Андраш Беркеши - Последний порог Страница 6

— Мне представляется, — проговорил он, — Чаба должен будет воздать хвалу всевышнему, если Андреа выйдет за него замуж.

Собеседники изумленно на него взглянули, не понимая, к чему он клонит, поскольку женщина почти целый час беседовала с Аттилой совершенно о другом. Он заметил устремленные на него удивленные взгляды, но, даже не удостаивая их своим вниманием, точно лунатик, вывалился из купе.

Поезд протяжно загудел, и искры, сыпавшиеся из трубы паровоза, засверкали перед окнами, точно светлые ленты.

Любезность тетушки Эльфи застала Андреа врасплох. Та обняла ее, поцеловала, увлекла за собой на кухню, показала ей блюда, уговорила попробовать жареного цыпленка, с беспокойством наблюдая, понравилось ли кушанье. От такого обилия душевности Андреа совсем расчувствовалась, вся ее неприязнь улетучилась.

Вальтер фон Гуттен вел себя исключительно тактично, домой не пришел, чтобы не мешать Эльфи принять венгерских друзей по своему усмотрению, но своевременно позаботился о напитках — французском коньяке с пятью звездочками, ароматной венгерской палинке и рейнских винах. За столом прислуживали старая гувернантка, седовласая Аннабелла, и ее племянница, голубоглазая Луиза, а обязанности виночерпия добровольно взял на себя Аттила. Лейтенант был поразительно любезен и предупредителен. Андреа нашла, что на сей раз в его взгляде отсутствует жадное желание и он разговаривает с нею почти как с сестрой. К смущенным взорам Эндре она уже привыкла и даже во сне не могла бы себе представить, что за замешательством теолога уже скрывается нечто вроде болезненной чувственности.

Разговоров за столом было немного, прозвучало только несколько фраз по поводу вкусного ужина. За окнами временами свирепо завывал ветер, лишь на минуту затихал, чтобы затем взреветь с новой силой. Андреа сидела напротив тетушки Эльфи, которая с интересом рассматривала раскрасневшееся лицо девушки, ее темно-голубые глаза, скрытые под сенью густых ресниц. Иногда ее охватывало чувство, будто Андреа прибыла сюда из какой-то ближневосточной страны, напоминая своей фигурой, осанкой, лицом египетских женщин.

С едой было уже покончено, когда неожиданно поднялся Эндре. Он слегка наклонился вперед, так что на спине резко вырисовывались его лопатки. Левой рукой он поправлял очки в золотой оправе, а в правой держал бокал, полный вина. Чаба, приподняв веки и сморщив лоб, взглянул на него, не понимая, чего же хочет его друг. Раскрасневшаяся Андреа улыбалась. Аттила едва заметно кашлянул и быстро взялся за сигарету. В дверях гостиной застыла ухмыляясь белокурая Луиза. Сняв передник, она тут же сделала приглашающий жест.

Эндре посмотрел на хозяйку. Тихо, по-церковному разделяя слова, он попросил разрешения поднять бокал за здоровье семьи Хайду и присвоение Аттиле чина лейтенанта, одновременно моля всевышнего благословить всех членов семьи.

— В мае нынешнего года, — сказал он, — по случаю двухсотпятидесятой годовщины освобождения Будайской крепости венгерская делегация нанесла визит главе католического мира в Ватикане. У нас, евангелистов, идут споры с католиками, но, по-моему, с тем, что сказал папа венгерской делегации, мы должны полностью согласиться. Нынешние времена, заявил, в частности, глава католической церкви, очень напоминают то, что происходило двести пятьдесят лет назад, ибо сегодня над миром опять нависла огромная опасность — коммунизм, который по своей сущности угрожает не только христианству, но и всему человечеству.

Чаба, лениво зевнув, облокотился на стол. «Этот попик совсем, видать, рехнулся, — подумал он. — Что с ним такое происходит? Ну подожди, святоша, я тебе как-нибудь расскажу, кто угрожает человечеству... — В раздражении он начал покусывать нижнюю губу и, только взглянув на мать, воздержался от того, чтобы вслух не обозвать Эндре идиотом. — Эта скотина, — он покачал головой, — уже забыла о том, что сделали нацисты с Витманом и Эрикой...»

— Перед венграми вновь стоят большие задачи... — продолжал тем временем разглагольствовать Эндре.

Тут уж Чаба не мог выдержать и перебил друга не совсем лестными словами:

— Ты дурак, святоша! Пей свое вино и садись! — Чаба поднял бокал: — За здоровье присутствующих!

Все сразу замолчали. Андреа с испугом поглядывала на тетушку Эльфи, которая и вида не подала, что встревожена замечанием сына, к своему бокалу она так и не притронулась.

Аттила невозмутимо курил.

— Продолжай, — сказал он Эндре, который настолько смутился, что забыл сесть. Однако желание говорить у того уже пропало. Лицо его так и пылало от стыда.

— Извините, — наконец вымолвил Эндре и сел. По всему его виду было заметно, что слова Чабы оскорбили его.

— Ты сейчас, видимо, считаешь себя очень остроумным, — заговорила Эльфи, обращаясь к сыну. — Возможно, даже ликуешь внутренне: как же, я, Чаба Хайду, эффектно сразил Эндре Поора, своего друга! Как богат твой лексикон, сынок... Какие в нем слова: «святоша», «дурак»... — Чаба смущенно улыбнулся. В душе он уже жалел о своем срыве и потому не стал спорить с матерью. — Я бы очень хотела, чтобы ты извинился перед Эндре, — строгим тоном проговорила Эльфи.

«Ну уж нет, — подумал сын, — прощения я просить не стану хотя бы потому, что Эндре и на самом деле дурак». В этот момент он почувствовал, как Андреа под столом наступила ему на ногу. Он бросил злой взгляд на девушку.

— Ну-с? — Эльфи закурила, ожидая, что же скажет сын, но он молчал. — Эндре, тогда я прошу у тебя прощения, — проговорила генеральша.

Священник поднял голову. Глаза его горели.

— Что вы, тетушка Эльфи, ничего такого не случилось. Мы друг другу, бывает, еще и не такое говорим, Чаба пошутил, — попытался Эндре выгородить друга.

— Нет, я не шутил, Эндре. — Чаба бросил на друга косой взгляд. — Именно поэтому я и не намерен извиняться перед тобой. Ты и на самом деле дурак.

— А ты, Чаба, самый что ни на есть грубиян, — спокойно заявил Аттила. — Вот когда бы твой наставник Милан Радович порадовался за тебя, он бы даже гордился тобой.

— А ты, Аттила, выбирай выражения, когда говоришь. Что за манера разговаривать? Простолюдины и те выражаются лучше, чем ты.

Лейтенант посмотрел на мать, в спокойствии которой было что-то угрожающее.

— Мама, я солдат, а не поэт.

— Но здесь тебе не казарма.

— А я не твой солдат, — добавил Чаба, сгребая со стола в ладонь рассыпанные спички. — Могу тебя утешить. Милан этому не порадовался бы.

Аттила мило улыбнулся, однако Чабу это нисколько не успокоило, так как он знал, что это самое опасное.

— Прошу прощения, мама, — галантно извинился лейтенант, — я постараюсь свое мнение о господине Милане Радовиче выразить в поэтической форме, насколько это будет в силах...

— Я полагаю, что нам уже пора прекратить спор на эту тему, — перебил брата Чаба. — Мы оба знаем, почему ты нападаешь на Милана.

Андреа забеспокоилась, так как почувствовала, что атмосфера все больше накаляется. Знала она и то, что Чаба очень любит своего друга и будет его всячески защищать, а это означает, что так хорошо начавшийся дружеский вечер окончится скандалом.

Тетушка Эльфи тоже хорошо понимала это и потому решила взять инициативу в свои руки. Мысленно она решила при первом же удобном случае поговорить отдельно с каждым из сыновей, а теперь нужно было как-то разрядить обстановку. Тихо и спокойно она заговорила о нормах поведения, об уважении друг к другу, чему всем, по ее мнению, пора было бы уже научиться. Затем она взяла под свою защиту Радовича, сказав о том, что у того было очень тяжелое детство, ему-де пришлось пережить и голод и холод, а это, естественно, не могло не отразиться на его поведении.

— Мама! — Аттила вскочил со своего места: — Тебя ввели в заблуждение! Человек, который называет господина регента глупцом, а фюрера сумасшедшим авантюристом, никак не может быть добрым, и место ему за решеткой. Я таких типов, нравится это тебе, мама, или не нравится, называю заразой. И если бы вы два года назад не вмешались, то я бы научил Милана Радовича, как нужно разговаривать с порядочными людьми.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Эльфи встала, видя, что Аттила весь дрожит от негодования, она подошла к нему и взяла его за руку: — Успокойся, Аттила.

— Как же я могу успокоиться, если у моего брата имеются такие друзья? Посмотри-ка на него, — он показал на Чабу, — он еще и ржет! Ему, видимо, нравится, что я возмущаюсь. Мне обидно, что мой родной брат дружит с такими никчемными типами. — Подойдя к окну, он распахнул обе его створки и нервно забарабанил пальцами по подоконнику.

Эльфи строго посмотрела на Чабу. Эндре, низко наклонив голову, теребил худыми пальцами бахрому скатерти.

— Собственно, что с вами случилось? — спросила Эльфи. — С какого времени вы так рассорились?