Тимур Максютов - Офицерская баллада Страница 5

Марат теперь понял, почему дежурный капитан на базе так и не смог сформулировать описание Ольги Андреевны. Для этого надо было родиться Боттичелли пополам с Набоковым.

Она снова сделала это – засмеялась. Будто высыпала горсть крупного жемчуга в гобийскую пыль.

– Выходите из ступора, мой лейтенант. Вы так и не ответили на вопрос. И как вас зовут?

Комсорг проглотил комок ржавой слюны. Слова столпились во рту, пихая друг друга, как школьники перед дверью строгого экзаменатора, – никто не хотел быть первым.

– Тагир… То есть Марат. Я. Комсорг батальона РАВ.

– Ну вот, уже имена путаете, ха-ха-ха! Значит, вы вместо капитана Миронова к нам? Это прекрасно! Галя, угости-ка нас чаем! И место мое освободи, будь любезна! Да, это Галина, она занимает очень важный пост дежурной по генеральскому этажу в гостинице. Ну же, лейтенант, не стесняйтесь, присаживайтесь! Вы – прямой наследник легендарного линкора? Ха-ха-ха!

Очумелый Марат перепутал дорогу и уперся в бетонную стену, огораживающую гарнизон. Тупо улыбался, пялясь в серую потрескавшуюся поверхность, как в киноэкран.

В голове бродил ее голос, память безнадежно цеплялась за ускользающий запах – сладковатый, но не приторный. Ольга Андреевна совершенно не походила ни на смешливых девчонок из Свердловского пединститута, ни на разбитных шалав из Читинского камвольно-суконного комбината. В небогатом донжуановском списке вчерашнего курсанта не было никого, подобного ей.

С балкона ближней пятиэтажки кто-то пьяно проорал:

– Люська, коза драная, вернись!

Тагиров вздрогнул и двинулся к дому Лёхи Воробья.

В подъезде не было света, и Марат на ощупь поднимался по выщербленным ступеням. На площадке третьего этажа зажег спичку и попытался найти нужную квартиру, но номеров, видимо, не успели нарисовать. Прислушался. Наверное, вот эта – оттуда доносились пьяный гул голосов и музыка.

Надавил на кнопку звонка. Ничего не произошло. Нажал посильнее – звонок всхлипнул, уронил последний гвоздик и повис на торчавшем из стены проводе.

Постучал костяшками пальцев, потом кулаком – никакой реакции. Плюнул, решил уходить и напоследок пару раз грохнул по филенке сапогом.

Дверь распахнулась, из квартиры хлынули яркий свет и шум застолья. На пороге стоял невысокий прапорщик – красные пятна на продувной роже, отстегнутый галстук болтается.

– Ну, че ломишься? Я здесь не продаю, хата не моя. Ходят, понимаешь. Страдальцы!

– Лёша Воробей здесь живет?

– А если и здесь, тебе че? Не успеют лейтенанта получить – уже бухать лезут! Иди служи, салага!

Это стало последней каплей, превысившей вместительные возможности чаши тагировского терпения. Марат скривил презрительную улыбку и рефлекторно включил «городского барина» – на гопников этот метод всегда действовал неотразимо.

– Милостивый государь, не соблаговолите ли напомнить, когда мы с вами успели столь тесно познакомиться, что вы позволяете обращаться со мной на «ты»? Может быть, вы кучеру нашему троюродный сынок? Или мы гадили с вами на соседних огородах?

Прапор остекленел глазами. Марат, развивая успех, сдвинул его вглубь прихожей, переступил через порог и продолжил вполголоса:

– Слышь, «кусок», ты себя не забывай. А то я внушу тебе основы субординации не вербально, а чисто физически.

– Ну ты, ну ты! Че ты? Ты кто такой вообще?

– Лейтенант Тагиров Марат Тимурович. Запиши. А то мозги пропил давно – память прихрамывает, небось?

Из пьяно гудящей комнаты раздался голос Воробья:

– Ну, кто там пришел? Вязьмин, ты там самогонкой барыжишь, что ли? Ленка, дай посмотрю, отстань!

Лёха в обнимку с хохочущей толстушкой-брюнеткой ввалился в прихожую.

– А, Маратка! Жив, слава богу! Познакомились уже? Это – Петька Вязьмин, наш батальонный начальник склада. Давай, разувайся. Ленка, хватит на меня вешаться, иди место гостю организуй!

Прапорщик пробормотал что-то неуважительное и, покачиваясь, ушел вслед за брюнеткой. Марат начал сдирать плотно сидящие хромовые сапоги.

– Лёха, а что это за кадр? Что-то про продажу бормотал, про страдальцев, я не понял ничего.

– Он самогонкой торгует, по-местному «чамбуром». Дело запрещенное, конечно, но очень востребованное. И денежное. Видимо, спьяну забыл, что не в своей квартире, и принял тебя за покупателя. Пошли – заждались уже виновника торжества.

Народу было десятка полтора, стол уставлен разнокалиберными бутылками с мутным «чамбуром», вскрытыми консервными банками: жестяными – с колбасой и рыбой, стеклянными – с огурцами и прочими соленьями. Пьянка уже давно вошла в стадию, когда все громко говорят, но никто не слушает, поэтому Воробью пришлось постучать кулаком по стенке, чтобы привлечь внимание.

– Тихо! Господа офицеры, внимание! Представляю нашего нового комсорга, Марата. И отныне – «дежурную задницу» батальона! Выпьем за это!

Народ начал чокаться разнообразной посудой – от хрустальных стопочек до железных облупленных кружек. Марата усадили на шатающуюся табуретку, Лена выдала ему пиалу с самогоном, чайное блюдце вместо тарелки и вилку, потерявшую от старости пару зубцов.

Марат понюхал пиалу. Начштаба Морозов опрокинул рюмку, крякнул и похлопал Тагирова по плечу:

– Давай, комсомол! Глотай!

Зажмурившись и задержав дыхание, он влил в себя вонючую отраву. И запоздало вспомнил, что за сутки съел только маленький кусочек хлеба. В голове зазвенело, мир приобрел добрый вид. Майор нагнулся к Тагирову и доверительным голосом сказал:

– Это все Воробей жмется, ешкин кот! Другой бы нормальной водки у монголов купил, а этот все экономит. «Чамбуром» господ офицеров травит, да еще самым дешевым. И консервами из пайка кормит – нет бы его Ленка толстозадая сварила чего-нибудь.

Роман Сергеевич пододвинул ему открытую банку.

– Поешь хоть, лейтенант. Лосось в собственном соку – в Союзе такого не увидишь. Чего так долго шел? Под Дундука попал?

– Да, я относил в Дом офицеров кое-что, Ольге Андреевне.

– Понятно. Ну, как тебе наша Графиня?

– Удивительная женщина. А почему «графиня»? – спросил Тагиров.

– Да она вроде дворянского происхождения, говорят. Ну, и выглядит соответственно, правда? Марат, скажи: ведь красивая?

– Никогда таких не встречал. Очень мне понравилась! – восторженно ответил лейтенант.

Прапорщик Петя прищурился, с трудом сконцентрировал взгляд на Марате.

– Ну оборзел, летёха! Подкатывает к жене начальника – совсем нюх потерял.

Марат не помнил, как вскочил, откинув табуретку, и врезал прямо в центр красной наглой морды. Вязьмин схватился левой рукой за нос, а правой начал шарить по столу, нащупывая колюще-режущее.

– Убью, салага! – верещал прапорщик.

– Иди сюда, «кусок»! – приглашал Тагиров.

На плечах повисли соседи по столу – поволокли на выход из комнаты.

Вслед грохотал Роман Сергеевич:

– Обалдел, Тагиров? А ты, Петя, заткнись!

– Он мне нос сломал! Я рапорт писать буду! – ныл пострадавший.

Марат стряхнул руки миротворцев, схватил сапоги и выскочил босиком на площадку.

– Ну ты даешь, комсомол! Чего так завелся-то?

Воробей догнал Тагирова уже на улице. Достал «Охотничьи» без фильтра, которые выдавали солдатам. Марат затянулся, закашлялся.

– Лёха, ну и гадость! Чего ты ими травишься? Нормального курева не купить?

– Дорого получается, а эти я на халяву в роте беру, – гордо ответил Леха.

Тагирова покоробило, но он решил не озвучивать свое отношение к такой экономии. Черт его знает, что у них тут считается нормальным! Хотя сам бы он никогда не стал курить дерьмовые сигареты, отобранные у мальчишек-срочников.

– Лёха, я накосячил, конечно. Но этот Петя ваш тоже неправ. Как думаешь, напишет рапорт? – спросил Тагиров.

– Черт его знает! Я могу с ним поговорить, если хочешь.

– Поговори, пожалуйста. А то иметь залет в первый же день службы как-то неохота.

– Если делу ход дать – это не залет, это суд офицерской чести. Ладно, не кисни. Скажи: презервативы есть у тебя? – поинтересовался Лёха.

Расстроенный Марат не сразу понял Воробья:

– Чего?!

– Презервативы. Ну, гондоны. Есть?

– Откуда? А тебе зачем?

– Я погляжу, ты прямо на глазах тупеешь. Рановато начинаешь, лейтенант, – до полковника-то тебе еще служить и служить, ха-ха-ха! Провожу ликбез: берешь пакетик, разрываешь упаковку, достаешь, надеваешь…

– Да ну тебя! Просто к чему эту тему завел, не понимаю.

– Мои кончились два месяца назад, а здесь не достать. А залетать Ленке никак нельзя – она «чеками» получает…

– Погоди, погоди… Какие «чеки»? Кто получает? И при чем тут контрацептивы?

Лёха вздохнул. Снова вынул «ядерную» сигарету из нищенской пачки и продолжил:

– Ленка, жена моя, получает зарплату чеками «Внешторгбанка». Она в геологической партии работает, в бухгалтерии. Лучше не спрашивай, как я ее туда устраивал. А там по контракту беременеть нельзя. Тех, кто залетает, сразу в Союз переводят. Знаешь, сколько один рубль чеками в Союзе стоит? Лучше, конечно, в Москве или Ленинграде – там курс вкуснее и «Березок» полно…