Игоpь Семенов - Рассказы Страница 15

— Бестолково. — Бросил Звонков, чтобы скрыть подкатившийся к горлу комок.

— Может быть и бестолково, зато честно. — Пожала она плечами и, помолчав, спросила. — Стихи-то сейчас пишешь?

— Нет. — Признался он. — Давно не пишу. — И чтобы сменить тему, спросил. Давно замужем?

— Два года. — Коротко ответила она. — А что?

— Да нет, ничего. — Попытался исправить свою оплошность Николай. — Просто так спросил. И дети, наверное, есть.

— И дети есть. — В такт ему ответила Лена. — Девочка.

Они снова замолчали, меряя улицу размеренными шагами. Ночь окутывала их, скрывая мысли и давно умершие воспоминания. Звонков прижимал ленкин локоть к себе и ничего не чувствовал. Не ускорялась кровь, не колотилось бешено сердце, ничего, словно рядом с ним шла не она, а ее постаревшая копия. Николай поймал себя на мысли, что весь вечер сравнивает Ленку с оригиналом, оставшимся в юности. Сравнивал тщательно, чтобы доказать самому себе, что это не она, что он все еще любит ее ту, вчерашнюю. Он вслушивался в ее голос, сортируя по кучкам его нотки и не находя того, что когда-то так нравилось ему.

— Ну а ты как живешь? — Вновь нарушила молчание она.

— Нормально. — Бодро выпятил грудь Звонков.

— Для женщин умер уже или как? — Лукаво огорошила Ленка.

— В каком это смысле? — Не понял он и внутренне напрягся, чувствуя подвох.

— В самом прямом. Жениться не собрался?

— Да нет вроде. — Вздохнул Звонков. — А что?

— Да так. — Рассмеялась она. — Вспомнилось.

— А-а. — Протянул Николай, так ничего и не поняв.

— Вот и пришли. — Грустно произнесла Ленка, останавливаясь возле пятиэтажного безликого дома.

— Да. — Вдруг хлопнул себя Звонков по лбу. — Телефон есть?

— А зачем? — Задумчиво прошептала она одними губами. — Все равно не позвонишь. Да и надо ли звонить? Ничего уже не вернешь.

— А если… — Неожиданно для самого себя прошептал Николай.

— Все отпущенные попытки на "если" исчерпаны уже давно. — Спокойно произнесла Ленка, и, махнув на прощанье рукой, скрылась в подъезде, крикнув на прощанье что-то неразборчивое.

— Прощай. — Помахал Звонков черному оскалу подъезда и здесь же, не отходя далеко, привалился к стене дома.

Многообещающий вечер потух, так ничего с собой и не принеся. Остался после всего какой-то грустный осадок в душе и скисшееся окончательно настроение. — Ну что, Звонков. — Обратился он к себе. — Домой пора. Но домой не хотелось. Где-то в глубине теплилась надежда на то, что сейчас дверь подъезда распахнется и вернется она. Оттягивая момент расставания, Николай закурил, вспоминая свое последнее стихотворение, написанное им после сожжения мостов.

Горела лампа, свет даряПритихшим стенам.Даря началу январяЛюбви затменье.А за окном мела пургаИ пахло снегом.А в комнате, как два врага,Два человека.Обрывки фраз, обломки чувствИ лица — маски.А мир вокруг угрюм и пустИ тусклы краски.А время словно вспять пошло,Разбег набравши.И души снегом замелоОт слов вчерашних.

"Ну и пусть" — вспомнил он дневную молитву, чувствуя, как надежда на на что-то необыкновенное умирает вместе с тлеющей сигаретой. "Чудес, Звонков, не бывает." — вздохнул он, навеки прощаясь с прошлым.

Холодный ветер трепал его волосы и забирался под распахнувшийся пиджак. Холода не чувствовалось. Не было ничего, кроме восторга полета и обжигающего щеки наждака встречного воздуха. Под ним расстилался спящий город с амбразурами окон, таращащихся на звезды. Тело пело детским забытым давно счастьем полета. Он перевернулся на спину и отыскал глазами Полярную звезду. Свет ее ровными струями лился на землю, омывая и тело Николая, и дома, и деревья. В мире царили покой, звездный свет и гармония радости. В этом мире, рожденном для счастья, не было и быть не могло невзгод и неприятностей. Только счастье, расплескавшееся брызгами Млечного пути, застывшее лунным светом и колышущееся прозрачным предрассветным воздухом. На горизонте зарозовел рассвет, и Николай стал снижаться.

Утро выпало не редкость добрым и приветливым. Казалось, что природа, тасовавшая колоду карт, вытащила джокера. Этот сентябрьский четверг был, словно, послан самим небом. Мелкий дождик прибил к земле городскую пыль, всю неделю носящуюся в воздухе и забивавшуюся в окна, двери и носы. Дышать стало легко и свободно. По дороге на остановку Звонков любовался осенним великолепием, вдыхая полной грудью утреннюю свежесть. В переполненном по извечной российской причине автобусе было привычно тесно, но не душно. Люди спешили на работу, и потому понимающе продвигались в глубь салона, давая место оставшимся на остановке. Звонкова в сутолоке притиснули к симпатичной девушке, и теперь он стоял в облаке ландышевого аромата, ощущая плечом тепло девичьего тела. Он плыл в океане блаженства и наблюдал, как за окном проплывают помытые дождем дома, деревья и памятники. Желтые листья трепетали на ветру, словно, приветственно помахивая Звонкову. На душе было спокойно и, непонятно от чего, радостно. В голове легко и звонко рождались стихи:

Грядущий день, подаренный судьбою,Пока вне времени, двух граней между:Еще не будущий со смелою мечтою,Но и не прошлый с умершей надеждой.

Кондукторша, зачарованно глядящая в окно и таинственно улыбающаяся чему-то своему, неожиданно встрепенулась и почти пропела: "Кому билетик?". Звонков вспомнил, что еще не рассчитался за проезд, и, немного смущаясь, протянул ей деньги. Женщина, оторвав билет, взглянула на него и, протянув его Звонкову, произнесла: "Вам повезло. Счастливый билет." Звонков улыбнулся ей в ответ и понял, что сегодня по-другому не могло и быть.

ДЕДУШКА

Сегодня с утра у Петюньки болит горло. Да и температура поднялась аж до 38. Ангина, ничего не поделаешь. Мама сказала: "Никакой школы. Лежи лечись." А Петюньке что, он даже рад, что в школу не надо. Дома лучше. Никаких тебе уроков, никаких диктантов и контрольных. Лежи себе, отдыхай. Хорошо. Что хочешь, то и делай. "А Мишка — то сейчас в школе сидит. — злорадно подумал Петюнька, — Дурак."

Мама поцеловала в щеку и убежала на работу, надавав кучу указаний Когда дверь захлопнулась, Петюнька чуть не запрыгал от радости. У-ра! В школу не надо. Сегодня в школе трудный день: и физика, и математика и диктант по русскому. Ну зачем Петюньке физика эта? Он же не хочет быть Эйнштейном. И логарифмы эти дурацкие ему не нужны. Ему, вообще, ничего не надо. Все, что требуется для жизни, он давно знает. Что он ученым что ли будет? Нет. Петюнька мечтает работать продавцом в коммерческой палатке. Вот это работа. Не работа — а сказка. Сиди себе, товар подавай. Товару много разного, весь в пестрых, ярких этикетках. Рассмотришь все не спеша, да и напробоваться можно. У Петюньки мечта такая, работать в комке. Сережка тоже хочет продавцом быть, он об этом Петюньке позавчера рассказывал. Да только не получится у него это. Петюнька точно знает. Сережка, он не приспособленный к такой жизни человек. Да и родители ему не позволят. Родители у него строгие. Папа — инженер, а мама — начальник в какой-то организации. И Сережку хотят ученым сделать. А вот у Петюньки отца нет. А мама — добрая. Она разрешит. Да Петюнька ее и спрашивать не будет. Станет и все тут. Петюнька так размечтался, что чуть не пропустил мультфильмы.

Нет, интересно, для кого показывают мультфильмы по утрам, когда все дети в школе? Для взрослых что ли? Петюнька улыбнулся своей мысли и полез в сервант за конфетой, искоса поглядывая на экран телевизора.

По экрану расхаживал Винни Пух и размышлял о нужности пчел. "Трам-тарам-тарам-тарам-тарам-там-там."-подпел ему Петюнька и снова завалился в кровать.

Лежать скоро надоело, мультфильмы закончились, и по телевизору началась какая-то научная дребедень. Лысый профессор с козлиной бородкой рассказывал другому лысому о принципе работы синхразат, синхрораза, ну в общем, какого-то прибора. "Вот, Серега, твое будущее." — жалостливо подумал Петюнька. Ему живо представился Сережка с лысиной и большими очками. Петюнька прыснул, а потом расхохотался. Да, зрелище было забавное. Петюнька мысленно поставил Серегу на место лысого профессора в телевизоре и прислушался к передаче.

— А сколько вы работали над своим открытием? — спросил лысый с бородой у собеседника.

— Хм. — ответил лысый, у которого борода не росла, и на месте которого должен был сидеть Сережка. — Я вместе с коллективом пять лет проводил опыты…

"Ну и тоска." — подумал Петюнька. Ему стало жаль бедного Серегу, который сначала облысеет во время непрерывной учебы, а потом еще будет пять скучных лет проводить какие-то опыты с коллективом. Нет, уж лучше умереть во свете сил. То ли дело Петюнька. Он за это время будет уже владеть своим киоском. А что? Вполне возможно. Петюнька же не дурак. Он свою выгоду чувствует. Главное только с рэкетом договориться. Но это дело несложное. Может же он договариваться с Мишкой. "Мишка-то дурак. — вновь со злорадством подумал Петюнька, — Сидит сейчас диктант пишет." Мишка был грозой всей школы, в дополнение к абсолютно пустой голове он имел огромные кулаки. Отец у него, говорят, вообще был мафиози. Мишка этого даже не отрицал. Как не скрывал и того, что будет рэкетиром. "Вот уж я побомблю твой комок", — всегда злобно приговаривал Мишка при встрече с Петюнькой. Мишку Петюнька не любил и побаивался. Кто его знает, что на уме у дурака.