Мирза Ибрагимов - Слияние вод Страница 12

Всегдашняя замкнутость помешала Рустаму вымолвить то, что подсказывала совесть, и он, буркнув: "Посмотрю, где наша мать запропастилась, пока ее самовар закипит, ночь пройдет", - вышел на темную веранду.

3

Едва шаги отца стихли, Першан, не умевшая спокойно минутку посидеть, подсела к Майе, чмокнула ее в румяную, как персик, щеку, шепнула:

- У брата глаза горят, у тебя - еще светлее сияют. С чего бы?

Майя только плечами пожала: ну и болтушка!...

Гараш погрозил сестре пальцем: погоди, мол, доберусь до тебя.

- Смотри, какой красавец мой брат. Все девушки колхоза тайком вздыхали о нем!

- Почему же тайком?

- Не знаю. Такой, говорят, обычай. Девушке не подобает открыто выражать свои чувства.

- Плохой обычай, очень плохой. Зачем хранить в тайне любовь? Человеку всегда надо быть честным и откровенным.

Гараш с недовольным видом покосился на шепчущихся сестру и Майю и громко сказал:

- У Першан со школы привычка - секретничать с подружками! И главное, все о любви!

- А ты, братец, и сейчас меня не понимаешь, и де сять лет назад тоже не понимал! - вздохнула Першан. - Такой уж бестолковый уродился! Мы говорим о тебе!

- Обо мне? А для чего шептаться? Говорите открыто! Не-ет, сплетничаете о ком-нибудь, уж я - то тебя, сестренка, знаю досконально!

- Замолчи, врун! - крикнула Першан. - О ком я сплетничала? Да в жизни ни об одном человеке худого слова не вымолвила! Мама говорит, что в том доме, где сплетничают, согласия не бывает!

- Конечно, мама это говорила, и даже не раз, - засмеялся Гараш, - но что в этом толку! Все равно по углам с подругами шепчешься! Смотри не приучай к этому Майю, а то плохо будет! - И он угрожающе взмахнул широкой, как лопата, рукою.

Першан с достоинством выпрямилась.

- Богом клянусь, если посмеешь поднять на меня руку, затопчу ногами, как цыпленка! - торжественно произнесла она. - И Майю не пожалею, что овдовеет!... Это тебе не четвертый класс.

- А что, разве еще чешется? - лукаво спросил брат.

- Не поверю, что ты осмелился побить сестренку! - заметила Майя.

- Еще как осмелился!.. - воскликнула Першан. - Мужчина! Как же, повелитель! Правду старухи говорят, что у мальчиков от рождения в сердце темное пятнышко!... Сидела с одной девочкой я на одной парте. Гызетар зовут, я тебя познакомлю с ней, очень милая! - с жаром начала рассказывать Першан. - Проворная, бойкая...

- Да ты не о Гызетар говори - о себе! - перебил ее брат.

- О себе мне говорить нечего! Речь пойдет о тебе, герой. Боюсь только, что, узнав о твоих подвигах, Майя с ужасом увидит, что ее любовь уменьшилась.

- Ошибаешься.

- Конечно, вам лучше знать, я о таких делах не имею никакого понятия! - поджала тонкие губки Першан. Ну, однажды Гызетар пришла ко мне, мы быстренько приготовили уроки и занялись играми, а этот лоботряс то в книгу заглянет, то зевнет, то чинит карандаши, то жует похищенный у матери чурек, то стреляет бумажными шариками мне в ухо, а Гызетар в нос!... Он с детства уже такой был, отпетый! Не понимаю, за что ты его полюбила!

- Себе найди получше! - Гараш обиделся.

- Во всяком случае, мой будет несравнимо лучше!... - заявила безоговорочно сестра. - Ну вот, Майечка, конечно, наступило возмездие: мама заметила шалости Гараша, взяла его за ухо, усадила за стол и велела зубрить уроки, а к нам не приставать. Мы сидим в уголке, рассуждаем о том о сем, даже его, изверга, пожалели... И вдруг, решив, что мы над ним смеемся, этот людоед сорвался с места, подскочил и пнул меня ногою. Ну, сама догадываешься, в какое место пнул! - скромно опустила глаза Першан. - И кричит во все горло: "Не смейте шептаться!" А! Как тебе это нравится?

В такие-то малые годы, и уже был бессовестным!

- Н-да, это мне совсем не нравится! - согласилась Майя; эти серьезные слова не помешали ей бросить нежный взгляд на Гараша.

- Д что ж ты дальше не рассказываешь? Скажи уж, как ты завизжала, подняла такой крик, что стекла чуть не полопались! - сказал Гараш, вытирая платком слезившиеся от смеха глаза. Мама бросила хлебы в тандыре и примчалась сломя голову. Бедняжка перепугалась, подумала, что в дом проникли разбойники! Режут!... Всегда была крикуньей и доносчицей! - с горькой усмешкой закончил Гараш.

- А что ж ты дальше не рассказываешь? - подхватила неугомонная Першан.- Скажи Майе, как мама взяла скалку, а ты, выпрыгнув в окно, умчался в поле, словно сорвавшийся с привязи теленок!

- Не стоять же мне и ждать, когда накажут! Скрыться вовремя от противника - тоже отвага, и отвага не малая!

- Твоим бы врагам в жизни такую отвагу! - щедро пожелала сестра. - Вот тогда бы ты прослыл из богатырей богатырем!

Она прижалась к Майе и что-то лукаво шепнула, обжигая жарким дыханием ее шею. Та кивнула в знак согласия и снова посмотрела на Гараша, и он прочел в ее глазах не только всегдашнюю нежность, но и сдержанное стремление, какого еще вчера в них не было...

4

- Входи же, - входи, милости прошу, - любезно приглашал кого-то Рустам, возвращаясь с веранды. Вслед за хозяином в столовую вошел Шарафоглу. Гараш вскочил, подумав с беспокойством: "Не случилось ли чего в МТС?"

- Какими судьбами, товарищ замдиректора!

- Решил, что можешь тайком жениться в Баку, - и дело с концом? улыбнулся Шарафоглу, пожимая руку Гарашу и кланяясь Майе, - И мы об этом знать не будем? Не вышло, дружок. Слухом земля полнится. Зазналась нынешняя молодежь, нос задрала, обратился он к Рустаму. - Покажем, друг, что мы, старая гвардия, тоже кое-что смыслим в таких делах... Эй, ребята, входите-ка!

Дверь широко распахнулась, пропустив в комнату Ширзада, Наджафа и Гызетар.

С малых лет росли они вместе с Гарашом, вместе играли, вместе дрались, вместе пять лет назад окончили среднюю школу. Но сейчас, увидев товарища школьных лет рядом с его молодой женой, парни застеснялись, поклонились неуклюже, без слов, и только Гызетар не растерялась и протянула Майе букет оранжерейных роз,

- Поздравляю Гараша от имени друзей, да и от всей нашей молодежи... Желаю вам счастья...

Майя спрятала лицо в букет, прошептала:

- Спасибо. В такое время года и - цветы...

- Это еще что! - воскликнул Наджаф. - Наша Гызетар и под снегом вырастит орхидеи. Знатный мастер хлопка! А впрочем, разрешите поздравить и познакомиться: Наджаф, секретарь комсомольской организации.

- Теперь и мне, старику, позвольте пожать вашу руку. От души желаю всяческого благополучия, - сказал Шарафоглу.

Майя благодарила, здоровалась, перекладывала букет из руки в руку, наконец догадалась отдать его Гарашу.

- И вас поздравляю, надеюсь скоро видеть бабушкой и дедушкой, поклонился Шарафоглу Сакине и хозяину.

Тем временем Гызетар и Наджаф вынули из корзинки угощения: тут были и конфеты, и печенье, и засахаренные фрукты, и пастила.

Вдруг Наджаф заметил, что Ширзад так и не поздравил Майю. Он стоял в сторонке, у самых дверей. Его занимала только Першан, ее одну он видел сейчас. А Першан то шепталась с Майей, то толкала брата, то смешила Гызетар, не замечая Ширзада, словно его и не было в комнате.

- Дружок, помогай, что застыл? - обратился к Ширзаду Наджаф и тут же объявил для общего сведения: - Прибыла кинопередвижка! Замечательный фильм!

- Как называется? - спросила Першан.

- "Ромео и Джульетта", - не задумавшись, сказал Наджаф. Он и понятия не имел какой привезли фильм. - "Ромео и Джульетта"! - многозначительно повторил он, прищурив левый глаз.

Продолжавший стоять в тени Ширзад сжал кулаки. Першан тоже поняла намек и презрительно сморщила носик.

А Наджаф не унимался:

- О Першан, объясни, что за странность: войдя в комнату, я долго не замечал тебя - прекраснолицую!

- Гызетар ослепила тебя. Где ж замечать других де вушек, да еще таких, как я.

- Ты права, права, клянусь богом! Люди тянутся к свету, а эта безбожница ведет меня во тьму! Не так ли, друг мой Ширзад?.

- Нет, не так, - сухо сказал за его спиною Ширзад. - Прикоснулись пальцы Гызетар к твоим очам - и ты прозрел,

- Оказывается, молчаливый игит в чужой карман за словами не лезет, заметила с невозмутимым видом Першан.

- Дай ему только расправить крылья, сложит такую песню, что и не снилось ашугу Алескеру, - сказал Наджаф.

- Конечно, с помощью Першан!, - вставила колкое словечко Гызетар.

- Разумеется! - пылко согласился Наджаф. - Я же при твоей помощи сочиняю дивную легенду "Гызетар-наме!"2. Через два месяца прочтете в бакинском журнале.

Все рассмеялись, а Гызетар в отчаянии заткнула уши.

- Что о тебе подумает Майя? Вот не поверите, - обратилась она к Майе, - два слова не способен на бумаге связать. Как только возьмет в руки карандаш, сразу же начинает жаловаться на головную боль.

- Не клевещи, женщина! - повысил голос Наджаф. - Разве не письмом я поведал тебе о любви? Разве не мои сладкозвучные слова опьянили тебя? Как прочла, так ко мне примчалась.

- Чирей бы тебе на язык! Два года гонцом присылал Ширзада. Худеть начал, сохнуть... Испугалась, что превратишься в щепку, только потому и пожалела.