А Попов - Оставалось семь дней Страница 9

Володя сел на пол и стал терпеливо ждать. Но не прошло и двадцати минут, как Жора вихрем ворвался в комнату.

— А ну, живо! — воскликнул он, подбегая к окну и выбрасывая в него мешок с хлебом. — Прыгай!

Володя прыгнул и упал в снег. Пока он поднимался, рядом с ним бухнулся в сугроб второй мешок, за которым последовал и сам Жора.

— Сюда, Володя! Скорей! Скорей! — Он мигом снял доски и спустил мальчика в окно. — Эй вы, внизу! Берегитесь!

До пола оставалось не более полутора метров, и Володя приземлился благополучно, хотя и не устоял на ногах.

— Не задерживайся, отходи! Зашибу! — командовал наверху Жора, подтаскивая к отверстию оба чувала. — Получайте! Вот вам первый! А вот и второй! Готово!

Володя стоял, задрав голову, и видел, как тусклое светлое пятно над его головой уменьшилось в размерах, а затем вовсе исчезло. Жора прикрыл окно досками, и на сердце у мальчика сразу стало тоскливо и жутко. Он вновь почувствовал себя пленником, маленьким и беспомощным существом, отданным во власть могучей злой силы. Удастся ли им спастись? Это должно было решиться через двадцать четыре часа. А пока оставалось одно — ждать!

Глава VIII

ОЖИДАНИЕ

Тишина, воцарившаяся в подвале после неожиданного появления Володи, была нарушена Ниной.

— Это ты, Володя? — спросила она. — Да, — ответил мальчик.

— Ты зачем вернулся в лагерь?

— Я привез хлеб…

— А партизаны? Ты нашел партизан? — прозвучал где-то совсем рядом голос Коли Вольнова.

И хотя Володя ничего не видел в темноте, он почувствовал, что вокруг него плотной стеной стоят ребята и что все они ждут ответа именно на этот вопрос.

— Да!

По комнате пронесся как будто тихий шелест. Сомнений не было, никто не спал, но право расспрашивать Володю они, казалось, предоставили лишь Нине и Коле.

— Партизаны нас освободят?

— Да, завтра вечером, когда стемнеет!

Коля нашел ощупью руку Володи и крепко пожал ее:

— Молодец! Ты спас нас всех!

— Спасибо тебе, Володя! — тихо добавила Нина.

Володя смутился. Он вспомнил, как дрожал от страха в лесу. Нет, он не молодец… Ему просто повезло, что на него наткнулся Герасим Григорьевич.

— Оки нападут на лагерь? — опять спросил Коля.

— Нет, они увезут нас потихоньку. Мы вылезем в окно, нас посадят в сани и увезут…

Володя вспомнил все, что говорил Михаил Германович, и разъяснил возможно внушительнее:

— Близко от лагеря стоит воинская часть. Если стрелять, то к эсэсовцам прибудет подмога. Партизаны не смогут вести бой и одновременно вывозить нас. — Володя повысил голос, чтобы его было слышно в самых дальних рядах. — К завтрашнему вечеру мы все должны быть готовы. — И, сделав небольшую паузу, добавил: — Партизаны прислали вам хлеб! Два большущих мешка!

Темнота вокруг словно всколыхнулась.

— Тише, ребята! — крикнул Коля. — Разойдитесь! Мы поделим хлеб и разнесем его по комнатам…

Хлеб делили долго, и Володя тем временем пробрался в угол, на свое старое место, и сел рядом с Катей, которая с жадностью уплетала кусок хлеба. Он вспоминал, как они с Жорой ковыляли целый километр по глубокому снегу и переползали на животе овраг. Многие ребята так ослабли, что такой путь им будет не под силу… Значит, их придется тащить на руках? Все это казалось невыполнимым. И как смогут партизаны вывезти детей без шума, когда рядом с домом ходит часовой?

Покончив с раздачей хлеба, подошли Коля и Нина. Обоим не терпелось поскорее узнать все подробности.

— Расскажи, как ты нашел партизан? — попросил Коля.

— Я встретил в лесу одного человека, — пояснил Володя.

— Партизана?

— Нет, лесного объездчика, а он у партизан связной.

— И он привел тебя к партизанам?

— Нет, они сами пришли к нему домой… Командир и комиссар.

— Это они послали тебя в лагерь?

— Да, нужно было вас подготовить… И потом принести хлеб.

— А кто был с тобой?

— Жора, это сын объездчика.

— Наверное, смелый парень?

— Очень смелый и очень ловкий… Я бы без него пропал. Это он выломал доски в окне, хотя за домом ходил часовой…

— Вы оба молодцы! Ничего не испугались! Володя поспешил переменить тему разговора.

— Как вам удалось задержать Геллу? — спросил он. — И когда меня хватились полицаи?

— Гелла вбежала в подвал и разыскала Катю, а потом легла рядом с ней и пролежала так всю ночь. Только к утру стала проситься наружу. Тут мы ее и выпустили. Ты уже был далеко. А полицаи хватились тебя только к вечеру. Утром они переезжали на кухню и у них не было времени устраивать проверку, зато вечером… Если б ты знал, что было вечером. Конопатый орал, боялся, что им достанется от Беренмейера, а Таракан стал нас допрашивать, куда ты делся? Но мы ему ничего не сказали. А потом приехал Беренмейер и солдаты. Много солдат…

— Я знаю, десять человек.

— Это в тот день десять, а на следующий день еще десять. Всего их сейчас здесь двадцать человек. И Беренмейер приказал забить окно.

— Вас эти дни так и не кормили?

— Кормили. А то бы все в лежку лежали.

— Как кормили? Кто вас кормил?

— Твой немец кормил. Ну, тот, что в серой шинели. Отобрал картошку у Таракана и стал давать ее нам, по шесть ведер в день. По ведру на комнату. Три дня давал.

— А потом?

— Потом он уехал… Должно быть, полицаи нажаловались на него Беренмейеру. Это хороший немец был! Он и смотрел как-то ласково…

— А во двор вас выпускают?

— Последние четыре дня только за водой. По пять человек. К колодцу ходим под конвоем. И стерегут нас теперь двое часовых. Ты их небось видел? Один ходит вокруг дома, другой стоит у главного входа…

Двое часовых! Час от часу не легче! Интересно, заметил ли это Жора, когда глядел во двор? И какое решение примет Михаил Германович? Но Володя не стал делиться с ребятами своими опасениями.

— Гелла приходила ко мне в гости, — сказала Катя, — по теперь ее больше не пускают…

— И это верно, — подтвердил Коля. — На следующий день она пробралась к нам. Но потом нас стали запирать. Однако уже рассветает. — Он показал на тоненькую полоску света, пробивавшуюся через верхнюю щель дощатого щита.

— Тебе надо спрятаться, Володька: последние дни проверяют прямо здесь, в подвале. Заройся поглубже в солому. Так тебе будет и тепло и удобно. Можешь даже спать, если хочешь. Только не храпи… полицаи услышат, — сказал Коля.

— Как твои ноги? — спросил его Володя, ложась к стене и пытаясь зарыться в солому.

— Сейчас я помогу тебе. Жаль, что так темно. Не видно, закрыт ты или нет… А ноги? Ноги ничего, когда я лежу, почти не болят. Ходить только трудно…

«Ему трудно ходить, — подумал Володя. — Значит, придется тащить и его на руках. Может быть, Жора поможет? Он такой сильный…»

— Нина уже спит, — сказал Коля, ложась рядом. — Это все твой хлеб. У меня и у самого глаза слипаются.

…Проснулся Володя от шума голосов. Говорили по-немецки и совсем близко. Проверка! Он лежал тихо, боясь пошевельнуться. А вдруг его заметят? И почему это в подвал пришло сразу столько народу. Ах, если бы он знал немецкий язык!

— Беда! Эсэсовцы приехали! Ты спишь? — Коля тяжело опустился на солому.

— Приехали эсэсовцы, Володя, — спокойно сказала Нина. — Они сейчас заходили сюда. Человек шесть… Но Коля зря волнуется… Ведь сегодня вечером мы бежим…

— А если они нам помешают? — Сюда приходили только офицеры, солдат же небось наехало видимо-невидимо. Это особая команда.

— Ну и что ж? Уже очень поздно… Скоро вечер. Сегодня они не станут нас убивать…

— Скоро вечер? — удивился Володя.

— Да, мы спали очень долго… Нам надо готовиться к побегу.

— К побегу? А смогут ли партизаны нас выкрасть? Вряд ли! — почти выкрикнул Коля.

Володя был поражен. Так, значит, Коля тоже не уверен в успехе, тоже волнуется. Может быть, даже боится?

Нина почувствовала его смущение.

— Нас выручат, — твердо сказала она. — Вот увидите. Я знаю, нас освободят!

Глава IX

ГЕЛЛА МЕНЯЕТ ХОЗЯЕВ

Самых слабых и больных ребят разместили ближе к окну. Крепкие и здоровые ждали в коридоре. В этот последний час здесь распоряжалась Нина. Коля сидел и угрюмо молчал: вероятно, ему было стыдно, что он испугался эсэсовцев.

Володя сел между Колей и Катей.

— Уже стемнело, — сказал он.

— Давно стемнело, хотел ты сказать, — поправил его Коля.

— Почему давно? Каких-нибудь полчаса…

— Ты думал, я струсил? — Коля сердито сплюнул. — Я только не могу сидеть тут, как крыса в норе. Когда меня били, я не плакал, даже не вскрикнул… Но когда ничего не знаешь и не видишь, что делается там…

— Мне бы тоже хотелось посмотреть из окна…

— Может быть…

— Может быть, твои партизаны уже подходят? Не думаю.