Искала «красивой» жизни… Но даже работы по специальности здесь ей, врачу-рентгенологу, не нашлось: гитлеровцы не слишком доверяли своим соплеменникам, выросшим на чужой земле. Через несколько недель Эльзе Арнольдовне посчастливилось: она пристроилась не то экономкой, не то просто приживалкой в семью профессора литературы Кенигсбергского университета Артура Франца.