Борис Азбукин - Ленькин салют Страница 8

Подсчитав трофеи, Ленька подскочил на стуле:

— Смотри, Жень, смотри, сколько наши захватили танков, пушек, машин! Нынче в Москве даже будет салют — двадцать залпов. Вот посмотреть бы! Небось красота…

Красную площадь с Кремлем, улицу Горького он много раз видел на фотографиях в газетах и в «Огоньке» и теперь пытался представить себе этот радостный вечер там, в столице. Над кремлевскими башнями — лучи прожекторов, улицы запружены народом, несметные толпы на площадях, песни, гул множества голосов и вдруг гром пушечных залпов. Тысячи разноцветных ракет букетами распускаются над домами, а потом с треском разлетаются в разные стороны зелеными, красными, белыми огоньками. Хорошо сейчас там. Можно громко, не боясь, что тебя услышат, выражать свой восторг, кричать ура, подбрасывать шапки, веселиться и петь, петь без конца.

— Вот бы и нам тут устроить салют! — при этих словах Ленька вскочил, с грохотом отодвинул стул, и подошел к Жене, сидевшей на кушетке. — Давай сейчас разнесем листовки, а потом тоже пустим ракеты. У меня их целая пачка. Пусть все наши видят, радуются!

А почему бы и не устроить своего салюта? В самом деле, случай подходящий. Пора растормошить народ, как тогда с карикатурой Гитлера, порадовать, подбодрить. И пусть фашисты знают: не удастся им скрыть своих поражений. Пусть также знают, что никакими репрессиями не задушить народ. Народ всегда был и будет со своей Родиной. Женя высказала эти мысли.

— Правильно! — обрадовался Ленька и заторопился. — Давай листовки; враз их разнесу, а потом мы с Димкой и Витькой так пальнем, что все увидят. — Он взглянул на будильник, стоявший на столе. — Сейчас девять. Как раз поспеем. Давай скорей…

— Погоди. А сумеешь так сделать, чтобы никто вас не заметил?

— Чего ты боишься?.. Что нам, первый раз?! — Недоверие задело Леньку. — Помнишь, месяц назад пускали ракеты, когда наши самолеты бомбили станцию и порт?

— Помню.

— А вот того и не знаешь, что это я с Димкой пускал. И никто не знает, — Ленька торжествующе смотрел на Женю. — Я даже тебе не сказал.

— Ну, хорошо. Только держитесь от пещеры с матросами подальше, чтобы шпики не пронюхали и не бросились к ним.

— Знаю. А за нас не бойся. Как увидишь ракеты, значит, — все в аккурат.

Получив дачку листовок, Ленька шмыгнул за дверь и бесследно растаял во тьме.

Сколько раз он вот так появлялся ночью и исчезал. Дело делал он чисто, не раз доказывал свое проворство, ловкость, находчивость, и все же, проводив его, Женя всегда беспокоилась, опасаясь случайного провала. И сейчас, томясь в ожиданий, она то и дело поглядывала на часы. А стрелки будто застряли на месте.

Чтобы как-то скоротать время, Женя взяла книгу и, придвинув стол с коптилкой, легла на кушетку. Глаза ее бегали по строчкам, а беспокойные мысли сверлили, сверлили. Она откладывала книгу, снова брала ее в руки, но прочитанное не задерживалось в памяти, а оставалось где-то за пределами сознания.

Будильник показывал уже двенадцатый час. Женя накинула на плечи пальто и вышла во двор.

Глухая застоявшаяся тьма. Ни одной звездочки; низкие облака застлали небо. В воздухе промозглая сырость, прохватывающая до дрожи.

Запахнув плотнее пальто, Женя прошла мимо виноградных лоз к забору. Здесь пахло влажной землей, прелыми листьями, каким-то еще грустным, едва уловимым запахом тления. Она долго вглядывалась в темноту и напрягала слух. Ни огонька, ни просвета в небе, ни звука. Даже лая собак не слышно. А ведь где-то тут рядом люди ютятся в погребах, хатенках, подвалах. Чуть левее, внизу, раскинулась станция. Но и там все мертво: ни человеческого голоса, ни лязга буферов, ни гудка паровоза. Давящая тишина.

Зябко поежившись, Женя повернула обратно к дому. И в этот, миг тьма перед ней расступилась. Донесся сухой треск, и красные ракеты одна за другой высоко взлетели над Морозовой горкой. Заревом вспыхнули низкие облака я отраженным багряным светом залили притаившуюся слободку. Описав крутую дугу, ракеты погасли, рассыпав во тьме светящуюся пыль. И снова тьма. Еще черней, чем прежде.

Сердце Жени гулко билось. Она напрягала зрение, стараясь различить силуэт горы, но чернота поглотила и дали, и ближние постройки, и даже кусты смородины рядом.

Но вот взвились гроздья белых ракет, озарив трепетным голубым сиянием гору, склоны ее, усыпанные домишками, и станционные пути на дне котловины. И опять над головой с треском расплеснулись яркие брызги и растворились во тьме.

До слуха Жени донесся скрип двери в соседней хате, шаги и удивленный голос девочки: «Мам, смотри, опять, кажись, листовка». — «И в самом деле» — отозвалась мать.

И в других дворах то там, то здесь хлопали двери, повизгивали садовые калитки, — люди выскакивали из хат во дворы, в огороды. Улица просыпалась, наполняя ночь приглушенным гулом удивленных, встревоженных и радостных голосов.

Подождав, когда вспышки огней прекратились, Женя вошла в дом.

X

Утром, лишь только Женя успела одеться и поесть, хлопнула во дворе калитка. Через минуту дверь комнаты распахнулась и на пороге появился Игорь. Лицо красное, пальто распахнуто, грудь ходит, точно кузнечные меха. Видно было, что он бежал.

С тех пор, как Женя стала работать в подполье, они друг к другу не заходили, а встречались либо на конспиративной квартире в подпольной типографии, либо в заранее условленном месте. Чем вызвана такая неосторожность с его стороны? Она плотно прикрыла дверь комнаты:

— Что случилось?

— Об этом и я хочу тебя спросить! — Игорь перевел дух. — Скажи, кто тут ночью пускал ракеты?

— Кто? Ленька. Он разнес листовки, а потом в честь победы на фронте устроил новогодний салют.

— Это твой голосистый певун, что стишки под карикатурой писал?

— Он самый.

— Ай да парнишка! Ха-ха-ха-ха! — Игорь залился грудным раскатистым смехом.

— Ты чего? — улыбнулась Женя, невольно поддаваясь его неудержимому веселью.

— Ну и отколол же он номер… Жаль такого в лес пускать. Его бы к нам в штаб связным. Ха-ха-ха!

— Чего ты смеешься? В чем дело?

— Ты знаешь, он своими ракетами весь город поднял на ноги! Все говорят, что пускали их парашютисты-десантники. Народ радуется. Вот-вот ждут советского десанта под Севастополем и наступления наших на Перекопе и в Керчи.

— Это все Ленька, — засмеялась и Женя, — он придумал новогодний подарок!

— А шпикам — мороку: будут ловить «парашютистов». Молодчина твой Ленька.

— Ну хорошо, Игорь, иди, а то мне пора на работу.

— Иду, иду. Вечером жду, вместе будем записывать передачу.

Игорь первым вышел на улицу и, свернув к обрыву, крутой тропой сбежал вниз к железнодорожным путям станции.

Ушел он вовремя. Женя видела из окна, как на дороге, где желтел глинистый выступ Зеленой горки, показался взвод полевых жандармов и полицаев. Начинался прочес. Подождав минуты две, она тоже вышла на улицу.

Жандармы уже шарили по хатам, заглядывали в погреба, сараи, развалины. Группа полицаев поднималась в гору, чтобы оцепить слободку. Пока Женя дошла до вокзала, ее дважды останавливали и проверяли документы.

За виадуком облавы не было, и она прибавила шагу. Впереди открылась Южная бухта. День серый, пасмурный, и вода в ней тускло-зеленоватая. У пристани гул голосов, скрип лебедок — пленные разгружали прибывший морской транспорт.

Вдоль бухты по косогору тянутся в город трамвайные рельсы, заржавевшие, местами скрюченные взрывами бомб; а рядом с ними бежит дорожка, прижимаясь к глинобитному забору, за которым обрыв, нависший над причалами бухты.

Женя поднималась этой дорожкой и все время думала о Леньке и ночном салюте. Бесспорно, затея ему удалась, но все ли сошло гладко?

Она одолела уже половину подъема, как вдруг перед ней из пролома в стене выскочил Ленька. Веселые морщинки тонкими лучиками разбегались от его улыбчивых глаз.

— А я как раз тебя поджидаю, — сказал он. — Ну как, видела?

— Хорошо, Леня, вышло. И, главное, вовремя.

— Правда? Я даже не думал, что так здорово получится.

Резонанс, вызванный ночным «салютом», удивил его самого, и он чувствовал себя героем дня.

— Погоди, не то еще будет, когда мы из лесу принесем взрывчатку. Мы им тут на складах такой фейерверк устроим, что век помнить будут.

— Скажи, вас никто не видел, когда вы спускались с горы? — спросила Женя.

— А мы и не спускались, а прямо по горе прошли, к боцману в пещеру, а оттуда утром сюда, на пристань.

— Правильно сделали. У нас на слободке сейчас облава. Ну, беги, пока никто не видел. И в другой раз на улице не подходи.

Ленька юркнул в пролом и исчез из виду.

После этого разговора опасения и тревоги за Леньку у Жени рассеялись.

Но вечером, возвращаясь домой, она увидела на дороге уличного старосту, окруженного толпой мальчишек. Навстречу ей шел Ленькин товарищ Санька. Поравнявшись с ним, она спросила, о чем староста разговаривает с ребятами.