Борис Азбукин - Ленькин салют Страница 7

С такими мыслями Ленька подходил к пещере. Вот уже и тот обломок скалы, за которым скрывается вход в нее. Но что-то не видно следов, нет и дымка от костра! Неужто тропы не нашли?

Однако опасения его тут же рассеялись: из-за скалы показался матрос в бушлате, с охапкой сухого курая. Увидев Леньку, матрос остановился, и на лице его заиграла широкая белозубая улыбка.

— А-а, певун! Наконец ты объявился. Я знал, что придешь, — сказал он.

Ленька побежал навстречу.

— А я уж думал, что вы заблудились.

— Поплутали маленько ночью. Не скажи ты об этой скале — не нашли бы пещеры. Заходи и рассказывай. Видел наших на пристани?

— Видел. От них я и узнал о вашем побеге и сразу помчался сюда.

Посреди пещеры тлел костерчик, над которым был подвешен на рогатках солдатский котелок. Боцман подбросил курая. Пламя вспыхнуло, разогнав полумрак подземелья, и Ленька увидел пятерых матросов, спавших вповалку, чуть подальше — два ящика с галетами и консервами, а на разостланных мешках пудовые головы румынского сыра, три свиных окорока и целый ворох до одурения аппетитно пахнущих копченых колбас. При виде такого изобилия глаза его заблестели, и он незаметно проглотил подступившую слюну. Чтобы не подвергать себя соблазну, он сел на доску у костра и отвернулся.

Это не ускользнуло от боцмана. Взяв круг колбасы и стопку галет, он положил их на доску рядом с Ленькой и сказал:

— Ешь, браток, вволю, тут и твоя доля. И сказывай, что там наши говорили.

— Ух, что в лагере ночью творилось, когда вы сбежали! До утра всех пленных обыскивали, раздевали до гола. У трех нашли гранаты, ножи. Всех трех избили и бросили в карцер.

Выпалив все это залпом, Ленька не мог больше удержаться и с жадностью набросился на еду. Глотая плохо прожеванные куски колбасы, он в то же время шнырял взглядом по сторонам. Вдруг он увидел два немецких автомата, прислоненных к стене; отблески пламени то вспыхивали, то гасли на вороненой стали стволов.

— Откуда у вас автоматы? — спросил он и, вскочив, стал осматривать их.

— Это наш первый трофей, — сверкнул зубами боцман. — Двое патрульных ночью напоролись на нас, а ребята, конечно, не растерялись.

— Значит, это вы ночью сняли патруль на Татарской слободке? — Ленька с восторженным изумлением поглядел на боцмана. — То-то жандармы сейчас там прочесывают — партизан ищут.

— Пусть поищут вчерашний день, — сказал боцман. — Жаль только, что последнюю гранату истратили. Нам бы теперь оружия — позарез нужно! Без оружия в лес не пробьешься, да и к партизанам стыд заявиться с пустыми руками.

При этих словах сердце Леньки учащенно забилось. Оружие — главный козырь, на который он рассчитывал. «Неужто не возьмет?» — подумал он и, стараясь скрыть волнение, спросил, присаживаясь у костра:

— А какое нужно оружие и сколько?

— Любое. А сколько — сам сосчитай. Нас шестеро, да еще человек десять прибегут из лагеря. То будет вторая партия, они отдельно, сами пойдут.

— А меня не считаешь? Мне скажешь тут оставаться? — спросил Ленька, внутренне сжавшись и замирая в ожидании.

— Этого, браток, не бойся. Мы товарищей не бросаем.

Ленька так и подскочил на доске.

— Правда? Дай честное слово, что возьмешь!

— Нет крепче нашего матросского слова, — сказал боцман серьезно. — Не сомневайся.

— Возьми еще и Димку с Витькой, — ты ведь их знаешь по пристани. А мы достанем вам оружия и патронов, сколько хочешь.

— Вы? — удивился Громов. — Байки разводишь!

Недоверие боцмана задело Леньку.

— Выходит, я обманываю? — вспыхнул он. Хочешь, сейчас пойдем и я при тебе откопаю под разбитым танком две винтовки, обрез и автомат. А у Димки там закопано еще побольше. И в другом месте еще схоронено. Нужны патроны, гранаты, компас? Все добудем.

— Вот не думал! — Теперь боцман с искренним изумлением смотрел на Леньку. — Чего ж ты раньше-то молчал? Хоть намекнул бы.

— А мы сами в лес собирались.

— Нет, браток, никуда ты без нас теперь не пойдешь, — боцман ласково похлопал Леньку по плечу и притянул к себе. — Из тебя выйдет лихой разведчик. И я верю — сумеешь за сестру отомстить. А насчет Витьки и Димки мы еще потолкуем. Может, в тот отряд их назначим.

Леньку опалило жаром, грудь переполнила радость. Мечта его сбудется! Он пойдет в лес! Слово боцмана — нерушимое моряцкое слово.

Вскоре Ленька собрался домой. Прихватив добрый кусок ветчины и еще колбасы с галетами, он напоследок сказал:

— Ночью ждите меня с Димкой и Витькой. Мы захватим лопаты и все вместе двинем на Максимову дачу. А завтра — на Сапун-гору.

Поглядеть со стороны, в жизни Леньки будто ничто и не изменилось. Как и раньше, он с беззаботным видом, напевая, бегал по Зеленой горке, заходил к своим многочисленным друзьям-приятелям. Все как будто было по-прежнему. Но это так только казалось.

После каждого посещения товарищей карманы его штанов и ватника неимоверно вздувались и отвисали. Чего-чего только не было в них: патроны, запалы для гранат, баночки с ружейным маслом, пачки сигарет, ручные компасы, отвертки, напильники, а за пазухой еще лежали планшет или свернутая гармошкой карта.

Когда темнело, он незаметно пробирался к пещере, выворачивал карманы и, случалось, оставался здесь до утра. Пока боцман с одним из матросов ремонтировал неисправный автомат или винтовку, Лёнька с Димкой кашеварили у костра или с другими матросами чистили и смазывали оружие, которого, кстати оказать, хватило на всех. Себе Ленька оставил только револьвер, обрез, оказавшийся лишним, да пачку ракет с ракетницей. Другую пачку и две ракетницы он подарил Димке с Витькой. Все, что Ленька отложил себе, он завернул в плащ-палатку и ночью спрятал в развалинах своей хаты.

Теперь Ленька все время пребывал в состоянии нетерпеливого ожидания и нервной; приподнятости. «Скорей бы уж в лес», — говорил он боцману. Но для похода еще многого не хватало, и пока что Ленька целыми днями бегал по своим друзьям, добывая вещевые мешки, теплые варежки, носки и разную мелочь, без которой в дальней дороге не обойтись.

Сердцем и мыслями он уже был в лесу. Придя к Жене за листовками, без устали мог рассказывать о боцмане и его товарищах, восторгаться их смелым побегом и с увлечением говорить о предстоящем походе. Скоро свершится то, что он задумал давно. Только бы вырваться в лес. Уж там-то он себя покажет!

В пылком воображении Леньки возникали картины лесных схваток с карателями, смелые набеги на вражеские гарнизоны, летящие под откос поезда. И, конечно, он всюду первый с разведчиками прокладывает путь. Ему казалось, он уже слышит гром штурма фашистских укреплений под Севастополем, видит лихие атаки партизан и стремительное преследование улепетывающих фашистов. Он впереди, он нагоняет и косит, косит их автоматом, забрасывает гранатами. «Это вам, гады, за Клаву с Оленькой!» Наконец, через лысую вершину Зеленой горки врывается на улицы родной слободки и освобождает товарищей и Женю. А потом все они вместе с боем прорываются к центру, и он на портике Графленой пристани водружает алый стяг.

Ленька грезил наяву, а Женя, слушая его с улыбкой, тоже мечтала о долгожданном дне. Мечта у них одна, и в ней, как в фокусе, совместилась вся их жизнь, все будущее. Но когда неудержимая фантазия уж очень далеко заносила Леньку, Женя одергивала его:

— Не увлекайся. Больше выдержки. Помни: ты, у старосты и жандармов на замётке. Так что лишнего ребятам не болтай.

«Хорошо говорить — не болтай, — думает Ленька. — Иной раз так хочется рассказать ребятам новости, только что вычитанные из свежей листовки, или кое-что намекнуть о предстоящем походе в лес, что губы до крови прикусишь».

Расчетливость, выдержка мало свойственны его горячей поэтической натуре. Но Женины слова охлаждали его пыл и заставляли следить за собой и помалкивать.

IX

Ленька читал за столом у коптилки свежую новогоднюю листовку, ерзал на стуле и захлебывался от восторга.

— Теперь им капут: закупорены как в бутылке! Всех их тут в море выкупают!

И как было не ликовать: Перекоп взят, Керчь захвачена десантом, советские войска под Одессой, а на западе за Киевом и Житомиром вот-вот дойдут до границы!

Женя смеялась и радовалась вместе с Ленькой. Листовку она знала уже почти наизусть. Ночью в тесном подземелье под домом, где помещалась подпольная типография, она вместе с Игорем и связным штаба подполья записывала сообщения с фронта и потом набирала их. Игорь, кончив, писать, пустился отбивать чечетку и чуть не опрокинул приемник. Когда набирала сводку, руки ее дрожали как в лихорадке, она путала буквы, знаки. Игорь, помогавший ей, тоже волновался и нечаянно, рассыпал шрифт. Все пришлось набирать наново. Потом они спешили отпечатать и раздать листовку, чтобы связные успели разнести ее и порадовать народ новостями.