Сергей Лукницкий - Возвращение Лени Страница 12

Академик был высок ростом, слегка одутловат, волосы его были седы и зачесаны назад, прямая осанка и женственные плечи выдавали в нем аристократа. Последние годы академику жилось грустно. И хотя он был не из тех людей, кто позволял себе скучать от безделья, ему не хватало его бурной деятельности, бурной жизни, которою он жил в период народных идолов и их неизбежных смертей. Согласитесь, бальзамировать тело умершего врага в этом есть своя прелесть. Академик, на ходу надевая белый халат и маску, успевал, однако, прихватывать у знакомцев и незнакомцев протянутые ему бокалы: во-первых, он был вечным экспериментатором и ему еще нужна была своя клиентура, во-вторых, он хотел пить.

- Что там на этот раз? Мы же провели санобработку, опять тараканы?

- Похороны, - наконец-то объявили ему и втолкнули в комнату, где его ждал захороненец.

Академик Барсик пробежал по инерции еще двадцать три ступени вверх и вдруг остановился, хватаясь руками за мраморные стены. Перед ним на специальной широкой разделочной доске лежало три Ленина.

Один, тот что слева, был уже укрыт венком, средненький вроде и не спал, а некрепко прикрыв веки, подсматривал за академиком, только желтая восковая кожа выдавала в нем покойника, а тот что справа - был морщинист и тоже желт, как горчица, но на нем была свежесшитая одежда, хотя и из ленинского гардероба. Академик нашарил в кармане валидол и сунул под маску пару колес. Стал сосредоточенно сосать.

- Ты верно понял мое ремесло, Сережа, - 'заметил Солодин. - Но кого же все-таки похоронили ? Ведь, по крайней мере, кто-то один должен был остаться.

- Правильно, - сказал я, польщенный похвалой цензора. Не всякому говорят, что он понимает то, против чего борется. - Но как вы это установили?

- Я слышал про все эти торги. В конце концов мы до сих пор имеем мертвое тело в сердцевине государства. А поскольку ты, пользуясь своими источниками, всегда пишешь правду, хоть и выдаешь ее за выдумку, остается только от трех отнять одного. Двоих нужно было академику препарировать.

Так он и сделал. Один из трупов оказался в очень хорошем состоянии.

Ну, это как книжка, написанная хорошим русским языком, но безнравственная. Так и это тело - органы, хоть и поедены ракообразными, но не полуторавековой давности. Словно только что функционировали, даже теплые. Странно, что никаких рефлексий вмешательство в организм не вызвало. Обычно даже мертвые мышцы "ведут беседу" с доктором. Академик сделал необходимую обработку и удаление ненужных червям внутренностей и перешел к другому телу. От этого рефлексий ждать не приходилось. Сотни раз вскрываемая брюшная полость в конце концов так иссохлась и обтрепалась, что современные коммунистические лидеры, наконец-то, разрешили Барсику вшить молнию. Он сразу ее узнал. Раздвинув брюшину, как тибетский хирург, Барсик выкинул на стол дорогостоящие устройства, вложил внутрь то, что осталось от первого покойника, как будто так оно и было - это для хирургов будущих времен - новое слово в старой медицине - и быстро застегнул молнию.

Третье тело Ленина поддалось раздеванию так же легко, тем более что, и снимать было особенно нечего. Каликин пришел на банкет в своих единственных трениках для приемов и белой рубашке, заправленной в трусы.

Академик Барсик подошел к рабочему лаборантскому столику, налил себе водки "Черный Кристалл", осушил стакан и пошел к третьему Ленину. Этот Ленин был похож на дохлого кролика: обвислая жиденькая кожица, худые длинные вялые ноги... После первого прикосновения скальпеля тело содрогнулось и улыбнулось, что академиком в принципе нс исключалось, но в данном конкретном случае насторожило. Он занес скальпель над животом Каликипа еще раз, но застыл, как статуя, потому что тело открыло глаза и заорало. Каликин прикрыл достоинство, потому что любой мужчина, открывший глаза после сильного пития и увидевший над собой хирурга в белой маске и белой шапочке, прежде всего решит, что это жена решила наказать его по-своему, по-дамски, и оттяпать у алкоголика все его хозяйство. Так вот, прикрыв достоинство.

Каликин выполз из-под хирурга, так и стоявшего еще в позе Дон Кихота с копьем, и подвывая себе под нос, пополз в сторону одежды. Нс будь дурак, он заграбастал себе все, что осталось от двух первых анатомированных, и быстро оделся.

- Ты че, мужик, охренсл?! - с трезвым укором в голосе спросил Каликин, искренне заинтересованный в ответе.

- Ты живой или Ленин? - спросил его в свою очередь Барсик, стоявший все еще в той же позе, как позже выяснилось, временно закостеневший от шока.

-Я - Ленин? Да я тебе... - пригрозил Каликин, неожиданно вспомнив, что он демократ.

- А это кто? - спросил Барсик, показывая глазами на первого Ленина.

- Это? - Каликин ухмыльнулся и подошел поближе, натягивая кепку, - а во, ухо видал? Вот он - мое ухо и есть. А вы Гоголя не понимали? Говорили, так не бывает. Провидец!

Академик Барсик, наконец, стал понимать, что произошло и почему первый труп не дернулся, умирая во сне: клонированная субстанция не чувствует боли.

Через пять минут в комнату постучали голосом Зюганичева:

- Поторапливайтесь, любезнейший, у нас еще горячее и особый пункт программы, а уже темнеет.

- Секундочку, - крикнул Барсик голосом переодевающейся девушки, - не заходите! Что делать-то? - обратился он к Каликину, - как я второго покойника объясню.

- Я спасу вас, - сказал Каликин, и вдруг его лицо осенила счастливая идея, - я спасу Россию!..

В полумраке апрельского вечера от Мавзолея отъехали две машины.

Одна - большой черный кадиллак - с гробом вождя мирового пролетариата Владимира Уй-йянова (Ленина) рванул вниз, под гору, резко свернул на набережную, просвистел через Яузские ворота, миновал Таганку и Абельмановку и очутился у старообрядческого кладбища в Калитниках. Второго вынесли в простыне два дюжих охранника и сунули в багажник лимузина, который все еще поджидал Барсика. А тот, обнимаясь в лаборатории с Каликиным, благодарил его за спасение от уголовного наказания: кто же будет преследовать врача за то, что он случайно зарезал живого Каликина, но оставил в целости и сохранности дорогостоящую биологическую копию?.. Та идея, так кстати озарившая ленинскую голову Каликина, и заключалась в том, чтобы выдать клонированное тело за натуральное, паспортизированное, а себя любимого сделать Президентом России, подсунув Зюганичеву в виде доморощенной биокопии.

- Хорошо, что не перепутал, я бы тебе сонную артерию перекусил, сказал Зюганичев, услышав покаянное признание академика, и по-детски улыбнулся.

Сделав спое дело, Барсик благодарно распил с Каликиным бутылку "Амарстто" и повез домой отжившего свой короткий век агнца Долли.

Так. про себя, он стал называть клонированное тело Каликина. И хотя Барсик был большим ученым, и мухи профессионального любопытства овладевали им и пытались совратить его с пути истинного, он не стал заспиртовывать бывшего кандидата в Президенты, а от греха подальше сжег его тело в песочнице детского сада. что располагался неподалеку от его дома. Так и положено поступать с нечистой силой. Барсик сидел рядом с песочницей и потягивал "Беломорчик", а тело, облитое бензином.

потихоньку подсыхало и рассыпалось, пока прямо над песочницей не пошел столбовой ливень и не превратил угольки в грязь. Через несколько минут песок был промыт до белизны, а вся грязь ушла глубоко в землю. С одним, правда, не успевшим еще пабедокуритьЛениным, было покончено. Небеса просияли, как иногда это случается в предзакатную пору, когда вкруг нескольких бурых туч вдруг возникает голубое обрамление и оказывается видно небо, все такое же ясное, лазоревое, как и днем.

Каликин остался в лаборатории один с ящиком "Советского шампанского" в ожидании возвращения званых гостей с променажа вдоль опустошенной кремлевской стены.

Глава 5

ПРАВА, КАЦ и Я

Затеяв писать предисловие к этой рукописи, я обнаружил, что таких предисловий была уже написана гора. можно вспомнить сразу несколько. но я хочу привести в пример одно булгаковское, к "Театральному роману". Там автор, который нашел рукопись романа, объясняет читателям, что он к нему не имеет никакого отношения и что рукопись его попросил издать товарищ, который, к тому же, умер.

Не знаю, кто как, а я абсолютно верю автору, а взамен прошу и ко мне отнестись так же благосклонно.

Действительно, рукопись, которую вы держите в руках и которая уже стала книгой, попала ко мне случайно. Написана она человеком, который мне не был знаком, хотя как будто бы однажды и привиделся мне.

Он живет за границей, а там все плохо, и я обещал издать его книгу на родине, то есть в России, поскольку это была его единственная просьба.

Ему сейчас очень грустно и тяжко. А грустно ему потому, что живет он с женщиной, которую любит, и живет в Швейцарии. У него есть деньги, и все вокруг него хорошо. Так вот, оказывается, когда все вокруг хорошо, это и есть плохо.