Феликс Светов - Отверзи ми двери Страница 20

- Какая икона хорошая, - тихо сказала Вера.

Лев Ильич оглянулся в угол, он от зелени и глаз вверх до того не поднимал: еле теплился огонек, а там Божья Матерь в точь, как вчерашняя, в храме, выплывала из темной доски.

- Какая хорошая... - как бы про себя повторила Вера. - Как хорошо мне здесь - так бы и не уходила... Я понимаю, Лев Ильич... Вы на меня не рассердитесь, что я в вашу жизнь без спросу вмешиваюсь?.. Я вижу, как вам тяжело, я даже испугалась, как вас сегодня увидела. Но это нужно, чтоб так вот было - совсем плохо. Это в вас предчувствие стучится - вот посмотрите. Главное теперь, чтоб вы за свою тяжесть на весь мир не озлобились, а наоборот - чтоб полюбили. Полюбите, все и осветится. Увидите, вспомните мои слова.

- А я уже... - сказал Лев Ильич, и сам себя будто издалека услышал. - Я уже полюбил.

- Да я не про то, - Вера тоже, видимо, услышала и вдруг смутилась... - Я скверная, сама не знаю, чего вас вытащила, правда, повезло - и комната, и человек добрый, и вот вы рядом, может чем помогу, я вижу, вам нужно помочь. Вот и дело у меня на первое время.

- Вы меня, Верочка, не бросайте, - попросил Лев Ильич. - Я возле вас только-только в себя начал приходить.

- А я вас о том же самом хотела... Как же, - рассмеялась она, - зачем нам друг друга бросать, когда только нашли - еще и надоесть не успели.

И Лев Ильич тоже засмеялся.

- Я вчера вечером Костю видел, - вспомнил он почему-то, - того, что в поезде. То есть, он у меня дома был допоздна, чуть не до утра мы с ним разговаривали, пили только много. Интересный человек, я таких не знал раньше... - он увидел, как Вера вздрогнула и поежилась. - Что с вами? обеспокоился он.

- Я так и знала, что он к вам пристанет.

- Как это "пристанет"? Мы случайно встретились у моего товарища в нашем доме.

- Не нравится он мне, - сказала Вера. - Я боюсь таких людей.

- Правда? - удивился Лев Ильич. - А я еще подумал, у вас с ним интересы общие, близкие...

Дверь стукнула, в коридоре уверенные шаги, вошла Маша с тяжелой сумкой, звякнуло в ней, когда она спустила ее на пол.

- Опять тишина? Что это вы, как и не знакомые, все о чем-то молчите, да тихонько разговариваете? Здесь никого больше нет, не пугайтесь. Или вы правда до сего не были знакомы - не пойму вас?

- Хорошо как у вас, Маша, я говорю Льву Ильичу - уходить не хочется.

- Ну и живите на здоровье, за тем пришли. Как цветы - понравились?

- Я такого не видел, - признался Лев Ильич, - парк тропический.

- Ну уж, скажете! - она быстро разделась, подошла к окну.

Дома она показалась ему совсем другой: исчезла лихость, как и нагловатая развязность - милая женщина, радующаяся людям, что пришли к ней. - Это я сама намудрила. Герань у меня верно редкая - видите, розовая и красная. И клен комнатный - колокольчики такие розовые... Ну, тут фиалки узайбарские - они все время цветут. Столетник разросся, надо бы горшков достать, а у меня все под кактусами. А это, угадайте, какое дерево?.. Я раз манго купила - тут напротив в магазине, чудной такой плод, да косточку и воткнула в землю и, глядите, деревце уже порядочное, сын измерял - восемь сантиметров... Баловство, конечно, коты летом шастают в окно взад-вперед, устраивают разрушения в моем парке. Я для них, другой раз, двери не закрываю, а они не признают - все в окно... Ой, Господи, что ж я вам зубы заговариваю, видела, как вы там над нашими харчами скучали. Пойдемте-ка, Верочка, я вам квартиру покажу... - они обе вышли. Лев Ильич теперь глухо слышал их голоса.

Он подошел к окну, тронул розовый колокольчик на клене и ему послышалось, тоненько он так звякнул, Лев Ильич даже вздрогнул от неожиданности, еще руку протянул - чашечка фиалки пощекотрла ему ладонь, разросшуюся герань рассматривал... Вот так мещанский цветок! Особенно сейчас, в такую грязь-распутицу, в холодном раскисшем дворе эта роскошь казалась прямо чудом. Он так загляделся, что не заметил, как подошла Вера, почувствовал ее дыхание, потом только услышал голос - она тихонько говорила:

- Мы с вами попались - у Маши именины, она затевает что-то.

Льва Ильича радость обожгла, вот как - у них даже интересы общие, секреты...

Он обернулся, взял ее руку и поцеловал. Вера на него тихо посмотрела, хотела что-то сказать, но тут вошла Маша.

- Такая история, гости дорогие. У меня сегодня, как я Вере докладывала, вроде бы именины, и я рада, что вы пришли. Только тут беспорядок и жизнь холостяцкая, потому вдруг одна осталась. Я вас и приглашаю к моему соседу, надо мной, по лестнице только поднимемся.

- Неудобно, - сказал Лев Ильич, ему не хотелось отсюда уходить. - Мы совсем чужие.

- Знаю, чужие, я вас на улице подобрала. Вот и познакомитесь. Сосед мой всегда рад людям. Мне он не чужой, значит, и гостям моим обрадуется... Вы не одевайтесь, мы выходить не будем...

Она еще что-то сунула в сумку и они вышли в коридор.

- Да, - спохватилась Маша, - я ж вам и комнату не показала, что снимать будете, заболталась на кухне, - она щелкнула выключателем, под потолком в коридоре загорелась мутная голая лампочка, велосипед висел вверх ногами, под ним лыжи, ободранный шкаф с холстами в подрамниках и просто так - один на другом до потолка, еще одна дверь рядом, она ее распахнула. - Вот вам и комната, хоть сегодня ночуйте.

Они заглянули. Чуть поменьше была комната, на окне глухая штора, темновато, но Лев Ильич разглядел тахту - матрас на самодельных ножках, ученический письменный стол, полка с книгами и кожаное кресло - глубокое, вытертое...

- Не богато, да жить можно, - определила Маша.

- Славно, - сказала Вера, - мне подходит.

- Ну и договорились. Пойдемте, у нас теперь дела поважнее.

Они стали подниматься по лестнице с выщербленными ступенями и поломанными кой-где перилами, а когда-то, видно, красивой была лестница.

- У вас сын художник? - спросил Лев Ильич.

- Какой он художник, вот отец его кой-что в этом понимал...

Они стояли перед дверью, справа была квартира, как и та, внизу; еще марш вел наверх, видно, на чердак, Маша позвонила.

Дверь открылась сразу, как ждали, они вступили в коридор, Маша с кем-то уже шутила, еще открылась дверь: в коридоре было темно, ничего не видно, а шагнул в комнату, сначала, после этой темноты и не разглядел никого. На окне в красивой клетке большой попугай с зеленым хвостом вертел головой, а рядом круглый аквариум с водорослями, подсвеченными лампой, рыбы медленно, важно так проплывали; стены в книжных шкафах. А правый угол - в иконах, перед ними лампада зажжена.

У книжной стены в кресле, таком же, видно, как в той, второй Машиной комнате, только обтянутом светлым чехлом: "Парные кресла!" - мелькнуло у Льва Ильича, - сидел мужчина. Он встал, как только они вошли в дверь. Лица его было не разглядеть, он подходил от окна, белело в черной бороде, длинные волосы падали чуть не на плечи. Он был в широкой домашней куртке, ворот белой рубашки выброшен поверх.

Маша еще и рта не успела раскрыть, он подошел к ним, протянул руку, а Лев Ильич уже привык к освещению, увидел его глаза - светлые, острые, что-то в них знакомое бросилось, но он не вспомнил.

- А я вас давно жду, Лев Ильич, - сказал он, - знал, что вы когда-нибудь, но непременно ко мне придете.

6

Уже и свет зажгли, и комната сразу обозначилась, проще стало, хоть и непривычно: весь угол в иконах, мерцающие рыбы в аквариуме, попугай задумчивый, притихший при свете, стены в книгах, неслучайные явно были книги вон переплеты самодельные. Лев Ильич сидел уже в кресле, как-то так сразу вышло, что его усадили, Вера устроилась подле на стуле, хозяин против них, прямо колени в колени Льву Ильичу. Уже разглядел его Лев Ильич, вот возраст трудно определить из-за черной окладистой бороды, а глаза молодые, зоркие, добрые, веселые сейчас. Уже Маша вместе с хозяйкой летали по комнате - стол на глазах преображался, что-то там звенело, расставлялось, а Лев Ильич все это видел, отмечал, но никак опомниться не мог - и от того, что так встретил совершенно незнакомый человек в чужом доме, и что какой-то смысл ему в этом угадывался, а в чем - он не схватывал, и в том, главное, что все пытался вспомнить, - знал же он, верно, знал этого человека!..

- Смотри, Дуся, гость у нас какой! - обернулся хозяин к жене. - Помнишь, к Федору Иванычу в родительскую последний раз ходили, к той могилке сворачивали?.. Это вот он и есть - тот самый!

У Дуси обе руки были заняты тарелками - рыба, что ли, какая? селедка? остановилась, внимательно посмотрела на Льва Ильича: милое лицо, простое, волосы гладко зачесаны, пучочек небогатый на затылке, мягкие глаза под светлыми бровками; улыбнулась, поставила тарелки, обтерла руки об фартук, подошла к ним.

- Спасибо, что пришли, - сказала она, подавая руку. - Я очень вам рада.

Лев Ильич окончательно растерялся, его опять усадили в кресло, Вера улыбалась его смущению, наверно, и ей здесь было приятно.

- Ну что, хозяин, - к ним подкатилась раскрасневшаяся Маша, - хороших гостей привела? А он сомневался - чужие, мол, неудобно. Были, говорю, чужие, когда на улице подобрала, а вот уж и свои стали. Да мы с ним давно свои второй день вместе пьянствуем.