Феликс Светов - Отверзи ми двери Страница 21

- Спасибо, что пришли, - сказала она, подавая руку. - Я очень вам рада.

Лев Ильич окончательно растерялся, его опять усадили в кресло, Вера улыбалась его смущению, наверно, и ей здесь было приятно.

- Ну что, хозяин, - к ним подкатилась раскрасневшаяся Маша, - хороших гостей привела? А он сомневался - чужие, мол, неудобно. Были, говорю, чужие, когда на улице подобрала, а вот уж и свои стали. Да мы с ним давно свои второй день вместе пьянствуем.

Хозяин на нее обернулся, посмотрел мягко, но чуть укоризненно.

- Ладно, ладно, не сердись, я к слову, да и что там - мой праздник-именины!

- Не беда, Лев Ильич, что не помните, важно, что пришли, а пути нам не ведомы. Федор Иваныч, покойник, часто вас вспоминал, да и я, видите, не забыл... Ну что там? Уж к столу можно? Сегодня у нас именинница на масленицу угадала...

Они уже сидели за столом, у Льва Ильича в глазах рябило, он и не видел такого стола, хоть нагостевался в свое время: тарелочки, миски деревянные, обливные - огурчики, грибочки, селедка, балычок, мед в большой миске, ягода красная - брусника, что ли...

- Вы уж простите, - сказала Дуся, она еще не присела, - икра бы нужна, но что делать, да это сейчас почему-то все икру хотят, а то к блинам и не обязательно. Вот рыбка хорошая, а это грузди - свое все, и еще, очень вам советую, рыжики в сметане, словно бы удались, и бруснику обязательно моченая... Да что это я, - спохватилась она, - у меня квас петровский на меду... - она вернулась с большим кувшином.

- Помолимся, - сказал хозяин, встал и оборотился к иконам.

Лев Ильич руки не решился поднять, стоял, мучился, а на него никто и внимания не обращал. Опять уселись.

- У нас только водка, вино к блинам будто и не идет. Хорошая водка, я на смородиновом листе настаивала, на укропчике, - Дуся пододвинула мужу плоский граненый штоф, он налил в большие рюмки - лафитнички.

- Ну, имениннца, - сказал хозяин, - дай тебе Бог, а ты меру знай.

- Эх! - вздохнула Маша и рюмку опрокинула в рот. - Кто мне отмерит-то?

- Здравствуй! - сказал хозяин, Лев Ильич его отчество не расслышал, когда он знакомился с Верой - Кирилл Сергеич, что ли? - Будто того не знаешь, Кто?

Водка и верно была отличная, пахла травами, Лев Ильич грибочек подхватил. Так все с ним стремительно сегодня происходило, он никак не мог остановиться, себя понять, и здесь вот, за этим столом осознать - почему он тут и кто?

- Что же вы или, может, пора сразу блинов, а то я смотрю скучают наши гости, - Дуся вышла и вернулась с большим блюдом, на нем высокой горкой лежали блины, дух от них сразу пошел по всей комнате, она Льву Ильичу первому выложила на тарелку - румяные, ноздреватые - Лев Ильич не удержался, слюну проглотил.

- Со сметаной, или маслицем вам полить?

- Ой, смехота! - завелась вдруг Маша. - Как я сейчас Льва Ильича напугала!.. Он вчера ко мне забрел в столовую - вижу, мокрый, замерзший человек. "Компотиком" его отпотчевала, а он согрелся и вздумал у меня комнату снимать. А сегодня уже не один приходит. Ах ты, говорю, что ж, мол, девушку обманываешь, я жду, рассчитывала с тобой вечера коротать, а тут вон оно что! Маша так смеялась испугу Льва Ильича, нельзя было не улыбнуться.

- Я говорю, меру знай, - нахмурил брови хозяин, но не выдержал, сам засмеялся. - Набрался все-таки смелости, раз пришел?

- Да ну, - все не унималась Маша, - это Верочка ему спокойная попалась другая б на ее месте! - убежал бы, так его б и не увидели!..

- А я, знаете, что вспомнил, Лев Ильич? - сказал хозяин. - Наша именинница шутит, вы, мол, испугались, убежали, я и вспомнил: я, может, потому вас сразу узнал, все-таки двадцать лет прошло, изменились конечно, а сразу узнал. Я стоял обедню в Ваганьковской церкви - да уж не двадцать, как бы не двадцать пять тому, конечно, мне тогда пятнадцать лет исполнилось! А вы и вошли, я сразу вас заметил, робко так вошли и остановились у дверей. А дьякон тут и огласи: "Оглашенные, изыдите!" - вы обратно и кинулись. Я тогда за вами до самых кладбищенских ворот бежал - не догнал. Да и что, подумал, сам, время наступит, вернется. А потом до сего дня и не виделись. Лицо ваше на всю жизнь запомнил - смущение, страх такой неподдельный, будто сами, только что вот, что-то такое ужасное совершили...

- Господи! - вырвалось у Льва Ильича. - А я вчера и не знаю зачем - да нет, знаю, знаю! - вас вспомнил... Кирюша!.. - он вскочил со стула и кинулся к нему. - Кирюша!..

- Ну вот, слава тебе, Господи, разобрались, - улыбался хозяин.

Они поцеловались, Лев Ильич все руки его никак не отпускал.

- Да как же так, а я ведь ни разу и не искал вас!..

- Ну, так и я вас не искал. Квиты. А Федор-то Иваныч...

- Какой Федор Иваныч?.. А...

- Десять лет как схоронили. Марья Петровна при вас еще жива была? Ну да, она еще с полгода после вас промаялась. А он, видите, сколько еще прожил, хоть постарше ее был лет как бы не на пятнадцать...

Лев Ильич вспомнил, все он теперь вспомнил. И себя, горящего, как свеча, от своего безысходного горя, и Федора Иваныча с голубыми глазами на изрезанном коричневыми морщинами лице, и его руки - широкие, корявые руки могильщика с въевшейся в них глиной. И то, с каким ужасом он глядел на эти руки, будто та глина его была, с той самой могилы. Как тот рассказывал ему о себе, разные истории, думал, верно, чужая беда его остановит, про свою заставит забыть - да куда там, он только своим и упивался. Тогда-то вот Кирюшу он и заметил. Тихий такой, длинный, нескладный подросток, сидел все с книжкой, школьник, чужой будто в той комнатушке, где на широкой кровати трудно умирала женщина, а в окошко глядели кресты... Вспомнил Лев Ильич ту историю. Пришла раз на кладбище женщина, проведать могилку - самое время было, тридцатые годы, с Федором Иванычем договорились о той могилке, оставила ему деньги, чтоб следил, - сама мол, уезжает надолго, он и не понял, куда да зачем; что ему за дело, присмотр, велика обязанность, все равно тут. С ребенком пришла трехлетним, мне, говорит, еще туда-сюда сбегать, проездом, мол, в Москве, а поезд вечером, пусть мальчонка у вас побудет. И на это Федор Иваныч согласился - почему не помочь. Да и не вернулась. А мальчик тот не ее был, она рассказала Федору Иванычу, успела. Только ему все равно в голову бы не зашло, что так может обернуться. У них в Ростове - вот они откуда - посадили священника, потом забрали попадью, а мальчика она успела отдать сестре, как за ней пришли, или сами его не взяли. А потом и ту сестру замели - все вычищали под корень, мальчонка и остался соседям. И уж никакой жизни в Ростове не стало, друг друга боялись, молчи, мол, пока цел. Она тоже, эта женщина, была не тамошняя - из Москвы, что ли, беглая, что-то за ней водилось, путанная история. Но Федор Иваныч слушал в полуха, ему ни к чему она была, он наслушался веселых кладбищенских историй. Так ли, не так, но паренек у него остался. Детей у них не было, они и не усыновили его, остерегались, уж больно время было хитрое, как-то там записали, оформили, он и жил под их фамилией - сын и сын. Да и Льву Ильичу та история тогда была ни к чему, ему все онавиделась, как тепло из нее в его руках уходило, он все на руки Федору Иванычу глядел... Никогда не вспоминал, а этот вон как его запомнил...

- Ну и что ж... вы, - споткнулся на его имени Лев Ильич.

- Видите, как, - улыбнулся Кирилл Сергеич, - живу. Федора Иваныча схоронили недалеко от вашей могилки - давно не были?.. Мы там кусты насадили сирень, смородина... Да разное у меня было, как у всех, а потом выправился, академию кончил, женился. Третий год здесь служу.

- Кем... служите? - все не понимал Лев Ильич.

- Да батюшка он, Господи! - не выдержала Маша. - Какой тебе, Веруша, непонятливый мужичонка достался! Батюшка наш - отец Кирилл, а для меня еще милый Кирюша, правда, нет?

- Чудеса какие-то, - сказал Лев Ильич. - То есть, не в том, что вы священник, хоть и это... для меня удивительно. Но вот как, почему, зачем? вот что мне хочется для самого себя понять! Зачем я вдруг оказался у вас? И ведь не думал, кто б сказал, не поверил - как это происходит? Да к тому же второй день у меня все словно б и идет к этому! - Лев Ильич разгорячился, на него всегда первая рюмка сильно действовала, потом приходил в себя. - Мы с Верочкой вчера утром встретились в поезде, еще там один - третий, оказался, и понимаете... Кирилл Сергеич, все у нас разговор и вся моя жизнь - она с тех пор, со вчера, - беспрерывно вокруг всех этих, как сказать, проблем. Я и думал-то о них - так, к случаю, необязательному разговору. А ночью, сегодняшним утром я было совсем до стенки дошел... Хорошо за Верочку уцепился. И вот в довершение всего я у вас, а вы... Чудо, что ли, или меня кто-то за руку ведет?.. Вы меня извините, - опомнился Лев Ильич, оборотясь к хозяйке, что-то я разоткровенничался, а у вас праздник, я вам настроение порчу...

- Бог с вами, - сказала Дуся, - я ж сказала вам, как рады, что вы пришли. Мне Кирюша рассказывал о вашем горе и о том, как вы убивались, я словно давно вас знаю. Вон сколько времени прошло, вы мне все таким, как раньше, молоденьким виделись, а теперь вы вон какой - зрелый человек... Только блины мои вам будто и не нравятся - не жалуете.