Иван Крылов - Том 3. Басни, стихотворения, письма Страница 13

Старик и трое молодых

  Старик садить сбирался деревцо.«Уж пусть бы строиться; да как садить в те лета,   Когда уж смотришь вон из света!»

   Так, Старику смеясь в лицо,Три взрослых юноши соседних рассуждали.«Чтоб плод тебе твои труды желанный дали,  То надобно, чтоб ты два века жил.Неужли будешь ты второй Мафусаил?  Оставь, старинушка, свои работы:Тебе ли затевать толь дальние расчеты?Едва ли для тебя текущий верен час?Такие замыслы простительны для нас:Мы молоды, цветем и крепостью и силой,А старику пора знакомиться с могилой».—«Друзья!» смиренно им ответствует Старик:   «Издетства я к трудам привык;А если от того, что делать начинаю,Не мне лишь одному я пользы ожидаю:     То, признаюсь,За труд такой еще охотнее берусь.  Кто добр, не всё лишь для себя трудится.Сажая деревцо, и тем я веселюсь,Что если от него сам тени не дождусь,То внук мой некогда сей тенью насладится,   И это для меня уж плод.Да можно ль и за то ручаться наперед,  Кто здесь из нас кого переживет?  Смерть смотрит ли на молодость, на силу,    Или на прелесть лиц?Ах, в старости моей прекраснейших девицИ крепких юношей я провожал в могилу!Кто знает: может быть, что ваш и ближе час,И что сыра земля покроет прежде вас».Как им сказал Старик, так после то и было.Один из них в торги пошел на кораблях;Надеждой счастие сперва ему польстило;.   Но бурею корабль разбило;Надежду и пловца — всё море поглотило.    Другой в чужих землях,   Предавшися порока власти.   За роскошь, негу и за страстиЗдоровьем, а потом и жизнью заплатил,А третий — в жаркий день холодного испил

И слег: его врачам искусным поручили,  А те его до-смерти залечили.   Узнавши о кончине их,Наш добрый Старичок оплакал всех троих.

Дерево

  Увидя, что топор крестьянин нес,«Голубчик», Деревцо сказало молодое:«Пожалуй, выруби вокруг меня ты лес,   Я не могу расти в покое:   Ни солнца мне не виден свет,  Ни для корней моих простору нет,  Ни ветеркам вокруг меня свободы,Такие надо мной он сплесть изволил своды!Когда б не от него расти помеха мне,Я в год бы сделалось красою сей стране,И тенью бы моей покрылась вся долина;А ныне тонко я, почти как хворостина».   Взялся крестьянин за топор,    И Дереву, как другу,    Он оказал услугу:Вкруг Деревца большой очистился простор;  Но торжество его недолго было!   То солнцем дерево печет,   То градом, то дождем сечет,И ветром, наконец, то Деревцо сломило.«Безумное!» ему сказала тут змея:   «Не от тебя ль беда твоя?Когда б, укрытое в лесу, ты возрастало,Тебе б вредить ни зной, ни ветры не могли,Тебя бы старые деревья берегли;А если б некогда деревьев тех не стало,   И время их бы отошло:Тогда в свою чреду, ты столько б возросло,   Усилилось и укрепилось,Что нынешней беды с тобой бы не случилось,И бурю, может быть, ты б выдержать могло!»

Гуси

    Предлинной хворостиной  Мужик Гусей гнал в город продавать;   И, правду истинну сказать,Не очень вежливо честил свой гурт гусиной:На барыши спешил к базарному он дню   (А где до прибыли коснется,Не только там гусям, и людям достается).   Я мужика и не виню;Но Гуси иначе об этом толковали  И, встретяся с прохожим на пути,   Вот как на мужика пеняли:«Где можно нас, Гусей, несчастнее найти?   Мужик так нами помыкает,И нас, как будто бы простых Гусей, гоняет;  А этого не смыслит неуч сей,   Что он обязан нам почтеньем;Что мы свой знатный род ведем от тех Гусей,Которым некогда был должен Рим спасеньем:Там даже праздники им в честь учреждены!» —  «А вы хотите быть за что отличены?»Спросил прохожий их. — «Да наши предки…» — «Знаю,   И всё читал: но ведать я желаю,   Вы сколько пользы принесли?» —   «Да наши предки Рим спасли!»* —  «Всё так, да вы что сделали такое?» —«Мы? Ничего!» — «Так что́ ж и доброго в вас есть?   Оставьте предков вы в покое:   Им по-делом была и честь;  А вы, друзья, лишь годны на жаркое».

Баснь эту можно бы и боле пояснить —   Да чтоб гусей не раздразнить.

Свинья

Свинья на барский двор когда-то затесалась;Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась;   В сору, в навозе извалялась;В помоях по-уши до-сыта накупалась:    И из гостей домой    Пришла свинья-свиньей.«Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого?»    Свинью спросил пастух:    «Ведь и́дет слух,Что всё у богачей лишь бисер да жемчу́г;А в доме, так одно богатее другого?»Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.Я не приметила богатства никакого:   Всё только лишь навоз, да сор;  А кажется, уж, не жалея рыла,     Я там изрыла     Весь задний двор».

Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!Но как же критика Хавроньей не назвать,  Который, что́ ни станет разбирать,  Имеет дар одно худое видеть?

Муха и дорожные

В Июле, в самый зной, в полуденную пору,   Сыпучими песками, в гору,   С поклажей и с семьей дворян,    Четверкою рыдван      Тащился.Кони измучились, и кучер как ни бился,  Пришло хоть стать. Слезает с козел он    И, лошадей мучитель,С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:А легче нет. Ползут из колымаги вонБоярин, барыня, их девка, сын, учитель.  Но, знать, рыдван был плотно нагружен,  Что лошади, хотя его трону́ли,Но в гору по песку едва-едва тянули.Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь?Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь;   Вокруг повозки суетится;  То над носом юлит у коренной,   То лоб укусит пристяжной,То вместо кучера на козлы вдруг садится,   Или, оставя лошадей,И вдоль и поперек шныряет меж людей;Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет,   И только плачется на то,    Что ей ни в чем, никто    Никак помочь не хочет.Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком;Учитель с барыней шушукают тишком;Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,Ушел с служанкой в бор искать грибов на ужин;И Муха всем жужжит, что только лишь она   О всем заботится одна.Меж тем лошадушки, шаг за́ шаг, понемногу  Втащилися на ровную дорогу.«Ну», Муха говорит: «теперя слава богу!Садитесь по местам, и добрый всем вам путь;   А мне уж дайте отдохнуть:   Меня насилу крылья носят».

  Куда людей на свете много есть,Которые везде хотят себя приплестьИ любят хлопотать, где их совсем не просят.

Орел и паук

   За облака Орел   На верх Кавказских гор поднялся;    На кедре там столетнем селИ зримым под собой пространством любовался.Казалось, что оттоль он видел край земли:Там реки по степям излучисто текли;   Здесь рощи и луга цвели   Во всем весеннем их уборе;  А там сердитое Каспийско Море,Как ворона крыло, чернелося вдали.«Хвала тебе, Зевес, что, управляя светом,Ты рассудил меня снабдить таким полетом,Что неприступной я не знаю высоты»,   Орел к Юпитеру взывает:«И что смотрю оттоль на мира красоты,   Куда никто не залетает».—  «Какой же ты хвастун, как погляжу!»  Паук ему тут с ветки отвечает:«Да ниже ль я тебя, товарищ, здесь сижу?»  Орел глядит: и подлинно, Паук,  Над самым им раскинув сеть вокруг,    На веточке хлопочетИ, кажется, Орлу заткать он солнце хочет.   «Ты как на этой высоте?»    Спросил Орел: «и те,Которые полет отважнейший имеют,   Не все сюда пускаться смеют;А ты без крыл и слаб; неужли ты дополз?» —   «Нет, я б на это не решился».—   «Да как же здесь ты очутился?» —   «Да я к тебе, же прицепился,И снизу на хвосте ты сам меня занес:Но здесь и без тебя умею я держаться;И так передо мной прошу не величаться;И знай, что я…» Тут вихрь, отколе ни возьмись,И сдунул Паука опять на самый низ.

  Как вам, а мне так кажутся похожи.  На этаких нередко ПауковТе, кои без ума и даже без трудов,  Тащатся вверх, держась за хвост вельможи;    А надувают грудь,Как будто б силою их бог снабдил орлиной:   Хоть стоит ветру лишь пахнуть,   Чтоб их унесть и с паутиной.

Лань и дервиш