Иван Крылов - Том 3. Басни, стихотворения, письма Страница 18

Мирская сходка

   Какой порядок ни затей,Но если он в руках бессовестных людей,   Они всегда найдут уловку,Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку.

В овечьи старосты у Льва просился Волк.   Стараньем кумушки Лисицы,  Словцо о нем замолвлено у Львицы.Но так как о Волках худой на свете толк,И не сказали бы, что смотрит Лев на лицы,  То велено звериный весь народ    Созвать на общий сход,   И расспросить того, другого,Что в Волке доброго он знает иль худого.Исполнен и приказ: все звери созваны.На сходке голоса чин-чином собраны:   Но против Волка нет ни слова,И Волка велено в овчарню посадить.   Да что же Овцы говорили?  На сходке ведь они уж, верно, были?—  Вот то-то нет! Овец-то и забыли!  А их-то бы всего нужней спросить.

Книга пятая

Демьянова уха

    «Соседушка, мой свет!    Пожалуйста, покушай».—«Соседушка, я сыт по горло». — «Нужды нет,   Еще тарелочку; послушай:Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!» —«Я три тарелки съел». — «И, полно, что за счеты:    Лишь стало бы охоты,—   А то во здравье: ешь до дна!   Что за уха! Да как жирна:Как будто янтарем подернулась она.   Потешь же, миленький дружочек!Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек!Еще хоть ложечку! Да кланяйся, жена!»Так потчевал сосед-Демьян соседа-ФокуИ не давал ему ни отдыху, ни сроку;А с Фоки уж давно катился градом пот.Однако же еще тарелку он берет:   Сбирается с последней силойИ — очищает всю. «Вот друга я люблю!»Вскричал Демьян: «зато уж чванных не терплю.  Ну, скушай же еще тарелочку, мой милой!»    Тут бедный Фока мой,Как ни любил уху, но от беды такой,     Схватя в охапку     Кушак и шапку,   Скорей без памяти домой —  И с той поры к Демьяну ни ногой.

Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь:Но если помолчать во время не умеешь  И ближнего ушей ты не жалеешь:То ведай, что твои и проза и стихиТошнее будут всем Демьяновой ухи.

Мышь и крыса

«Соседка, слышала ль ты добрую молву?»   Вбежавши, Крысе Мышь сказала —«Ведь кошка, говорят, попалась в когти льву?  Вот отдохнуть и нам пора настала!» —    «Не радуйся, мой свет»,   Ей Крыса говорит в ответ:   «И не надейся попустому!   Коль до когтей у них дойдет,   То, верно, льву не быть живому:   Сильнее кошки зверя нет!»

Я сколько раз видал, приметьте это сами:   Когда боится трус кого,   То думает, что на того   Весь свет глядит его глазами.

Чиж и голубь

Чижа захлопнула злодейка-западня:  Бедняжка в ней и рвался, и метался,А Голубь молодой над ним же издевался.  «Не стыдно ль», говорит: «средь бела дня      Попался!   Не провели бы так меня:   За это я ручаюсь смело».Ан смотришь, тут же сам запутался в силок.      И дело!

Вперед чужой беде не смейся, Голубок.

Водолазы

Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:Не более ль вреда, чем пользы, от наук?  Не расслабляет ли сердец и рук      Ученье?  И не разумнее ль поступит он,Когда ученых всех из царства вышлет вон?Но так как этот царь, свой украшая трон,Душою всей радел своих народов счастью     И для того    Не делал ничего   По прихоти, иль по пристрастью,—   То приказал собрать совет,В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым,   Но с толком лишь согласно здравым   Свое представил: да, иль нет;То есть, ученым вон из царства убираться,Или попрежнему в том царстве оставаться?  Однако ж как совет ни толковал:   Кто сам свой голос подавал,Кто голос подавал работы секретарской,   Всяк только дело затемнялИ в нерешимости запутывал ум царской.  Кто говорил, что неученье тьма;   Что не дал бы нам бог ума,  Ни дара постигать вещей небесных,    Когда бы он хотел.  Чтоб человек не боле разумел    Животных бессловесных,   И что, согласно с целью сей,  Ученье к счастию ведет людей.    Другие утверждали,Что люди от наук лишь только хуже стали:    Что всё ученье бред,   Что от него лишь нравам вред,   И что, за просвещеньем вслед,  Сильнейшие на свете царства пали.   Короче: с обеи́х сторон,   И дело выводя и вздоры,   Бумаги исписали горы,А о науках спор остался не решен;Царь сделал более. Созвав отвсюду онРазумников, из них установил собраньеИ о науках спор им предложил на суд.   Но способ был и этот худ,Затем, что царь им дал большое содержанье:  Так в голосах между собой разлад   Для них был настоящий клад;   И если бы им волю дали,   Они б доныне толковали    Да жалованье брали.  Но так как царь казною не шутил,  То он, приметя то, их скоро распустил.Меж тем час-от-часу впадал в сомненье боле.Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле,    И видит пред собой  Пустынника, с седою бородой   И с книгою в руках большой.Пустынник важный взор имел, но не угрюмый;   Приветливость и добротаУлыбкою его украсили уста,А на челе следы глубокой видны думы.Монарх с пустынником вступает в разговор  И, видя в нем познания несчетны,Он просит мудреца решить тот важный спор:Науки более ль полезны или вредны?«Царь!» старец отвечал: «позволь, чтоб пред тобой   Открыл я притчею простой,Что́ размышленья мне внушили многолетны».  И, с мыслями собравшись, начал так:    «На берегу, близ моря,    Жил в Индии рыбак;Проведши долгий век и бедности, и горя,Он умер и троих оставил сыновей.     Но дети, видя,Что с нуждою они кормились от сетей  И ремесло отцовско ненавидя,  Брать дань богатее задумали с морей,    Не рыбой, — жемчугами;   И, зная плавать и нырять,    Ту подать доправлять     Пустились сами.Однако ж был успех различен всех троих:   Один, ленивее других,   Всегда по берегу скитался;Он даже не хотел ни ног мочить своих  И жемчугу того лишь дожидался,   Что выбросит к нему волной:    А с леностью такой    Едва-едва питался.      Другой,   Трудов нимало не жалея,    И выбирать умея   Себе по силе глубину,Богатых жемчугов нырял искать по дну:   И жил, всечасно богатея.Но третий, алчностью к сокровищам томим,   Так рассуждал с собой самим:«Хоть жемчуг находить близ берега и можно,Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно,   Когда бы удалося мнеДостать морское дно на самой глубине?  Там горы, может быть, богатств несчетных:Кораллов, жемчугу и камней самоцветных,   Которы стоит лишь достать      И взять».  Сей мыслию пленясь, безумец вскоре   В открытое пустился море,И, выбрав, где была чернее глубина,В пучину кинулся; но, поглощенный ею,   За дерзость, не доставши дна,   Он жизнью заплатил своею.   «О, царь!» примолвил тут мудрец:«Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину,  Но дерзкий ум находит в нем пучину   И свой погибельный конец,    Лишь с разницею тоюЧто часто в гибель он других влечет с собою».

Госпожа и две служанки