Владимир Першанин - Штурмовая группа. Взять Берлин! Страница 7

— Можно и по-доброму договориться.

— На пальцах, что ли?

— На ощупь, — вставил кто-то из остряков.

Остальные засмеялись. Четвертый год война идет, одичали мужики без женщин. Проблемы еще будут.

В довольно быстром темпе отмахали более ста километров. Стрельба по сторонам усиливалась. Прошедшая ночь была озарена отблесками далекого пожара, темнота не наступала. Небо было багрового цвета и, несмотря на отсутствие облаков, звезд видно не было. Спали, а точнее, дремали, тревожно. Зловещий цвет неба навевал всякие мысли. Вот она, Германия, откуда пришло все зло, и хорошего здесь ждать нечего.

Однако ночь прошла почти спокойно, если не считать короткого обстрела из винтовок и автоматов, который велся из леса на расстоянии километра. Потерь не было. Уже перед рассветом Савелий Грач разбудил Ольхова и показал на темную массу, двигающуюся вдалеке. Слышался звук моторов.

На запад прошла немецкая колонна: несколько бронетранспортеров и десятка два грузовых машин. Некоторые с пушками на прицепе.

Двигались они по мало наезженной дороге вдоль леса. Приближаться к шоссе немцы не рискнули, считая, что его оседлали советские войска. Не решились они напасть и на сравнительно небольшую группу Ольхова.

— Удирают фрицы без оглядки, — рассуждал кто-то из молодых солдат. — Как мыши в темноте прошуршали и исчезли. Это вам, гады, не сорок второй год.

— Может, здесь, и удирают, — сказал старшина Калинчук. — А через десяток километров остановятся и так из засады долбанут, что по-другому запоете. Расхрабрились!

Как и Ольхов, старшина трезво оценивал боеспособность немецких частей. На пороге своего дома они будут драться отчаянно.

— Поздно им долбать, — отмахивались от старшины. — Только и остается что удирать без оглядки.

В общем, настроение большинства бойцов было бодрое. Война идет к концу, до Берлина всего ничего осталось. Кормежка сытная. На завтрак повара сварили кашу со свининой. Запивали ее компотом из банок, прихваченных на ферме.

Многие приложились к фляжкам с вином и яблочной водкой. Бывалые бойцы делали это незаметно и сильно не увлекались. Зато несколько молодых ребят хватанули изрядно. Громко и возбужденно что-то обсуждали, смеялись. Ольхов, насмотревшись за войну, к чему приводит пьянка, приказал командирам взводов лично проверить емкости и вылить спиртное.

Если ночью пить опасались в ожидании неожиданного нападения, то утром решили расслабиться.

— Как курят нас подавят, если с утра лакать начнем. Малкин, это твой вопрос как политработника.

— Они меня не слушаются, — простодушно сообщил парторг.

— Бери за шиворот и веди ко мне, если сам не справляешься. Савелий тебе поможет. У него ручищи такие, что сразу по струнке вытянутся.

В принципе это была не такая уж проблема. Группа невелика, командиров достаточно, а бойцы все на виду. Долго копаться Ольхов не дал, и колонна снова вырулила на шоссе. Но проехали не больше двух десятков километров и уткнулись в хвост другой колонны.

От огорчения Василий выругался. Вот тебе и штурмовая группа! Их уже чей-то полк опередил. С досадой подумал, что надо было ехать и ночью. Однако картина, которую он увидел, показала, что ночная езда по незнакомым дорогам чревата немалыми опасностями.

Танковый батальон с десантом на броне выполнял роль такой же штурмовой группы, как и подразделения Ольхова. Только командир соседнего корпуса не поскупился и пустил впереди основных сил сразу два десятка танков и несколько тяжелых самоходок.

Нельзя сказать, что комбат мчался очертя голову. Впереди колонны двигался легкий танк «Т-70» с разведчиками на броне. Однако немцы нанесли удар умело и в удобном для них месте.

Шоссе здесь шло через низину. Дренажную трубу в основании дороги немцы законопатили. Талая вода перехлестывала через асфальт. Разведывательный танк «Т-70» осторожно миновал затопленный участок, проехал еще с полкилометра и доложил, что дорога впереди свободна, противника не видно.

Комбат приказал продолжить движение колонны, и в этот момент рванули два мощных фугаса.

Фугасы — это не противотанковые мины, вес которых ограничен несколькими килограммами взрывчатки. В узкие ямы на обочине дороги закладывают толовые та тики, головки гаубичных снарядов, мины, канистры с бензином или горючей жидкостью.

Один фугас взорвался в начале подъема и разнес «тридцатьчетверку». Кроме экипажа сразу погибли несколько десантников, шагавших следом. Через секунду сработал второй фугас. Он повредил пятую или шестую по счету машину и залил все вокруг горючей жидкостью, которая, шипя, горела даже на поверхности воды.

С криком разбегались, срывали горящие шинели и бушлаты десантники. Некоторые катались по земле, товарищи пытались им помочь, но липкая смесь прожигала одежду и руки. Кто-то бежал к воде и, утопая в грязи, горели на обочине.

Дальше началась мясорубка. На бугор выкатились штук семь немецких танков и штурмовых орудий. Крики заживо сгорающих людей потонули в грохоте взрывов.

Снаряды из длинноствольных пушек калибра 75 и 88 миллиметров за считаные минуты подожгли еще три танка. Остальные «тридцатьчетверки» отвечали беспорядочным огнем, уклоняясь от раскаленных болванок и искрящихся в пасмурном рассвете кумулятивных снарядов.

Батальон был смешанный. Новых «тридцатьчетверок» с орудиями калибра 85 миллиметров насчитывалось не более половины. Только эти пушки могли эффективно поражать врага за километр. Старые «трехдюймовки» прибавляли лишь шума.

Особенно старались две «пантеры» с их пятиметровыми орудиями и высокой точностью приборов. Танковый комбат, которого прочили в командиры полка, с отчаянием смотрел, как загорались все новые машины. Пехота наглухо залегла под откосом, многие прятались в ледяной воде, не замечая холода. Слишком плотным был орудийный огонь.

Горели, взрывались танки, снаряды ломали деревья, которые тоже вспыхивали от сильного жара. Батальон находился на грани истребления, когда майор-комбат вместе с двумя экипажами пошел в атаку.

На полной скорости, не обращая внимания на летевшие навтречу снаряды и угрозу завязнуть, три танка зашли с фланга и подожгли две немецкие машины.

Бронетанковая вражеская рота, видимо, имела приказ не ввязываться в затяжной бой, и спешно отступила. Тем более майор-комбат сумел подбить одну из «пантер».

Однако спустя десяток минут в небе появилась пара штурмовиков «Фокке-вульф-190», которые сбросили несколько тяжелых авиабомб. Мощные взрывы разнесли метров сто шоссейной дороги. Поверх перепаханного гудрона, глубоких воронок хлынул поток талой воды, размывая песок, щебень и землю.

Напор через некоторое время ослаб, но перед штурмовой группой расстилалось озеро и превращенная в болото низина.

Все это рассказал Василию Ольхову майор — комбат года на два старше его.

— Везло до поры, — прикуривая очередную папиросу, с горечью жаловался он. — Ну и нарвался. Пять машин вдребезги, еще четыре повреждены.

Он искал сочувствия. На груди двадцативосьмилетнего майора позвякивали четыре ордена, виднелись три нашивки за ранения. Столько же нашивок было у капитана Ольхова, лишь орденов вдвое меньше. Но Василий испытывал сочувствие только к погибшим.

— Сколько людей потерял? — спросил он.

— Четыре экипажа. Некоторые сильные ожоги получили, смотреть страшно.

— А десантники?

— Что? — не сразу понял вопрос майор. — Да какая разница! Мой батальон угробился. На ходу всего девять машин остались, из них два легких «Т-70».

— Свои танки сосчитал, а десантники, пехота, получается, для тебя чужие. Вон их сколько лежат.

— Пошел ты! — огрызнулся комбат.

— Пойду. Мне здесь некогда ошиваться, — сплюнул Ольхов. — А вот тебя какой леший заставил в низине танки в кучу сбить? Передние скорость сбавили, задние им в корму пушками уткнулись.

Тягостную картину представляло место побоища. Среди воронок и вырванных с корнем деревьев стояли в воде или завалились на обочину сгоревшие и поврежденные танки. Часть из них пытались восстановить своими силами экипажи.

Несколько бойцов вытаскивали из воды мертвые тела своих товарищей. На сухом склоне рыли братскую могилу.

Ольхов еще раз окинул взглядом понурого комбата и зашагал к бронетранспортеру. Задерживаться здесь было опасно. Несмотря на превосходство нашей авиации, у немцев оставалось еще достаточно самолетов, чтобы нанести крепкий удар по скоплению машин.

— Куда теперь? — растерянно спросил Малкин.

— Вперед, на Берлин, — дымя папиросой, отрывисто махнул рукой Савелий Грач. — У нас одна дорога, громить фашистского зверя. Так, что ли, на митингах политработники призывают?

— Они не только призывают, но и в бой идут.

— Извини, забыл. Ты же возле Пиницы тоже воевал. Наверное, пару фрицев уложил. Стрелял ты, Яша, много. Правда, издалека.