Михаил Водопьянов - Киреевы Страница 54

На том же авиационном заводе Соколов не раз был свидетелем подлинно трудовых подвигов. И, когда он возвращался с завода домой, ему особенно резко бросался в глаза беспечный вид жены.

Соколов целиком винил себя:

«Ляля — еще так молода, ее легко направить по тому или иному пути. Сам виноват: создал такие условия, что жена оказалась вне коллектива».

Случилось это так: когда по приезде возник вопрос, куда поступать Ляле работать, Юрий Петрович возразил:

— Неизвестно, долго ли мы здесь пробудем. Возможно, я улечу на фронт, тогда тебе лучше уехать к своим, чем оставаться одной в незнакомом городе.

Ляля молча согласилась, и Они уже больше не возвращались к этому вопросу.

Теперь Юрий Петрович решил исправить свою ошибку. Он договорился в заводоуправлении о месте секретаря для Ляли. И осторожно объяснил жене, что ей все-таки надо начать работать.

— Если нам придется временно расстаться, ты останешься в хорошем дружном коллективе.

Голубые глаза сверкнули недобрым огнем:

— Можете не беспокоиться. Я уеду к родителям. Навязываться не стану!

— Какие глупости ты говоришь! Причем тут «навязываться»?

Ляля сказала твердо и раздельно:

— Ни за что! Ни одного дня без тебя я здесь не останусь. Если бы ты действительно любил меня, добился бы перевода в Москву. Мы бы жили, как люди. А здесь, в этой дыре, — я умру!

В этот вечер они так ни о чем и не договорились.

Соколов лежал с открытыми глазами и думал, что жизнь много сложнее, чем он считал, и счастье любви может завести в безысходный тупик.

…Квартира Соколовых находилась недалеко от берега Волги. Когда начался ледоход, треск ломающихся глыб и все нарастающий грохот были слышны даже сквозь не выставленные еще зимние рамы.

Весна в этом году пришла поздняя, но стремительная. Днем на солнце было тепло и земля просыхала прямо на глазах.

Лед на реке прошел. Берег Волги оделся яркозеленой травой.

Ляля ходила грустная, присмиревшая. Под глазами у нее залегли темные круги.

В сумерках она садилась на подоконник, раскрывала окно и слушала Волгу. Юрий Петрович несколько раз заставал ее в напряженно-неподвижной позе.

— Весна действует? — подшучивал он над Лялей. Ляля тяжело вздыхала и молча отворачивалась.

— Чем я обидел тебя? — спросил он однажды, когда ему самому стало невмоготу.

— Не могу я так больше жить, — тихо и печально сказала Ляля. — Надо мной издеваются, пальцами показывают: «Барышня, неженка! Белоручка!» Здесь все такие злые, завистливые. А чем виновата я? Уедем из этой дыры! — она со страстной мольбой бросилась к мужу. — Уедем! Будем жить по-человечески. Я поступлю работать. Ты не будешь меня стыдиться. Я так тебя прошу! Знаю, ты из-за Киреева не хочешь вернуться в Москву. Он тебе дороже. Ненавижу его, ненавижу!.. — Ляля горько расплакалась.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Соколовы переехали в Москву и поселились в гостинице. Ляля все-таки добилась своего, уговорила мужа подать рапорт о переводе на подмосковный завод.

Подполковник Соколов блестяще провел последние испытания новой боевой машины. Такому опытному и смелому летчику командование, конечно, не захотело отказать, хотя он только совсем недавно просился из Подмосковья на Волгу. Соколов тогда скрыл действительную причину отъезда из Москвы даже от такого близкого ему человека, как Андрей Родченко.

О размолвке Николая Николаевича с Соколовым Андрей знал, но не придавал ей большого значения. Ему казалось — Николай Николаевич напрасно погорячился, задел самолюбие товарища, Юрий Петрович сам откажется от дальнейших встреч с Лялей Слободинской.

«И что он в ней нашел хорошего?»

Что Соколов мог жениться на Ляле, ему и в голову не приходило.

«Умный, красивый, мастер полета — и эта дешевая соблазнительница, совсем невозможное сочетание. Молодец, Юрий, что уехал из Москвы, а то эта кукла так к нему липла, что со стороны противно смотреть», — думал Андрей.

От знакомого капитана авиации Андрей узнал о возвращении Юрия Петровича в Москву и адрес гостиницы, где тот остановился.

«Хорошо бы нам вместе съездить на завод, навестить Николая Николаевича, о размолвке пора забыть», — решил Андрей. Киреев теперь редко бывал в городе, он почти не выходил из конструкторского бюро: вся работа по «К-2» велась усиленными темпами.

— Я не удивлюсь, если полковник Киреев в один прекрасный день нынешнего лета сядет на наш аэродром на своем гиганте. Вот только ты, Андрюша, не подведи со своими моторами. Слишком много времени у нашей соседки проводишь, похоже работать тебе совсем некогда… — шутил Костя Мартьянов.

Андрей добродушно отшучивался. Он действительно иногда заходил к Маргарите. Между ними установились теплые, дружеские отношения. Казалось, они понимали друг друга с полуслова, хотя ни тот, ни другой не отличались откровенностью.

«Почему бы Юрию Петровичу не полюбить Маргариту. Он, возможно, сумел бы завоевать ее сердце». — Андрей тут же улыбнулся своим мыслям. — «Я, кажется, готов ради Маргариты в „сваху“ превратиться. Но, пожалуй, она в этом не нуждается».

Вечером Родченко пошел в гостиницу к Юрию Петровичу. Его встретила Ляля, ее искренне обрадовал приход инженера.

— Вы к Юрию, конечно? — кокетливо спросила она. — А он еще не возвращался, сидит на каком-то противном заседании.

Андрея Родченко Ляля знала еще в те времена, когда он работал на заводе в ее родном городе. Молодому конструктору предсказывали большую будущность. Ляля нашла его интересным и не раз на заводских вечерах пыталась обратить на себя его внимание. Но Андрей скользил равнодушным взглядом по ее лицу.

Позже до Ляли донеслись слухи: Родченко безнадежно влюблен в Наташу Кирееву. Наташа тогда уже была невестой инженера Глинского.

— Так и надо этому Родченко! Воображало! — заявила Ляля подруге, сообщившей ей эту последнюю новость.

Но сейчас Ляля решила быть великодушной и «сразить» Андрея любезностью и широким гостеприимством:

— Раздевайтесь, пожалуйста, и заходите. Будем пить чай. Юрий должен скоро прийти.

В этот день Андрей работал на аэродроме с рассвета под холодным осенним дождем и порядком устал. Стакан крепкого горячего чая сейчас казался ему верхом блаженства.

Он молча снял шинель и последовал за Лялей. Она тут же принялась накрывать на стол, искоса бросая на гостя настороженные взгляды.

Чайник, поставленный на электрическую плитку, мурлыкал незамысловатую песенку.

Прервав тяжелое молчание, Ляля спросила:

— Для вас, кажется, неожиданность, что вы меня встретили здесь? Но мы уже несколько месяцев женаты. Юрий почему-то держал это втайне. Боялся огорчить вашего Киреева, который так неудачно напрашивался ко мне в воспитатели.

Передавая гостю стакан чая, Ляля укоризненно сказала:

— Почему вы не поздравляете? Или вы тоже недовольны? — И, не ожидая ответа, весело защебетала: — Конечно, Юрий много старше меня, но я мальчишек и не люблю.

— Хотя, признаться вам по секрету, — добавила она иным, доверительным тоном, — я долго колебалась, прежде чем решилась на такой шаг. Я не согласилась бы выйти замуж за Соколова, если бы не его настойчивость и изобретательность.

— Настойчивость и изобретательность? — переспросил еще не пришедший в себя Андрей, — как это понять?

— Очень просто, — ответила Ляля. — Юрий всеми средствами добивался моей любви. Шел на все, чтобы получить мое согласие и… я не устояла перед силой его любви. Он грозил покончить с собой, если я не соглашусь быть его женой. Не могла же я стать убийцей?!

Ляля эффектным движением беспомощно опустила руки, ее глаза выражали полную покорность судьбе.

«Актерка! Врет все!» — рассердился Андрей, но вслух ничего не сказал. Его молчание Ляля приняла за сочувствие и с увлечением продолжала рассказывать, как она осчастливила Соколова.

В другое время Андрей не отказал бы себе в удовольствии зло вышутить свою неумную и самонадеянную собеседницу, но сейчас ему было не до шуток. Он думал о том, каким тяжелым ударом будет эта нелепая история для Николая Николаевича. Он так любит Юрия, так привязан к нему. С присутствием Ляли в жизни Соколова он никогда не сумеет примириться.

«Эта девчонка может быть не только пошлой, но и опасной, — сказал как-то Николай Николаевич Андрею… А сейчас она — жена Соколова».

— Вы друг Юрия, значит и мой, не правда ли? Не ожидая ответа, Ляля вкрадчиво попросила:

— Помогите мне уломать Юрия, чтобы он не вздумал опять связаться по работе с Николаем Николаевичем. Он мечтает испытывать киреевский самолет и ради этого готов упустить более выгодную работу, я уже все выяснила. Правда, разница не так уж велика, но чего ради бросаться деньгами? Нам каждая копейка дорога. Не век же будем мы жить в гостинице. Я хочу получить квартиру и обставить ее так, чтобы все от зависти лопнули… Куплю ковры, медвежьи шкуры, серебро, сервизы. У Юрия ничего нет, несмотря на то, что он столько зарабатывал. И знаете куда он деньги девал? Сестре посылал… бедным родственникам… Я это прекращу. А тут еще Юрий обязательно хочет устроить меня на работу. А к чему? С голоду мы умираем, что ли? Подумаешь, кто-то скажет ему, что у него жена «барынька». Так из-за этого мне восемь часов «трубить»? Рано утром вставать и бежать на трамвай? Жене Соколова? Дудки! В Москве столько интересного, я здесь и без работы найду чем занять время… Как будто я не имею права иметь собственные, вкусы!