Хайнц Конзалик - Штрафбат 999 Страница 66

Берлин

Он находился в каком-то тыловом госпитале. Сколько он уже здесь? Медсестры говорили, что уже четыре недели. Четыре года. Четыре десятилетия. Время застопорилось, замерло, став почти ощутимым, преобразившись в зримый протекавший мимо поток. И он жил в этом потоке, неторопливое, однообразное течение которого доводило его до безумия. Сегодня был четверг. Ну и что с того? Что это меняло? Четверг, или там пятница, или воскресенье, или вторник, что это меняло? Было три часа дня — он слышал, как пробили часы. На улице, наверное, светло, однако это его не касается. Для него теперь всегда будет темно, будь то три часа дня или три часа ночи. Ему остались тьма и воспоминания. Если бы только он мог от них отделаться! Донесся звук открываемой двери. Она чуть поскрипывала. Интересно, кого это принесло? Сестру Эрну? Доктора Больца или же старого приятеля Виссека? Тот прибежал уже на следующий день после доставки Дойчмана сюда, Шагов не было слышно, как и позвякивания медицинских инструментов или мензурок — эти звуки всегда сопровождали приход медсестры Эрны. Не услышал он и добродушно-грубоватого «Ну как дела у нашего больного?», с которым к нему обращалась сестра Гиацинта — потешное имя, ничего не скажешь. Только тишина.

— Кто здесь? — спросил Дойчман. — Есть здесь кто-нибудь?

У дверей стояли доктор Виссек, доктор Кукиль и… Юлия. Они не шевелились. Словно зачарованные, они смотрели на исхудавшего человека, лежавшего на больничной койке с перевязанной головой и едва различимого среди бинтов бескровного рта над острым подбородком. Длинные, худые, мертвенно-белые руки, пальцы которых, внезапно ожив, стали теребить одеяло…

Доктор Кукиль опустил голову…. Инвалид, думал, он, калека, ослепший урод… Таким он вернулся к ней. Да, она дождалась его, но… каким? Каким?! Повернувшись, он медленно, шаркая ногами, сгорбившись, вышел. Ему больше нечего было здесь делать. Он видел Юлию, ее взгляд, устремленный на лежавшего на койке мужа, и тут же со всей остротой почувствовал, что он здесь — лишний.

— Кто здесь? — снова спросил Дойчман.

В его голосе звучали страх и надежда.

— Я… Это я! — прошептала Юлия, привалившись к притолоке. — Эрнст, это я! Я!

Тут вышел и доктор Виссек Тихо прикрыв за собой дверь, он прислушался: из-за двери донеслись легкие шаги — Юлия подбежала к койке мужа.

Виссек улыбнулся про себя.

Что ожидало теперь этих жену и мужа? Какая жизнь их ждет? По силам ли им она окажется? Хватит ли у них выдержки одолеть ужасы нынешнего времени, каждого его часа, каждой минуты? А ужасы минувшего? И все же… Каких же страшных жертв потребует от них будущее! В особенности от Юлии.

И все же…

Они выжили — и он, и она. Верхом легкомыслия было бы сейчас сказать: лучше бы он погиб. Но разве человеческая жизнь — не самое главное, не самое ценное на свете? Способна ли любовь победить все, свершив, казалось, невозможное? Способна. Если она достаточно крепка, чтобы отдавать, не требуя наград и воздаяний, а даже мелочь, полученную взамен, воспринимать как дар божий, тогда да.

Доктор Виссек тоже заметил взгляд Юлии, когда она смотрела на Эрнста. И в нем отражалась именно такая любовь.

Серым, тоскливым зимним днем гауптман Барт стоял у кровати обер-фельдфебеля Крюля в оршанском госпитале. В одной руке командира штрафного батальона была небольшая картонная коробочка с Железным крестом 1-го и 2-го класса и соответствующие удостоверения, уже с подписью высокого начальства, но в графу фамилии награжденного предстояло вписать: Крюль. За спиной гауптмана смущенно топтался молоденький — только что из училища — лейтенант. Новый адъютант командира батальона с почтением взирал на сидевшего на подушках обер-фельдфебеля Крюля, гладко выбритого и принарядившегося по такому случаю в парадный мундир.

С других коек сцену наблюдали несколько исхудавших, серьезных, ухмыляющихся и недоумевающих лиц.

— Вы — последний из 2-й роты, — объявил гауптман Барт.

Это прозвучало почти упреком. Но Крюль этого не заметил — его взгляд был прикован к картонной коробочке. Ему казалось, что ее окутал розоватый туман, сквозь который словно издалека доносился голос гауптмана Барта. Железный крест 1-й степени!

— За эту операцию рота удостоилась Железного креста 1-й степени, — продолжал Барт, — имею честь вручить его вам. Скажите, как вам все удалось?

Крюль невольно вздрогнул.

— Что… что вы имеете в виду, герр гауптман? — промямлил он.

— Я имею в виду, как вы умудрились вернуться живым?

— А его разве куда-нибудь посылали? — спросил кто-то в глубине палаты.

Кое-кто осторожно хихикнул.

— Мне просто повезло, герр гауптман, — ответил Крюль. — Я… — Крюль мучительно подыскивал подходящее выражение, по возможности приличествовавшее ситуации, — я просто выполнял свой долг, и вот, выполнив его, вернулся. Это было нелегко, герр гауптман, русские ведь так по мне…

Барт нетерпеливо махнул рукой. Его охватило чувство омерзения. Он посмотрел сначала на награду, потом на мундир обер-фельдфебеля, где одиноко красовался значок за спортивные отличия.

— Итак, — проговорил он, помолчав, — вручаю вам Железный крест 1-го и Железный крест 2-го класса.

Открыв коробочку, он прикрепил к мундиру Крюля награду.

— За проявленную храбрость в борьбе с врагом и как единственному из выживших бойцов 2-й роты…

И, наклонившись поближе к обер-фельдфебелю, уже другим тоном добавил:

— Герой!

Потом, резко выпрямившись, не обращая внимания на присутствие других раненых в палате, обратился к адъютанту:

— Потрудитесь соединить меня с запасным батальоном, дислоцированным в Познани. И передайте, чтобы мне прислали оттуда личный состав на замену 2-й роте. У них людей в избытке…

Примечания

1

ОКВ — das Oberkommando der Wehrmacht — Верховное главнокомандование вооруженных сил в гитлеровской Германии. (Здесь и далее примечания переводчика.)

2

Дело в том, что «хефе» по-немецки означает «дрожжи» (die Hefe), отсюда и прозвище унтер-офицера.

3

Варта — река в Польше, правый приток Одры (Одера).

4

Морген — земельная мера в Германии, равная 0,25–0,36 га.

5

Фунт — зд. немецкая мера веса, равная 500 граммам.

6

«Кранцлер» — старинное и известное берлинское кафе в районе Курфюрстендамм. Существует и поныне.

7

«Шарите» — название университетской клиники в Берлине.

8

Staphylokokkus aureus — золотистый стафилококк.

9

Exitus (точнее, Exitus letalis, лат.) — смертельный исход, смерть.

10

Группенфюрер — генеральский чин в СС, соответствовавший генерал-лейтенанту вермахта.