Записки с того света - Александр Тимофеев Страница 18

Сами лица нетрадиционной сексуальной ориентации не выглядят забитыми и затравленными существами – даже в тюрьме.

Наоборот, они ведут себя с достоинством, высоко держа голову и подчеркнуто независимо.

Всем своим видом стараются показать (возможно, конечно, только показать), что вполне удовлетворены жизнью. Некоторые даже какие-то немного умиротворенные, что в условиях тюрьмы странно.

Без надрыва, пребывая во внутреннем, душевном балансе.

Тщательно следят за собой: татуаж, макияж, губы, у некоторых силиконовая грудь, «топики» и так далее.

Все «трансы» и геи находятся в отдельной камере.

Еще есть одна камера для «придурков» – лиц, у которых не все в порядке с головой, или тех, кто находится в пограничном состоянии, неадекватных людей, не следящих за собой. Таких может отвергнуть камера, их могут не принять другие – и их отправляют в этот «паноптикум». Там был и Федор.

Несмотря на его ориентацию, сам он причислял себя к бисексуалам, бразильцы считали его больше придурком, crazy, чем лицом нетрадиционной ориентации. Так оно и было.

Федор, Бес и Россия.

После общения с Федором тебя охватывает чувство, что тебе как-то не по себе и хорошо бы душ принять.

Он оставляет после себя неприятный осадок.

Его судьба и он сам долго были для меня загадкой.

Мотивы его поведения были иррациональными, но, во всяком случае, я их понял.

Как ни странно, Федор всю свою жизнь стремился к падению и наслаждался им. Даже здесь, в тюрьме.

Ему неоднократно предлагали поехать в Россию, покупали билет, «отмазывали» от полиции, но он всегда находил предлог, чтобы не ехать.

Почему сын высокопоставленного дипломата, парень с мозгами, у которого, как он сказал, «было все», осознанно – я подчеркиваю, осознанно – скатился на самое-самое бразильское дно, где ему, как он говорит, «все нравится»?

Нравится!

Скитаться и бродяжничать, жить на улице,

периодически попадать в тюрьму.

Мне он сказал, что «тащится» в Бразилии: «Здесь кайф».

Между тем в тюрьме он был уже в третий раз. Он все время попадался по мелочи, и давали ему то год, то два. Вот так он и прожил последние 10 лет.

На свободе он в основном жил в буквальном смысле слова на улице под мостом – благо климат Бразилии это позволяет.

Это все ему нравится!

Нравится вести такой образ жизни, несмотря на постоянно имеющуюся возможность его изменить.

Ему было достаточно просто прийти в российское консульство, и он сразу оказался бы в комфортных условиях.

Прилетели бы его родные. Со слезами на глазах приняла бы мать (но не отец), сестра и другие родственники.

В Москве Федора ждали мама, сестра и прекрасный пентхаус в центре города.

Билет ему купили бы и сопроводили его, несмотря на то что из документов у него остался только ксерокс свидетельства о рождении.

По остаткам его интеллекта, изъеденного наркотиками-короедами, можно уверенно говорить, что и с мозгами у него был полный порядок.

Итак, это был осознанный выбор.

Прыжок из салона бизнес-класса на землю без парашюта.

Одни говорили, что его изнасиловали и он тронулся.

Но никого просто так насиловать в бразильской тюрьме бы не стали. Есть целая камера «трансов» и геев. Зачем насиловать – многие сами не против. Да и это был бы беспредел: тюрьма все же очень структурированное и регламентированное заведение. Просто так нарушать порядок никто не станет.

Другие говорили, что наркотики съели его мозги. Без этого, конечно, не обошлось.

Я видел, как бразильцы употребляют кокаин и что с ними происходит, и как употребляют водку в России и что случается дальше.

Очень спорный вопрос, что является бóльшим злом.

По-моему, однозначно водка.

Наркотики, конечно, разрушили Федин мозг.

Но первопричиной, как я понял, были его сложные отношения с отцом.

Своеобразная месть ребенка родителю за то, что тот не признает его.

И чисто русское желание довести ситуацию до края, до пика, до точки кипения.

Ни у кого это не развито так, как у русских.

Отсутствие ощущения краев.

И отсутствие ощущения Края (Родины), легкая прижи-аемость в любой точке мира.

Мы же постоянно расширяли границы империи и каж-ый раз оставались жить в совершенно новом месте, которое уже считали своим.

И стойкое желание все-таки дойти до края.

А края нет, его не существует.

Если есть край, то движение конечно, а это не вписывалось в парадигму нашего развития.

Перманентное движение, расширение границ.

Без остановки.

Нет края!

Поэтому так страшна русская водка для русского человека.

В руках у Федора всегда Библия. На португальском. И еще какие-то псалмы.

Выглядит он бесноватым, несмотря на Библию в руках и бормотание псалмов.

Он постоянно что-то проговаривает про себя, мельтешит, кривляется, странно передергивает плечами и головой. Пересекает пространство какими-то изогнутыми линиями, где-то останавливаясь, где-то срезая угол. Причем это не кривляние в истинном смысле слова, когда человек знает, что он кривляется, делает это на публику и управляет своими действиями. В данном случае он не осознает, что кривляется, не замечает окружающих, и, что самое главное, создается впечатление, что он НЕ руководит своими действиями. Что кто-то находится внутри него и управляет им.

Возможно, он находится на грани между Богом и дьяволом и за его душу идет какая-то отчаянная борьба, а Библия и молитвы удерживают его и не дают ему окончательно погрузиться в бездну. Наблюдать это тягостно.

Ему было двадцать девять лет. И вернуться к себе самому он не хотел или уже не мог…

И это единственный русский в тюрьме «Пинейрос»…

«Успокоиться ненадолго. С любовью, навсегда»

На прогулке встретил бесноватого Федора.

Он дал мне две маленькие «книженции», как он сказал, – это были псалмы и молитвы.

Он ходил своей привычной странной пружинистой кузнечикообразной походкой, постоянно что-то бубня себе под нос.

Глаза стеклянные, но быстро бегающие. Классический сумасшедший.

У меня даже иногда складывалось впечатление, что его образ немного наигран. Хотя, нет, это был он настоящий…

Итак, Федя дал мне две книжечки. На одной из них бы-ло красивым почерком написано по-русски: «Феденьке. Надеюсь, это поможет тебе успокоиться ненадолго. С нами Бог. С любовью, навсегда. Целую. Мама, Настя».

Очень проникновенно. Я просто кожей почувствовал эти слова.

Такая в них была боль и тоска, а прежде всего – безусловная любовь. И ощущение неизбежности.

Уверен, что это было передано с молитвой.

Думаю, эта невидимая духовная поддержка оберегала Федю, держала хрупкий корабль его жизни на плаву.

Особенно почему-то тронули слова «ненадолго», «навсегда» и «Настя».

Большая страна.

Я сидел у решетки на свернутом матрасе и писал.

Подошел Витас, попросил листочки и тетрадь: решил написать на родину, в Литву. Дело в том, что он застрял в транзитном для иностранцев «Пинейросе». Витаса должны были уже пару месяцев назад перевести в специализированную тюрьму для иностранцев – «Итаи», но его страна ничего не отвечала по поводу него и его статуса: привлекался ли он к уголовной