Анатолий Ромов - Случай на границе Страница 5

Нас кладет с боку на бок. Я стою, крепко вцепившись в леер. Алексей Дмитриевич наклоняется, что-то кричит мне на ухо. Сквозь рев ветра и шум моря с трудом различаю:

— Слышите, штурман… первый раз…

Только потом я понял, что это значило: такого шторма здесь не помнят давно…

Всю ночь мы ведем поиск. Безуспешно. Кажется, мы обшарили биноклями и прожекторами каждую волну. Наступили утро, а корабль всё шел, непрерывно меняя курс.

Днём было получено приказание — окончить поиск.

Мы идем на базу. Я стою наверху, рядом с командиром. Только что дан отбой боевой тревоги, свободные от вахты матросы бегут отдыхать. Корабль по-прежнему кладет с боку на бок. Но это меня не удивляет. Меня удивляет другое: почему я не свалился от усталости прямо тут же, на мостике?..

— Эх, штурман! — с улыбкой оборачивается ко мне командир. Я удивляюсь, как ему удается раздвинуть замерзшие губы. — Вы только представьте себе, штурман, какой был гусь!

— Какой гусь, Алексей Дмитриевич? — не понимаю я.

— Как какой? Свадебный! Я ж на свадьбе был тамадой! — Он поворачивается спиной к ветру, рассказывает неторопливо: — Свадьба и Новый год сразу. И я — тамада. А гусь, эх, штурман, какой гусь!.. Редкостный гусь! И вот — беру я его за крыло, поднимаю нож…

Дальше я уже знал и сам. Рассыльный пришел к своему командиру как раз в тот момент, когда он резал гуся.

Наконец, мы швартуемся на базе. Идем к дежурному по части, потом сидим в каюте командира. Можно идти на берег. Мы узнали, что нарушения границы не было. Было лишь подозрение, что граница нарушена. Мотобот, который, как предполагалось, похитили нарушители, найден сегодня утром у берега, недалеко от порта. Его просто сорвало волной и унесло в море…

Я вспоминаю всё, что пришлось нам вынести этой ночью.

— Значит, зря выходили? — срывается у, меня с языка.

Зуев смотрит на меня удивленно.

Алексей Дмитриевич отвечает не сразу.

— Послушайте, штурман. Запомните раз и навсегда: на границе ничего зря не бывает.

Мы молчим.

— Эх, штурман, — неожиданно хлопает меня по плечу Алексей Дмитриевич, — если бы вы только видели, какой это был гусь! За-ме-чательный!

Я виновато улыбаюсь.

Через пять минут мы сходим на берег.

Мы идем спать…

Враг уходит…

Андрис, сдерживая дыхание, следил сквозь мутное лестничное окно за удаляющимся огоньком папиросы случайного прохожего. Снял перчатки, подул на пальцы. Переложил финку во внутренний карман.

Как ему не повезло тогда, под Новый год! Всё было приготовлено: лодка, мотор, сигнальный фонарь. Тьма была кромешная, в море творилось чёрт знает что. Казалось, заводи движок — и концы в воду.

Что случилось в эту ночь в море, он так и не мог понять. Он ясно видел на горизонте ходовые огни пограничных кораблей. Несколько раз полоснул прожектор, выхватив из темноты прибрежный песок. Ясно было только одно: переход границы придется отложить…

Андрис снова надел перчатки, быстро спустился вниз. Оглянувшись, стараясь не стучать по тротуару, подошел к магазину. Вынул самодельную отмычку…

Покупателям, подошедшим утром к магазину на Парковой улице, пришлось уйти ни с чем. Магазин был закрыт.

Внутри, у прилавков и кассы, сотрудники угрозыска заканчивали осмотр. Были тщательно сфотографированы следы ограбления: взломанный замок, разбитое стекло кассы, следы…

— Первый раз, видно, работал — отметил эксперт, снимая отпечаток пальцев, — неаккуратно…

Общая сумма ущерба была определена в три тысячи рублей новыми деньгами.

На другой день к вечеру из угрозыска позвонили в штаб погранотряда и в местные органы госбезопасности. Было высказано предположение, что Андрис С. и человек, ограбивший меховой магазин, — одно и то же лицо.

Его искали по всему городу. А дни шли…

Жизнь снова улыбалась ему. Если раньше он ещё сомневался, что перейдет границу, боялся слежки, то теперь всё менялось. Снова — в который, раз! — он засовывал руку в карман куртки, ощущая ладонью увесистый сверток. Деньги! Много денег! С ними ничего не страшно: с ними в его распоряжении всё — поезда, самолеты, гостиницы, такси, рестораны… Он неуловим с деньгами. Захочет — и сегодня же улетит. Куда угодно. В Ригу, например.

Оттуда легче уйти; там много иностранных судов. В крайнем случае можно пробраться на одно из них.

Надо только быть осторожным — максимум осторожности!

— Стоп!

Шофер такси резко затормозил. Андрис, не глядя, сунул ему бумажку, вышел, хлопнул дверью. Машина, развернувшись, умчалась назад. Он огляделся.

Здесь, в пригороде, все спокойно. Спрятавшись за елями, дремлют дачные коттеджи. Она живет в одном из них, его старая знакомая. Что ж, можно зайти к ней, пока она ничего не знает…

Сообщение о том, что Андрис сидит в небольшом пригородном ресторане «Взморье», пришло с опозданием. Приехавшей поздним вечером в пригород опергруппе пришлось выслушивать сбивчивый рассказ официанта.

— Ушел минут пятнадцать-двадцать тому назад. — Пожилой официант нервно теребил салфетку.

— Васильченко! — быстро приказал Сторожев. — Мотоцикл и машины — в обе стороны.

— Есть! — Васильченко кинулся вниз.

— Значит, минут пятнадцать-двадцать, — продолжал официант. — Сидел вон за тем столиком, в углу.

— Один?

— Нет, с девушкой… Сидел недолго, часа два… Поесть заказывал, ну и выпивки взял… Немного, правда. Деньги тратил осторожно… Пил… танцевал… это всё, как водится… Потом вдруг — счет, говорит. Расплатился быстро, ушел.

— Куда поехал, не заметили?

Официант сунул салфетку, в карман, пожал плечами.

— Нет… Наверно, в город — больше некуда…

— Где у вас телефон?

— На первом этаже, у директора…

Неприятное дело — сообщать по телефону о неудаче. Правда, оставалась последняя надежда — Васильченко.

Но поиски тоже ни к чему не привели. Андрис снова исчез…

Где-то в темноте брехнула собака. Андрис вздрогнул. Ну и нервы!

Хватит! Последнюю ночь он в этом городе. Больше тянуть нельзя. Нельзя кружить по пригородам, ночуя где попало. Всему есть конец. Завтра решающая попытка. А пока нужно найти ночлег. На одну ночь.

Минуя дома уснувшего поселка, он вышел на дорогу. Пройдя метров пятьсот, за кустарником увидел то, что искал, — длинный низкий забор. Постоял около высоких молчаливых ворот, на которых четко белели буквы. Он вгляделся, криво усмехнулся. «Добро пожаловать!» Бросил сигарету в снег, одним махом перескочил через забор, быстро пошел по двору. Окна центральной дачи были запорошены, дверь закрыта. Несколько минут он пытался сорвать замок. Потом, махнув рукой, выломал доски, выбил окно.

Долго лежал на сложенных в углу матрацах, курил, глядя в потолок. Слушал, как трещит затопленная печка. Тепло клонило ко сну.

Четыре раза он пытался выйти в нейтральные воды. И каждый раз терпел неудачу: пограничники зорко следили за морем.

Но нет, он не собирается оставаться здесь, Он уйдет. Как угодно, но уйдет. Путь остается прежним — море. А способы могут быть любые.

— Стасик, а Стасик!

— Ну чего тебе?

— Посмотри, а в нашем лагере свет!

— Не болтай языком! Свет, свет!.. Где?

— А вон-он… — Восьмилетняя Анечка взяла братишку за плечо, повернула туда, где темнели вдали строения пионерского лагеря. И точно, одно из окон слабо светилось.

— А ну, пошли домой! — сердито сказа Стасик.

— Стасик, а откуда там свет? А вдруг это бандиты? Стасик, я боюсь.

Но Стасик ей не ответил. Он торопился домой.

Утром в местное отделение милиции позвонили:

— В лагере кто-то ночевал. Дети видели свет.

— Это он, — убежденно сказал Сторожев. — Я лично осматривал дачу, матрацы, на которых он лежал, пепел от сигарет, следы… Печка была ещё горячая…

— Значит, ночевать уже негде, — проронил майор Волков.

— Негде-то негде, но, видите, опять ушел…

— Ушел, да… сказал Волков. — А всё-таки если он до сих пор вертится здесь, значит, не выходит у него с переходом. Путь только один — морем. Вот он и кружит вокруг моря. А море закрыто.

Он замолчал, и в комнате стало тихо. Сторожев как-то странно смотрел в окно.

— О чем вы думаете? — внезапно спросил Волков.

— Я думаю… — помолчав, тихо сказал Сторожев, — что если… он уже перешел границу?

Крякнув, Волков полез за сигаретой.

Деньги

Большой прибалтийский порт жил своей жизнью. Позвякивая, осторожно поворачивались портальные краны, бережно перенося из трюмов на берег мешки и ящики, туго обтянутые канатными сетками. Вдоль пирса прошла группа молодых ребят. Андрис посторонился. С соседнего транспорта оглядывали причалы, навалившись на леера, матросы-иностранцы. Андрис прочел название: «Виктория».