Андрей Семенов - Секретная битва Страница 6

— Стреляю без предупреждения, — угрюмо предостерег он. — Сидеть тихо, окошко не опускать.

Машина тронулась и покатила по улицам красивого города, будто сошедшего со страниц старинных волшебных сказок. За стеклами темнело. Зажигались первые фонари. Прохожих было немного. Наступил тот самый час, когда дневная жизнь закончилась, а ночная еще не началась. И тем немногим прохожим, которых машина пропускала на перекрестках, не было никакого дела до оберст-лейтенанта и до волонтера Международного Красного Креста, так легко арестованных службой СД в самом центре столицы нейтрального государства. До Берлина оставалось около двух суток пути, им надлежало остаться последними спокойными сутками в их жизни.

Фон Гетца ждал конвейер допросов с устрашением, военный трибунал и смертная казнь, а что ждало Валленштейна, не знал никто: ни Марта, ни Бехер с Кользигом, ни даже Шелленберг. Если фон Гетц для Шелленберга был отработанный материал, который оставалось только выпотрошить и получить от него улики на Канариса и на Геринга, после чего скинуть в кювет, то с Валленштейном дело обстояло сложнее.

Если Валленштейн откажется от сотрудничества, то после применения допроса с устрашением можно будет заставить его продиктовать по телефону статью в английские и американские газеты, с которыми он сотрудничал. Статья станет сенсацией немедленно после публикации. Шутка ли?! Русские снюхались с гитлеровцами за спиной доверчивых англичан и американцев и ведут переговоры о заключении сепаратного мира! Сталин на весь мир объявил о роспуске Коминтерна, и это станет прямым подтверждением тому, что переговоры имели место быть и русские выполнили предварительное условие, которое выдвинули немцы. А то, что статья появится за подписью человека, известного своими антифашистскими взглядами, придаст ей еще больший вес и правдивость в глазах общественности.

Это будет бомба.

Но одна бомба хорошо, а вагон бомб — еще лучше. Если Шелленбергу удалось бы склонить Валленштейна к сотрудничеству с VI Управлением РСХА, то мог бы получиться очень красивый вальс. Еврей-полукровка, известный журналист, волонтер МКК да вдобавок еще отпрыск главы банкирского дома с широкими связями не только на Уолл-стрит, но и во всем мире, где имеют хождение деньги. Такой человек поистине бесценен на службе у политической разведки. Шелленберг мог бы завалить его интереснейшими фактами — только успевай писать свои статьи и рассылать их по газетам. Не будь дураком, и VI Управление позаботится о твоей карьере. Только дай согласие на сотрудничество, и самые жареные факты из современной закулисной политики в твоем распоряжении. С именами, датами и суммами. С указанием когда, кто, сколько, за что и кому передал или пообещал. Если бы Валленштейн согласился работать с Шелленбергом, то бригаденфюрер не пожалел бы никаких сил и средств, но вывел бы Валленштейна в первую десятку имен мировой журналистики. Этой десятке, кстати, и деньги платят совсем другие. И не только редакторы платят, но и заинтересованные лица «стимулируют». Так что сотрудничество обещало быть взаимовыгодным. Валленштейну — слава и деньги, а Шелленбергу — возможность время от времени будоражить мировую общественность сенсационными бомбами. Если десять раз подряд дать в печать достоверную, тридцать три раза проверенную информацию, то никто и не усомнится в правдивости той «утки», которая пойдет как тема дня на одиннадцатый раз.

Только бы Валленштейн не свалял дурака и не встал бы в позу борца с гитлеровским режимом.

Между тем машина выехала за город. Ее мерный ход навевал бы дрему, отправляйся они на пикник. Но ехали они отнюдь не на прогулку, поэтому сон не шел ни к кому.

Бехер вел машину, и ему нельзя было отвлекаться от дороги.

Кользиг охранял арестованных, и ему нельзя было ослаблять бдительность. Он и не ослаблял, ожидая от фон Гетца и Валленштейна попыток освободиться или подать знак кому-нибудь случайному, и был готов немедленно и жестко пресечь эти попытки.

Марта думала о приятном. О том, что после выполнения задания, после того как она доставит обоих арестованных в Берлин и представит их Шелленбергу, ее наверняка наградят. Может быть, даже повысят в звании. А может быть, даже выпишут небольшую премию. Деньги сейчас очень пригодились бы. Еще она думала о том, кого пришлют на место фон Гетца и за кем она теперь будет присматривать. Фон Гетц был вояка, совершенно неискушенный в дипломатии, хоть и хороший начальник. Он не мучил ее придирками, не гонял по магазинам, не оставлял на сверхурочную и не заставлял спать с собой.

Ну и дурак, что не заставлял. Марта могла бы ему многое показать в постели.

Фон Гетц беззвучно плакал. Сегодня его унизили так, как никто и никогда в жизни его не унижал. Ему наглядно показали, что никакой он не оберст-лейтенант, а ничтожный червяк, пыль на ботинках эсэсовцев, которые к тому же намного ниже его по званию. Ничего хорошего в Берлине он для себя не ждал, и падение с высоты служебного положения казалось ему стремительным и катастрофическим. Жизнь его кончена.

Он сам для себя так решил.

Он сам для себя решил, что не вынесет унижения военного трибунала и, не дожидаясь мучительных допросов, повесится в камере, едва только его оставят одного. Или вскроет вены, если найдет чем.

Самые сложные мысли были у Валленштейна.

Под мерное покачивание мягких рессор он прокручивал в голове события последних часов и уходил в своих умозаключениях все дальше.

«Обидно, — думалось ему. — Дал так глупо заманить себя в ловушку. И Конрад тоже хорош. Не мог подать знак по телефону. Хоть бы кашлянул в трубку или заикнулся. Нет, звонил, приглашал, говорил ровным голосом. Не стоит судить его строго. По всему видно, что эти два мордоворота над ним усердно потрудились. А как бы я себя повел на его месте? Смог бы я предупредить или подать знак? Вряд ли. Поэтому не стоит обижаться на фон Гетца. Его просто сломали. По телефону со мной говорил не он, а его страх и его боль».

Валленштейн посмотрел на фон Гетца. Тот задремал под убаюкивающий ход машины.

«Не жалко умирать, — продолжил свои мысли Валленштейн. — Даже почему-то не страшно. Вот уж не думал, что окажусь таким героем. Жалко, что так глупо и неожиданно. Много ли я успел сделать за свои тридцать четыре года? Пожалуй, всего одно настоящее дело. Нет, даже два.

Черт с ними, с переговорами, и с тем, что они провалились, но зато мы вчетвером — я, фон Гетц, Штейн и Тиму — ближе всех в Европе и во всем мире подошли к возможности заключения мира между Рейхом и СССР. Еще неделю назад этот мир был реальностью. Не просто фантастическим прожектом, а вполне вероятной и даже необходимой для обеих стран возможностью прекратить чудовищное кровопролитие и сохранить жизни миллионам здоровых мужчин. И Сталин, и немцы выполнили предварительные условия перед началом переговоров и тем самым показали и подтвердили свою заинтересованность в заключении такого мира. Пусть сам мир не был заключен, но мы четверо сделали все от нас зависящее для его заключения. И не на нас лежит вина за прекращение переговоров и продолжение войны. Пусть это лежит на совести правителей.

Зато мы спасли от смерти сорок семь евреев. А это уже немало. Это не просто сорок семь жизней. Каждый из них сможет дать новую жизнь или воспитать уже рожденных детей. Если бы каждый человек в Германии, СССР, Великобритании, Франции спас бы сорок семь себе подобных, то никакой войны никогда не могло бы произойти! А если бы она началась, то через пять минут была бы прекращена, потому что все бросились бы спасать друг друга и воевать было бы некому. И тогда никакой Сталин и никакой Гитлер не смогли бы удержаться у власти».

Мысль эта увлекла и воодушевила Валленштейна. Он почувствовал себя едва ли не Джордано Бруно, кладущим свою жизнь на алтарь грядущего счастья человечества. Настроение его переключилось на возвышенный и поэтический лад, но вскоре снова вошло в русло привычной рассудительности.

Умирать, исполнив свой долг перед человечеством, было не страшно, но как-то не хотелось.

Внезапно его осенило — его не убьют! Не для того его похищали, чтобы прикончить в Берлине. Лишить его жизни можно было бы и в Стокгольме без лишних хлопот, связанных с доставкой в столицу Третьего рейха. Прокрутив в голове ситуацию, он решил, что его везут для того, чтобы предложить сделку. Какую? Чем он мог быть интересен для СД? Версию о похищении с целью выкупа он откинул сразу же. От отца он знал, что СС в глубочайшей тайне печатает фальшивые доллары, фунты и рубли, восполняя потребность в валюте. Поэтому все банковские отделения Валленштейна-старшего с большой осторожностью относились к операциям с немецкими фирмами, опасаясь зачисления на счета поддельных купюр.

«Переговоры с русскими? Маловероятно, что о них мог кто-нибудь узнать. Даже если бы и узнали, то что интересного я могу сообщить о них? Что немцы освободили евреев из Освенцима, а Сталин распустил Коминтерн? Так это уже ни для кого не секрет. О роспуске Коминтерна было объявлено на весь мир, а евреев отпустили вполне официально и даже помогли переправить их в Швецию. Вряд ли такое могло произойти без помощи СС.