Камиль Зиганшин - Щедрый буге Страница 17

Достав берестяной чехол из-за шкафа, Оде вынул из него свою реликвию. Любовно погладил тугую с заплатами шхуну и несколько раз с расстановкой ударил по ней подушечками пальцев, жадно вслушиваясь в вибрирующие звуки. Мы притихли.

Держа бубен на весу, с помощью двух скрещивающихся на середине ремешков, сплетенных из сухожилий, старик погрел его над плитой. Взял в руку геу -- кривую колотушку, обтянутую шкурой выдры и начал священнодействовать. Раздались звуки низкие, мощные. На душе стало тревожно. Мной овладело смятение и странная готовность повиноваться, идти туда, куда позовет этот потусторонний гул. Казалось, что я слышу зов предков, давным-давно ушедших в иные миры.

Убедившись, что Ахи с бубном не расстанется, мы извинились я попрощались. Уже на улице Лукса рассказал мне, что в Гвасюгах не раз бывали всевозможные экспедиции, но этот бубен Ахи так и не отдал никому и продолжает потихоньку шаманить.

Забегая вперед, скажу, что весной после охоты все же удалось уговорить Ахи, и он отдал мне свой бубен. Последний бубен последнего удэгейского шамана. А в конце следующего сезона Оде перекочевал к "нижний люди": вышел из своего зимовья рубить дрова, взмахнул топором и упал навзничь -- сердце остановилось. Вероятно и бубен отдал, предчувствуя скорую "перекочевку".

Теперь эта реликвия висит у меня в комнате под черепом медведя. Иногда я снимаю бубен и, слушая глухие призывные звуки, вспоминаю Оде Ахи.

Всему этому суждено было произойти в будущем, а сейчас мы сидим все вместе в тесной палатке возле печки.

Я заварил свежий чай и разлил в кружки. Достал сахар. Ахи от него наотрез отказался:

-- Чай вкус теряй, -- заявил он.

Пили долго, не торопясь. Я расспрашивал Ахи о его жизни. Великолепная память старика хранила много любопытного.

Он в мельчайших подробностях описывал события полувековой давности, помнил названия речушек к перевалов, по которым ходил еще в начале века.

Когда разговор коснулся тигров, Ахи пожаловался:

-- Куты-мафа моя собака война объявил. Прошлый охота два ел. Теперь последний чуть-чуть не давил. Моя увидел -- ушел. Страх любит собака. Собака ест -- пьяный ходи.

-- А как думаете, Ахи, почему тигр на человека перестал нападать?

-- Моя так думай: люди закон прями, не убивай куты-мафа. Куты-мафа умный -- свой закон прими.

От такой неожиданной наивности я улыбнулся. Аки пристально посмотрел на меня.

-- Почто смеешься? Твоя не знай, как куты-мафа люди убивай. Много убивай. Теперь не трогай. Почему? Ты своя башка думай!.. Куты-мафа шибко умный, все понимай...

Действительно, почему тигр изменил свои старые повадки? Ведь в прошлом веке амурский тигр (кстати, самый крупный среди своих собратьев) нередко был "волен" по отношению к человеку и, хотя избегал его, не считал двуногого неприкосновенным. При появлении переселенцев из Украины и центральных областей России, имевших хорошее огнестрельное оружие, но не знавших повадок тигров и потому стрелявших в них без всякой на то необходимости, иные обозлившиеся хищники стали буквально терроризировать обширные районы, поражая дерзостью и хитростью. Спасаясь от лих, люди бросали свои хозяйства, уезжая подальше от владений людоеда. Отчаянная смелость некоторых зверей доходила до того, что они врывались ночью в избы и нападали на спящих людей.

В результате слишком активной охоты на тигров их осталось на всей огромной территории Дальнего Востока не более трех десятков. Тогда в конце сороковых годов был принят закон о полном запрете охоты и охране владык Уссурийской тайги. Со временем могучий хищник как будто переродился. Исчезли людоеды, реже стал страдать и домашний скот.

В чем причина изменения отношения тигра к человеку? Мощно предположить, что те немногие, оставшиеся в живых к пятидесятым годам, потому и уцелели, что именно они из сотен своих сородичей четко усвоили, что человек опасен и, если хочешь жить, благоразумней всячески избегать стычек с ним. Эта черта поведения постепенно закреплялась и генетически передавалась потомству, став теперь отличительной особенностью всего амурского подвида. Стало быть, рассуждения Аки не так наивны, как кажется на первый взгляд.

После чая старик вкрадчиво спросил меня, дружески подмигнув:

-- Ай бе?

Это выражение мне было знакомо и перевода не требовало.

-- Анчи, анчи. Элэ! -- твердо ответил я, зная, что если стариков вовремя не остановить, то они будут бражничать до утра, а днем стонать от головной боли.

Докурив еще раз, охотники опять принялись за мясо. Ахи ел, облизываясь, сочно причмокивая, обсасывая каждую косточку, но обиженный на меня, бурчал:

-- Не мог чушка убивай. Секач деревом пахни.

Мне не хотелось спорить. Я радовался замечательным трофеям -- клыкам. Позже с помощью мелкой ножовки я распилил с обеих сторон гнезда, в которых они сидели, и, вынув их, измерил по наружному изгибу. Тридцать сантиметров! Настоящие бивни!

Но стариков терзали совсем другие мысли. Лукса, уже изучивший мой характер, начал издалека.

-- Слыхал, на севере якуты огненный гриб жуют. С собой носят в кожаном мешочке.

-- Какой такой гриб? -- изумился Ахи.

-- Мухомор сушеный. Не всякий. Серый, кажется, годятся. Захотел веселиться -- пожевал. Говорят, лучше водки -- голова утром не болит.

-- О, шибко хорош гриб!

-- Вот ты, Ахи, -- продолжал Лукса, -- кабана ругаешь, а зря. Хороший кабан. Такого большого кабаньего сердца я еще не видел. Ты, Ахи, наверно, тоже не видел?

-- Чего так говори? -- запальчиво возразил старик, но Лукса успел перебить его:

-- Очень большой кабан. Давай, Камиль, выпьем за самого большого хорского кабана, -- и с чувством поднял пустую кружку. Ахи, так и не поняв трюк сотоварища, насуплено сопел:

-- Чего большой? Много больше гляди.

-- Ох, и хитрый шеф у меня, -- засмеялся я, уступая.

-- Хитрецы в стойбище спят, а дураки в лесу сидят, -- довольно хихикнул Лукса.

Ахи, оценив, наконец, ситуацию, преобразился, нетерпеливо заерзал и, что-то пробурчав набитым ртом, стал искать глазами свою кружку:

-- Твоя молодец, Камиль! Асаса! -- примиряюще сказал он, вылив свою долю. -- Беда, как хорошо. Дай, однако, табачку, моя кончался.

Воспользовавшись переменой настроения Ахи, я, подавая коробку "Золотого руна", спросил:

-- Ахи, как вы думаете, в чем секрет целебной силы женьшеня?

Подобревший старик не замедлил с ответом:

-- Женьшень корень ученый. Долго живи -- много знай. Своя сила хороший люди дари. Плохой люди не дари, -- раскуривая трубку, старик ненадолго примолк.

-- Одна ночь, -- продолжал он, -- цветок гори яркий огонь. Эта ночь корень копай -- любой болезнь лечи. Умер -- живой делай. Однако эта ночь корень трудно копай. Дракон береги. Только смелый дракон победи.

Беседовать с Ахи на отвлеченные темы мне доставляло огромное удовольствие. Опытный промысловик, знающий буквально все о повадках животных, народный делитель, шаман своего племени обо всем остальном он имел наивно-детские представления.

-- Ахи, а вы верите в загробный мир?

-- Чего такой? -- заморгал он.

Лукса, жестикулируя больше обычного, стал объяснять ему по-удэгейски. Старик понимающе закивал:

-- Я так знай: умри -- под земли ходи. Под земля все живи. Река, тайга, звери, нижний люди. Только обратно живи. Старика молодой делай. Моя скоро туда ходи. Котомка готовил.

-- А как же вы попадете туда?

-- Вход найду -- лыжня знай.

-- Какую лыжню? -- не понял я.

-- На небе звездную дорогу замечал? Это лыжня к нижним людям. Там, где она в горы упирается, там как раз вход, -- вмешался Лукса.

-- А я вот слышал, что у вас умерших на деревья кладут.

-- Зачем деревья? Земля ложи. Деревья только детка ложи. Земля детка ложи -- мамка больше детка нет. Мамка роди -- сильно кричи, -- продолжал разговорившийся Аки, -- маленький юрта ходи. Одна промышляй. Шибко трудно роди. Моя старший мамка умри, детка умри.

-- Так это у вас вторая жена?

Ахи внимательно посмотрел на меня сбоку.

-- Мужика всегда два мамка бери. Самый худой мужика одна бери, -ответил старик. -- Зачем так говори? Одна!

Поняв, что обидел старика, я постарался отвлечь его, сменив тему разговора.

-- Ахи, а вы к какому роду принадлежите?

-- Киманко я. Лукса -- Кяляндзюга. На Хоре два рода. Больше нет. Раньше люди много живи. После худой болезнь умри. Кто один тайга живи - живой ходи.

-- Зато прежде зверя, наверно, больше водилось?

-- О! Беда как много было, -- возбужденно закивал старый охотник. -Кабан, олень, куты-мафа, медведь шибко много было. Только соболь мало. Ружье не купи -- дорогой, собака! Сангми делай. На большой зверь -- большой сангми -- "пау" делай. Зверя много, ружья нет -- кушай мало.

-- А сколько же вы в те времена соболей добывали?

-- Говорю, мало соболь живи. Два-три лови. Больше не лови. Соболь перевал живи. Шибко трудный охота. Один год пять лови. Второй мамка бери. Думал -- новый котел, топор купи. Хуза все брал Что делай без ружья?!