Нодар Думбадзе - Белые флаги Страница 21

Нас в камере осталось пятеро - я, Тигран, Лимон, Шошиа и Исидор.

Уходу каждого заключенного в тюрьме радуются искренне, но вместе с тем освобождение одного вызывает печаль у других. Забыв о степени собственной виновности, каждый про себя сожалел, что надзиратель назвал не его, а чью-то чужую фамилию. Так думают все, даже смертники, ибо нигде так не верят в чудеса, как в тюрьме.

Нас осталось пятеро. И как будто остановился бег времени. Никого больше не приводят, никого не уводят... Странное, парадоксальное явление: чем больше в камере заключенных, тем острее человек чувствует себя одиноким, оторванным от всего мира, растворившимся среди людей и вещей. Бывает - заглянешь в собственный чулан, забитый старой рухлядью, ищешь припрятанный на всякий случай большой ржавый гвоздь, перероешь все вокруг и не замечаешь, что гвоздь лежит тут же, перед твоим носом... Так и в камере: рядом с тобой живут десятки людей, и никто не замечает тебя, никому до тебя нет дела... Теперь, когда нас осталось так мало, камера будто опустела, словно вынесли из нее и стол, и стулья, и парашу, и даже бачок для воды... Словно нас самих раздели, оголили... Мы, как никогда прежде, ясно читаем мысли друг друга, как никогда прежде, переживаем собственную боль, собственное одиночество, и все это раздражает нас. Мы действуем на нервы друг другу, и лишь ценой огромного напряжения воли нам удается сохранить равновесие. В камере, рассчитанной на тридцать человек, нам, пятерым, стало тесно. Мы задыхаемся. И единственное, что нас сдерживает, это - первооснова, идол, святыня, гимн, надежда человечества хлеб наш насущный.

Нет, наверно, в мире трапезы более почетной, желанной и благословенной, чем трапеза в тюремной камере. Понятие общего стола здесь возведено в религиозную степень. Люди, разделившие в камере общий стол, уподобляются побратимам, поклявшимся друг другу в верности до гроба. Говорить за тюремным столом об этике "последнего куска" дико и смешно, ибо здесь нет последнего куска. Каждый кусок здесь делится на части по количеству сотрапезников и съедается одновременно всеми.

Посылки из дому поступали раз в десять дней. Потом по неизвестной нам причине этот интервал увеличился до двадцати дней. Затем в одно прекрасное утро надзиратель ознакомил нас с новым приказом администрации. После глубокого анализа и всестороннего изучения этого документа нам стало ясно, что, во-первых, поступающие от родных посылки вызывают у заключенных нежелательные эмоции, горькие воспоминания, слезы, апатию и даже, в отдельных случаях, истерики, а во-вторых, экономический эффект подобной семейной помощи, с точки зрения государства, совершенно ничтожен, поэтому следует признать оправданным в целесообразным новый порядок, согласно которому впредь посылки будут поступать раз в шесть месяцев, причем с единственной гуманной целью - не дать некоторым индивидуумам, обладающим утонченным кулинарным вкусом, окончательно забыть специфические особенности блюд, приготовляемых их дорогими мамашами, женами, тетками и т. п. Что же касается калорийности установленной для каждого едока тюремной порции, то государство считает ее вполне достаточной для того, чтобы упомянутый едок, находясь в упомянутом заведении, до конца прочувствовал ситуацию, разобрался в обстановке и хорошо помнил, почему он здесь находится.

Руководствуясь всем вышеизложенным, я, Шошиа и Исидор имели все основания считать полученную мною сегодня посылку последней в этом году, так как фактически посылки поступали только в ваш адрес. Гулояна и Девдариани нововведения в области снабжения заключенных волновали мало. Девдариани признался мне, что с тех пор, как он избрал жизненый путь, несколько отличающийся от общепринятых человеческих норм и принципов, оскорбленная в лучших своих чувствах его родня вообще забыла имя своего непутевого отпрыска, так что ни о каких домашних посылках для него не могло быть и речи. С Тигр а ном дело обстояло иначе: во-первых, единственная живая из всех его сородичей тетка жила в Ленинакане, и посылать в Тбилиси такие скоропортящиеся продукты, как, например, толма, было бы с ее стороны непростительной глупостью; а во-вторых, количественные и вкусовые показатели ежедневного рациона Тиграна на воле значительно уступали соответствующим показателям тюремной пищи, поэтому он не испытывал никакой потребности в налаживании гастрономических связей с внешним миром. Более того, Тигран доверительно сообщил мне, что, будучи на воле, он скучает по "казенной пище" и не дождется дня, когда сможет вновь насладиться ароматами тюремной кухни, ставшими ему родными и милыми.

...Пока я читал и перечитывал записку матери, Шошиа, потирая руки, накрывал на стол. Посылка каждый раз сопровождалась небольшой запиской, содержавшей перечень присылаемых продуктов.

"Сынок, посылаю тебе:

1) хлеб - 1 шт.

2) котлеты - 8 шт.

3) зелень - лук, чеснок, тархун, цицмати, редиска - по 1 пучку.

4) яблоки - 4 шт.

5) колбаса - 1 шт.

6) сахар - 1 пачка.

7) табак - 2 пачки.

Извини меня, родной. Целую, мама".

Письмо было написано на тетрадном листке красивым крупным почерком. Перечитывая его, мне хотелось не есть, а плакать...

- Прошу уважаемое общество к столу! - пригласил нас Шошиа.

Я спрятал записку в карман и подошел к столу. Подсели и остальные. Некоторое время мы молча взирали на разложенную снедь, словно ожидая благословения священника.

- Начинай! - обратился ко мне Шошиа.

- Почему я?

- Потому что это гостинец от твоей матери. Начинай, а то я подавлюсь слюной!

- Уважаемый Исидор, начните вы! - попросил я.

Исидор взял крупный сочный стебель цицмати, сложил его вчетверо, обмакнул в соль и стал есть с аппетитным хрустом. Не в силах больше сдерживаться, мы набросились на еду. Насыщались жадно, торопливо. Когда голод был несколько утолен, мы стали есть медленнее, смакуя каждый кусок, наслаждаясь пищей. Скоро на столе остались три котлеты и малюсенький кусок колбасы.

- Быстро кончилось! - сказал я, словно оправдываясь.

- Ты съешь целую котлетку, мы возьмем по половинке, - решил Девдариани.

- Твоя мать думает, наверно, что ее посылку ты съедаешь один! сказал, смеясь, Тигран.

- Наверно...

- Хотя бы и так. Восьми котлеток не хватит и одному! - заявил Шошиа. У меня больно сжалось сердце. Я представил себе, как уставшая, осунувшаяся мать после работы идет на базар, подходит к прилавку в мясном ряду и долго упрашивает мясника - огромного, пузатого, с вытаращенными глупыми глазами детину - уступить ей подешевле валяющиеся на прилавке обглоданные кости.

- Много мяса стоит много денег, Шошиа! - сказал я, с трудом сдерживая себя, и, чтобы не сорваться на крик, отправил в рот свою долю котлет.

- Деньги? Денег, дорогой мой, сколько угодно! Во-о-о-т их сколько в одном месте! - Шошиа провел рукой поверх бровей.

- Где же это? - поинтересовался Тигран.

- У льва в заднице! Засунь руку и вытаскивай! - объяснил Шошиа.

- Так просто и вытаскивать? - усомнился Тигран.

- Вот именно! - Шошиа закатал правый рукав. - Засунь и вытащишь!

- Грязный ты человек, Шошиа, тьфу! - плюнул Тигран. - Поделом тебе! Сиди в этой вонючей клетке!

Шошиа взял со стола уцелевшую чудом головку редиски, положил ее на ладонь, словно Гамлет извлеченный из могилы череп, ткнул в нее указательным пальцем правой руки и начал:

- Вот, друзья мои, точка, которая сегодня подытожила всю мою жизнь! Горе тебе, бедный Шошиа! Горе вам, золотые мечты и видения моей юности! Горе тебе, колесо моей судьбы! С каким трудом поднял я тебя на гору и как бесповоротно, как безжалостно ты скатилось вниз! Увы!.. Из сорока лет моей жизни тридцать я жрал черный хлеб, лук, редиску и горчицу. Тридцать лет мне грезились белый хлеб и сливочное масло, икра и шашлык из молодого барашка, филей и бастурма, перепела и фазаны, двухэтажный особняк с облицованными мрамором ванной, кухней, туалетом, черный лимузин и белая дача на берегу моря, красивая жена и краснощекие дети! Тридцатилетние грезы я за десять лет превратил в явь! И в какую явь! Кто из вас ел икру трех сортов - черную, красную, желтую? Кто из вас ел жареное сливочное масло? Вам приходилось платить парикмахеру за бритье десять рублей? А зурну вы затыкали сторублевой бумажкой? То-то! Знаю, этот простачок Тигран спросит у меня: "Откуда столько денег, Шошиа?!" Оттуда, дорогой мой! Из львиного зада! Что ты хочешь сказать, Девдариани? Что и вы таскаете деньги из львиного зада? Не спорю. Но вы таскаете руками, а я головой! Самое большее, лев у вас откусит руку, а мне он отгрызет голову! Чувствуете разницу? Что? Вы спрашиваете, уважаемый Исидор, чем все это кончится? Увы! Ничем хорошим! Я теперь мечтаю о тех же, опостылевших мне за тридцать лет, черном хлебе, луке, редиске и горчице! Вместо двухэтажного особняка теперь у меня стокомнатная квартира, вместо мраморной ванной - параша, вместо красивой жены и краснощеких детей - вы, сволочи и мерзавцы, чтоб вам всем провалиться!.. Есть еще вопросы, уважаемый Исидор? - Шошиа низко всем поклонился и умолк.