Пепельная Луна - Ольга Михайловна Фарбер Страница 2

русская ложка дегтя в бочке меда на самом деле интернациональна. Сами придумываем трудности и сами их преодолеваем… Ладно, что-то мы в философию ударились. Предлагаю немного испортить фигуру! Тут есть весьма демократичная кафешка Luxa, в ней делают потрясающие дюрюм денеры. По чашке кофе – и в парк Тиргартен. Мы сделали дело и теперь можем гулять смело! Там весной очень красиво. Кстати, это бывшие королевские угодья. Правда, там еще любимое место встреч наших местных элгэбэтэшников, но они все мирные и милые, никто никому не мешает, всем места хватает.

Лена увлекла Катю в уютную прохладу какой-то и впрямь забегаловки.

– Что такое дюрюм… как ты сказала? – со смехом спросила Катя. В весеннем Берлине с веселой, жизнерадостной Леной она чувствовала себя студенткой, сбежавшей с лекции ради того, чтобы посидеть с подружкой в кафе. Сама Катя с лекций никогда не сбегала, и оттого было еще веселее представлять, как бы оно могло быть. Будь у нее такая подруга, как Лена, – вполне.

* * *

Теперь Лена заботливо поддерживала Катю под локоть и потерянно причитала, продолжая начатые ранее, но уже бессмысленные на перроне уговоры:

– Все-таки на самолете лучше бы было. Всего два с половиной часа, и ты дома. А тут ехать больше суток! Неважно себя чувствуешь… Может, все-таки доктора надо было вызвать?

– Да уже есть билет, – вяло и так же автоматически отмахивалась от нее Катя. – Наоборот, лягу сейчас, высплюсь. Спасибо за заботу, Леночка. Я в порядке.

Лена с сомнением взглянула на нее, но возражать не стала. Смысла возражать перед самым отходом поезда уже не было.

– В голове не укладывается, – вздохнула Лена.

Катя кивнула, но промолчала: сил и желания поддерживать разговор о случившемся у нее не было. Она чувствовала себя такой разбитой, что мечтала только о полке с белым накрахмаленным бельем. Лечь и уснуть под стук колес… Кажется, она заснет, как только поезд тронется, а проснется только в Москве. Главное, успеть позвонить Соне, чтобы узнать, куда та пропала. Правда, нечастые Сонины звонки уже стали привычным делом: дочь повзрослела и уже не звонила маме, как прежде, несколько раз в день.

– Мне сообщили, что Дирк, до того как он, она, то есть он… – Катя запнулась, но взяла себя в руки и продолжила по-деловому: – Господин Ноттен сразу после подписания договора поручил своему ассистенту перевести комиссионное вознаграждение на банковский счет в Москву. Как только деньги дойдут, это минимум три рабочих дня, я сразу перечислю на твой счет сумму, которую мы обговаривали.

Настал черед Лены молча кивнуть. Они сделали свою работу и ни в чем не могли себя упрекнуть.

– Все это очень странно, – она вновь попыталась обсудить это, но Катя сдвинула брови, давая понять, что больше не скажет ни слова по вопросу, ответа на который не было у обеих, как ни переливай из пустого в порожнее.

– My dreams come true, – задумчиво произнесла Катя. – Сome true…

Лена встревоженно посмотрела на нее.

Проводник в синем кителе обратился к Кате по-русски:

– Прошу в вагон, мадам. Мы отправляемся.

Катя с Леной обнялись – душевнее, чем ожидали. Это и неудивительно, за неделю поисков квартиры для Дирка, оставив деловой этикет и невзирая на разницу в возрасте, они перешли на «ты» и стали понимать друг друга с полуслова. Катя даже жалела, что Лена живет в Берлине, окажись та в Москве – сразу бы получила предложение работать в агентстве «Фостер». Такие толковые девушки встречаются нечасто.

За долгие годы работы в сфере недвижимости Катя поняла, что прирожденные таланты встречаются не только среди писателей, художников, музыкантов, актеров. Бывают и агенты от бога – те, кого отличает особая интуиция и везение. Нюх и чуйка, говоря языком охотников. У Кати эта чуйка была и у Лены тоже. А самое главное – было умение работать с клиентами независимо от их характера, поведения, заносчивости, пренебрежительного обращения. Профессионал делает свое дело, несмотря ни на что. Именно поэтому Лена, окажись она в Москве, вряд ли пошла бы работать в Катино агентство. Как и сама Катя, она не привыкла находиться на вторых ролях. Как и Катя, она посвятила себя бизнесу, а не разжиганию семейного очага. Их орбиты были похожи, но не могли слиться в одну.

– Обязательно позвони, как доберешься!

– Хорошо! Не стой только на перроне. С детства не люблю проводы и расставания перед поездом, когда все изнывают и мнутся: одни уже устали смотреть в окно, махать рукой и только считают минуты, проклиная поезд, который никак не тронется, вторые хотят исполнить долг провожающего до конца и тоже изнывают от скуки, тем более что через стекло уже не поговорить, остается посылать воздушные поцелуи и тоже проклинать поезд.

– То ли дело на самолете, – поддержала Лена. – Довел до зоны контроля – и адьё! Все, все, умолкаю… С богом!

* * *

В Катином СВ уж сидел сосед – импозантный седовласый мужчина того возраста, который начинается от пятидесяти и уходит на несколько десятков лет вперед, когда человек следит за своим здоровьем и внешностью. На нем были ослепительно белая рубашка, бордовый галстук в серую тонкую полоску и серый костюм.

– Bonjour, – поздоровался он с Катей, оторвав глаза от газеты.

Она сдержанно ответила на приветствие и устало опустилась на мягкий диван.

Сосед-мужчина не смутил Катю, хотя его присутствие удивило, ведь железнодорожные билеты в Европе принято продавать строго в женское или мужское купе. Словно в ответ на ее мысли француз развел руками, будто извиняясь, что вместо мадам Катя обнаружила в попутчиках месье.

В дверь тут же постучал проводник, Катя открыла сумочку, думая, что у нее снова проверят билет.

– Прошу вас извинить меня. В соседнем купе едут молодожены, они сели в Париже и попросили господина, – проводник взглядом показал на француза, – поменяться местом с девушкой, у которой был билет в ваше купе. Они едут до Москвы. Если вы против, то я сейчас подойду к ним и господин пересядет на свое место.

– Нет, что вы, пусть едут спокойно. Меня все устраивает.

– Спасибо за понимание. Хорошей дороги, – проводник бесшумно затворил дверь.

Француз снова углубился в чтение, и Катя решила исполнить свою мечту: поскорее лечь и закрыть глаза. Сон представлялся ей спасительным забвением. Хотя спасаться ей, собственно, было не от чего. В ее собственной жизни ничего плохого не происходило, а в чужой… В чужих жизнях, если присмотреться, всегда происходит что-то плохое.

Соня!.. Чуть не забыла позвонить. Трубка отвечала длинными гудками, наконец раздался щелчок.

– Соня! – начала Катя.