Панас Мирный - Гулящая Страница 19

- Как? Вот как! - крикнул Кирило, обвертывая онучей ногу.

- Как бы не захворали...

- А захвораю - что ж поделаешь? Двум смертям не бывать, а одной не миновать!

Христя замолчала, побаиваясь, как бы Кирило, чего доброго, еще не заругался. Замолчал и Кирило; переобувшись, он встал, поглядел на ноги, надел армяк в рукава и, взяв палку, снова зашагал по дороге.

Шли молча. Христя боялась первая начать разговор. Кирило тоже молчал. На ходу он то и дело поглядывал на сапоги, словно проверял, целы ли они еще, крякал, сплевывал...

- Ну-ка, постой! - сказал он, дойдя до Иосипенковых хуторов.- Здесь отдохнем, подкрепимся. Половину дороги прошли - хватит!

Кирило повернул к усадьбе. Христя остановилась, не зная, идти ей за ним или подождать на дороге.

- А ты чего стала? Пойдем. Люди добрые - из хаты не выгонят.

Две большие собаки бросились на них из-под амбара.

Высокая и стройная молодица выбежала встретить гостей.

- Цыц, проклятые! - крикнула она, швыряя в собак, ком снега. Белое, словно выточенное из мела лицо молодицы покрылось легким румянцем; бархатные глаза на мгновение вспыхнули.

- Здравствуй, Марья! Ты ли это? - спросил Кирило.

Молодица не то улыбнулась, не то глазами блеснула.

- Да, я! - ответила она со вздохом.

- А Сидор дома? - спросил Кирило.

- Нет его. В город поехал. Одна мать дома... Как завела руготню, никак не уймется... Заходите в хату!

В хате они застали старую грузную бабу. Широкое лицо ее избороздили глубокие морщины; губы толстые, отвислые; нос шишковатый, с черной бородавкой на кончике; злые глаза зеленым огнем горят из-под насупленных бровей... Христе она показалась ведьмой.

- Здравствуй, Явдоха! - поздоровался Кирило.

Явдоха, сидя на лавке, только глазами сверкнула.

- Как живете-можете?

- Э, живем! - надтреснутым голосом сказала старуха, будто ударила в разбитый колокол, так что Христя вздрогнула.- Какое там житье!.. Вот уехал Сидор из дому, а мы и ручки сложили,- говорила она, поглядывая зелеными глазами на Марью.

Лицо у Марьи еще больше побледнело, а глаза еще сильней разгорелись. Она бросила на Явдоху пронзительный взгляд, покачала головой и молча вышла из хаты.

- Вот так всегда! - проворчала старуха.- Хоть бы слово выговорила: словно отроду немая или - прости господи! - язык у нее отнялся... А чужие люди зайдут в хату, так она с ними хи-хи-хи да ха-ха-ха, целый день готова смеяться! А для матери слова не найдется! Ну, и взял себе Сидор жену! Ну, и выбрал пару! Говорила ему, не бери ты городскую, проклятущий это народ! Там им в городе свобода, приволье, нет им никакого удержу... Вот они и привыкают сложа руки сидеть, по семь воскресений на неделе праздновать! А придет такая в дом,- так ты ей пить-есть подай, а сама она, черт бы ее подрал, палец о палец не ударит... Где уж там от прислуги добра ждать? Привыкнет чужим бросаться, так и на свое наплевать... Говорила Сидору: не бери, сынок! Возьми лучше Приську Гаманенко,- будет она и тебе жена и мне невестка... Так парень ведь, прости господи, с придурью!.. Коли не на ней, так ни на ком больше не женюсь... Обошла, видно, дурака; опоила городская прислужница чертовым зельем!.. Не послушался... А теперь вот бейся с нею, мучайся!.. Он ведь никогда дома не сидит: все его носит куда-то,- вот и не видит, как матери достается!.. Ох, наказал меня господь! Думала отдохнуть на старости,- вот и отдохнула! - тяжело дыша, закончила старуха.

На некоторое время в хате воцарилось молчание. Кирило сидел у стола и оглядывал хату; Христя стояла у порога.

"Вот что про нашу сестру поют,- думала она.- И прислужница, и непутевая, и такая-сякая... Господи!" - Сердце у нее мучительно сжалось; слезы застилали глаза.

- Да вот, знаешь, Явдоха, что с нами-то случилось,- прервал Кирило томительное молчание. Он стал рассказывать о том, как провалился на Гнилом переходе.

Неся в руках вязанку дров, в хату вошла Марья. Видно было, что ноша ей не по силам, она совсем согнулась, бледное лицо ее покраснело.

- Ну и тяжелые! - простонала Марья и бросила вязанку. Поленья с грохотом упали на землю. Старуха так и подскочила.

- Да что это, покоя от тебя нет! - закричала она.- Набрала дров, дурья голова, что не поднимешь, и швыряешь их тут... Печь развалишь к чертовой матери!

- Где печь, а где дрова...- негромко возразила Марья.

Старуха потемнела.

- А с полом что сделала? Давно ли мазала? Десять раз на неделе мажешь...

- Да будет уж вам. Оставьте немножко на завтра,- не то с усмешкой, не то с укоризною промолвила Марья. Старуха покачала головой и плюнула.

- Что это ты, девка, стоишь? Отчего не присядешь? - повернулась Марья к Христе.- Садись отдохни. Куда вас бог несет?

- В город,- ответил Кирило, пока Христя робко присаживалась на лавку.

- Зачем? На базар?

- На базар. Ее вот продавать,- пошутил Кирило, кивнув головой на Христю.

Марья внимательно поглядела на нее.

- Ее? - спросила она, сверкая глазами.

- Да! - ответил Кирило.

- Смотрите, дяденька, не продешевите. За такую молодую и хорошую девушку берите хорошую цену! - пошутила Марья.

Старуха заерзала, точно ее кто укусил, поднялась и пошла из хаты.

- Куда это ты, Явдоха?- спросил Кирило.

Явдоха промолчала и не оглянулась; только проходя мимо Марьи, сердито засопела.

- Что это она такая сердитая? - спросил Кирило, когда Явдоха скрылась в сенях.

Марья покачала головой.

- Она всегда такая! Разве у нас как у людей? Сущее пекло,- так все и кипит!

- Куда ж это она?

- Пойдет другую невестку пилить. То меня грызла, а теперь к другой пошла.

Разговор снова оборвался. Марья подбрасывала в печь дрова.

- Вот что, Марья,- сказал, помолчав, Кирило,- нет ли у вас чарки горелки? Сказать по правде, провалился я по дороге... промок, а теперь что-то ломает всего.

- Я сейчас.

И Марья, подбросив дров в печь, выбежала из хаты и вскоре вернулась с бутылкой.

- Вот это хорошо! Вот это мило!.. Так по животу и пошла!- сказал Кирило, выпив чарку.

- Ну, а все-таки зачем вы идете в город?- допытывалась Марья.

Кирило начал рассказывать. Христя, слушая его рассказ, так опечалилась, что не выдержала - заплакала.

- Чего ты, девка, плачешь? Не плачь, не горюй. В городе хорошо жить. Я сама там служила и кляну себя, глупую, что поторопилась замуж... Что здесь? Одна неволя... А грызни сколько?! Вы на минутку зашли, да и то без ругани не обошлось. А каково мне день и ночь ее слушать!.. Ну их совсем! Погожу еще, потерплю немного,- не угомонится старуха - уйду! - махнув рукой, сказала Марья.

- Ну, это ты глупости надумала! - возразил Кирило.- А как же Сидор? Хозяйство?

- Ну их... с их хозяйством! А Сидор, если захочет, другую найдет!

- Вот тебе и на! - мрачно сказал Кирило.- Для чего же он на тебе женился? Чтоб другую искать?

- Мочи моей больше нет терпеть! - горько промолвила Марья.- Мочи моей нет, и все! Уж я на своем веку натерпелась, знаю, что не сахар...

- Да это забылось...

- Нет, не забылось,- возразила Марья с глубоким вздохом. - Такое не забывается.

Немного помолчав, она снова начала.

- В городе? Да в городе только и жизнь! Там приволье, там люди... Никто тебя не замечает, никто не пилит, не грызет и поедом не ест, как тут вот... И встанет солнце и сядет солнце, а ты только и слышишь: гав-гав-гав! гав-гав-гав! Да я когда служила последний раз, так как сыр в масле каталась... Работа не трудная,- вытопи печь, свари поесть, подай - да и гуляй себе весь день и всю ночь... Никто не спросит: где была, куда ходила?.. А здесь?.. Да пропади оно пропадом! - крикнула Марья, и в черных глазах ее блеснули слезы.

- Уж такой ты, Марья, горожанкой уродилась,- сказал со вздохом Кирило.

- Такой и помру! - отрезала Марья. Все надолго замолчали.

- А что, девка, посидели, пора и честь знать! - сказал спустя некоторое время Кирило, поднимаясь из-за стола. Христя тоже встала.

- Прощай, Марья! Да выкинь из головы эти мысли,- сказал Кирило.

- Прощайте! Дай бог вам счастья!..- ответила ему Марья.- Может, встретимся когда в городе, так вспомните,- обратилась она к Христе.

Христя и Марья сразу друг дружке понравились, почувствовали друг в дружке что-то близкое, родное.

- Что это за люди? - спросила Христя у Кирила, когда они отошли немного от хутора.

- Какие люди? - поглядев вперед, спросил Кирило.

- Там... где мы были. На хуторе.

- Люди? Иосипенки... Они мне дальними родственниками доводятся... Ничего - хорошие люди. Если бы не старая карга, а то всех поедом ест, как ржа железо. Больше всего Марье достается. Да и сама Марья, бог ее знает, чуднaя какая-то!

Христя не спрашивала, почему Марья чудная, а Кирило больше не рассказывал. Понурившись, они молча плелись нога за ногу. Что думал Кирило - бог его знает, а Христя... Христя думала про чуднyю Марью, про свою мать, про деревню... Мысли кружились, как голуби, от тоски щемило сердце.

Солнце спускалось все ниже и ниже. Дорога все больше чернела, покрывалась водой. Все чаще попадались прохожие и проезжие; Кирило и Христя молча проходили мимо них. Но вот засинел лесок на горе; дым и пыль поднимались из-за него; глухой шум доносился до путников. Тоска в сердце Христи все росла и росла.