Наполеон Ридевский - Парашюты на деревьях Страница 7

— Ты, Иван, молодец, вот что я тебе скажу, — похвалил его Иван Белый. — Я, пожалуй, так скажу: мы с тобой — друзья!

— Ну да ладно, потом разберемся, — ответил ему Иван Черный. — Часто, кстати и некстати, повторял он это свое: «Ну да ладно…»

Сели в автобус. Курс — на аэродром под небольшим белорусским городком Сморгонью. Командование поехало впереди на своей машине. Кто-то затянул песню, нестройно, без голоса.

— Девочки, помогайте! — прокричал Мельников.

Аня и Зина запели песню сначала:

«Бьется в тесной печурке огонь.На поленьях смола, как слеза…»

Их поддержали. Песня стала крепчать. Тогда Аня поднялась с сиденья и, держась левой рукой за поручень, начала дирижировать правой.

— Ну-ка, ну-ка, — подбадривала она друзей.

В тот вечер нас не отправили на задание. Возникло осложнение с доставкой к месту выброски. В зоне предстоящего полета нашего самолета активно действовали ночные истребители-перехватчики. Отправленная накануне группа, подобная нашей, была расстреляна «мессершмиттом» в воздухе. Погиб и экипаж самолета. Обо всем этом мы узнали от летчиков, с которыми ночевали рядом в палатках, вместе питались в столовой.

— Табак наши дела, — сказал Зварика Юшкевичу, указывая на транспортный самолет-доставщик, — ссадят и нас. На такой корове нужно лезть в небо, — презрительно отозвался он о самолете.

— Не хнычь, — зло огрызнулся Генка.

Прежнее бодрое настроение разведчиков сменилось заметным раздумьем. Назойливая мысль о предстоящей судьбе не оставляла ни на минуту. Я даже стал жалеть о том, что просил включить в группу Генку. Но было уже поздно что-либо изменить.

К вечеру к нам подошел коренастый, рыжеволосый, в веснушках офицер-летчик. На его груди сверкала звезда Героя Советского Союза.

— Здравствуйте, орлы, — бойко поздоровался он.

— Здесь не только орлы, — с улыбкой ответила ему Аня, — есть и «лебеди», и «сойки», и «ежи», и «зайцы», — назвала она несколько кличек разведчиков.

— Лебеди — это прекрасно! — согласился летчик. — А как настроение? Летим?

— А довезете? — спросил Зварика. Его голубые глаза с тревогой смотрели на пилота.

— Будьте уверены! Об этом не беспокойтесь. Я кое-что придумал.

В нашу палатку вошел полковник.

— Пора, товарищи, — сказал он. — Пойдемте к самолету.

Мы подошли к самолету, возле которого на траве было выложено десять парашютов.

— Берите, — предложил инструктор. Он помог нам надеть парашюты, надежно застегнуть лямки.

Появление разведчиков у самолета привлекло внимание всех свободных от службы пилотов. По одному, по два подходили они и вскоре плотным, многорядным кольцом окружили группу. Каждый из них хотел хоть мельком взглянуть на людей, которые через несколько часов окажутся в самой Германии. То и дело сыпались вопросы, реплики:

— Друзья, а друзья, надолго ли вы туда?

— Неужто в самую Германию? Вот это да!

— А что вы кушать там будете?

— Мальчик, а мальчик, а ты зачем с ними? Смотри, все они дяди какие, а ты что?

— Автомат мой не хуже ихних, — ответил Юшкевич.

— Главное, ребята, фрицев не щадить!

— Точно он говорит — никакой пощады!

— Тяжело вам будет. Уж больно много нацепляли на вас всякой всячины.

— Да ить, лишнего ничего, разве не видишь? На базу же они не вернутся, так как мы.

— Передайте фрицам, что и мы не заставим себя долго ждать!

— Плохо — бабы с вами.

— Молчи ты, зубоскал, в лыч получишь!

— Счастливо, товарищи, я пошел.

Солнце село. В лесу допевали вечерние песни иволги, посвистывали дрозды. Небольшой серпок луны повис низко над землей в безоблачном порозовевшем небе.

К самолету подкатил открытый «газик». Из него вышел генерал-майор Евгений Васильевич Алешин — начальник второго отдела штаба 3-го Белорусского фронта.

— Все ли готово к отлету? — обратился он к полковнику.

— Все готово, товарищ генерал! — доложил тот.

— Месяца через два снова встретимся, — обращаясь к разведчикам, сказал генерал.

— Хорошо бы! — без видимой бодрости ответил ему Крылатых.

Трижды спускался он на парашюте во вражеский тыл, и всякий раз ему обещали скорую встречу. На деле оказывалось совсем не так.

— Смотрите, чтобы вас на Кенигсберг не занесло, — пошутил генерал, похлопывая Аню и Геннадия по плечу. — Вы, пожалуй, наполовину легче любого из своих товарищей.

— Не занесет, товарищ генерал, — ответила Аня.

Повторяя «счастливого пути», генерал и полковник пожали руки каждому из нас. Мы сели в самолет. Закрылась дверца. Взревели моторы, и ночной «извозчик» вырулил на взлетную площадку. Впереди взвилась в небо и, лопнув, рассыпалась огненными брызгами ракета. Самолет вздрогнул и покатил по полю.

Я взглянул на часы. Было 22 часа 40 минут 26 июля 1944 года. Из-под колес ушла родная земля. Кто же из десятерых вновь вступит на нее?

ПЕРВЫЙ ПЛЕННЫЙ

Машины на шоссе проносились на большой скорости. Мы с Мельниковым молча наблюдали за ними. По знакам на бортах видно было, что это армейские моточасти. Гитлеровцы не обращали в нашу сторону никакого внимания, и напряжение постепенно спало. К нам несколько раз подползал Крылатых. Капитан выглядел усталым, лицо стало восковым, а глаза шире, чем обычно.

«Неужели и я такой же?» — подумалось мне. Мельников еле держался, чтобы не уснуть. До завидного он казался спокойным.

Мы не знали, что делается вокруг, но с полной уверенностью каждый из нас мог сказать, что неизбежная в таких случаях петля уже затягивалась над местом нашей высадки.

И эта неизвестность действовала угнетающе. Медленно тянулись минуты. Солнце высоко поднялось над горизонтом и начало пригревать как следует. Хотя оно и не пробивалось сквозь наш ореховый куст, не жгло прямыми лучами, но духота от испарений с каждым часом чувствовалась все сильнее и сильнее. Воздух наполнился смешанным запахом прелой травы, болотной сырости и смолистого аромата сосен. Ни один листок на нашем кусту не вздрагивал, не шелестел.: тишина была мертвой.

Давал знать о себе и груз наших рюкзаков. Так и хотелось сбросить его с ноющих плеч, освободиться от тяжести. Но нельзя. Внезапно может случиться такое, что и схватить не успеешь. А без груза долго не протянешь — там и еда, и боеприпасы.

Иван Иванович начал все чаще неспокойно поворачиваться с боку на бок. Он расстегнул воротник, снял кепку, обнажив густую копну темных взлохмаченных волос, отбросил рукой прядь со лба вверх, причесался грабастыми пальцами.

— Пить хочется, понимаешь? — прошептал он наконец, причмокнув губами. Кадык его выразительно заходил сверху вниз, будто он и впрямь что-то заглатывал. Иван Иванович провел указательным пальцем по кадыку: обычно таким жестом показывают, что сыты по горло.

Мельников привстал на колени.

— Тише ты! — шикнул я на него.

— Пить хочется, — повторил он и попятился назад. — Подежурь один, я скоро вернусь.

Он приполз через несколько минут с испачканным лицом, измазанными в грязь руками. Комки липкой черной грязи виднелись даже на взбитом чубе.

— Что с тобой, землю носом рыл? — с недоумением спросил я. — На черта похож.

— Напился, — добродушно улыбнулся он в ответ.

Нарвав травы, Иван Иванович принялся вытирать ею руки.

— Нос почисть.

— Ладно. А ты пить хочешь?

— Конечно, — признался я.

— Так вот что, ежели хочешь, то отползи назад метров двадцать, а затем возьми немножко вправо. Там есть небольшое болотце, словом, сам увидишь.

В указанном Иваном Ивановичем месте я нашел пятнышко обнаженного чернозема в несколько квадратных метров. Он был весь испещрен копытами разных размеров, причем некоторые из них удивили меня своей величиной. Значит, это место посещалось дикими свиньями, в том числе и старыми секачами. На шероховатом грунте отчетливо выделялись овалообразные лунки — совсем свежих лежек свиней. В одной из лунок, вырытой до серого глинозема, стояла вода. Эта лунка была самой большой, и пользовался ею, естественно, самый крупный и самый сильный кабан. Добраться до воды можно было только преодолев трехметровую полосу грязи, на которой остались отчетливые следы сапог Мельникова, а местами и отпечатки-пальцев. Мало приятного добираться до воды таким же путем, но жажда была так велика, что я решил повторить «подвиг» Мельникова.

Я добрался до влаги и припал к ней губами. Потянул к себе воду, но не проглотил, насосал полный рот грязи. Мне пришло в голову, что следует вырыть в одном месте более глубокую ямку и спустить в нее всю воду. Так и сделал. Накрыв свой маленький «колодец» носовым платком, я с горем пополам утолил жажду. Можно было пожалеть, что не было с собой фляги с водой, но разве унесешь на себе все необходимое?