Четыре сезона - Василий Романович Копытцев Страница 22

Ударил барабан.

Амели сбросила корону и, обмотав лицо тканью, двинулась к стеклу, покачивая бёдрами.

Рассыпался бубен.

Амели закинула ногу и, покачивая ловким тазом, расстегнула трусики и скинула их в темноту.

Упала флейта.

Амели развернулась спиной и ушла в темноту, откуда её прекрасные плечи и ягодицы вскоре выловил свет. Повернувшись боком, она приспустила ткань с плеча, поиграла ею и так же легко и бесшумно отбросила её в пасть темноты.

Скрипка сорвалась на крик.

Под её нервные раскачивания Амели затрясла грудями и коснулась пальцами лобка. Сделав несколько сдавленных вдохов, она умело водила руку кругами, пока через стекло до Марка не донёсся лёгкий вздох удовольствия. На пальцах у неё появилась странная скользкая и вязкая жидкость. Амели вжала нежный животик и, поднеся пальцы к губам, облизала их.

Сжав свои будто изваянные из камня груди, она закрыла глаза и потёрла их друг о друга. Стикини с шелчком один за другим соскочили, обнажая пепельно-серые соски.

Музыка дала последний нервный аккорд и разразилась артефактами и абберациями, успокаиваясь и уступая место тишине.

***

Марк отошёл от оцепенения и не без смущения отметил боль от каменной эрекции.

Нери, воспользовавшись паузой, вылетела сквозь третью и вторую ступени и, сорвав гигиеническую маску, рассталась с обедом выпустив его прямо в холодную раковину.

Ами и Марк остались наедине. В первый раз в жизни.

IX

Проведя за беседой в общей сложности час, Марк покинул Амели. Найдя Стардаст в коридоре за первой ступенью безопасности, он вывалил:

— Напоминаю о нашей сделке.

Нереида промолчала.

— Если проболтаешься, твои коллеги по цеху всё узнают и тогда… в лучшем случае тебя запрут в клетке и отдадут на растерзание всяким богатым обдолбанным фрикам. А в худшем… в худшем случае тебя отдадут учёным. Над тобой будут ставить опыты, травить тебя химикатами и газом, а потом, попользовавшись, выкинут на помойку, как целлофановый пакет с прокисшей мочой.

В ответ молчание.

— Никаких прав человека нет, есть лишь право сильного…

— Читай «богатого»…

— Богатого — согласился Марк — Или богатой.

— Женщины на такое не способны!

— Это смеешь мне говорить ты?!

Марк вскипел.

— Ты мне противна. Ты… ты омерзительна. Ты, ты… — он не находил слов — бесполая гадюка. Ты продаёшь таких же как ты…

— Ты чудовище!

–..людям, которых ненавидишь. Ты… ты хуже, чем негры, в семнадцатом веке продававшие своих белым людям. Ты… будь твоя воля, ты и меня бы продала.

— Из тебя получился бы неплохой шут.

— Захлопнись!

Больше им ничего не оставалось.

Через минуту к ним подошёл владелец фирмы. Он пожал ватную руку Марка и спросил:

— Я полагаю, наша Амели наконец-то переезжает? Мисс Стардаст рассыпалась мне о вас в самых благоприятных рекомендациях, так что со своей стороны я не вижу никаких пре…

Марк перебил:

— Да. Сделка состоится.

X

На званом вечере, устроенном в честь дня рождения Роджера Вайта собрались все бывшие партнёры, школьные друзья и некоторые из его родственников, которым деньги позволяли выглядеть менее-более удобоваримо для таких мероприятий.

В 11:30 вечера к воротам подъехал иссиня-чёрный электромобиль с двумя белыми полосами. Из которого вышли две фигуры: белая в золотом и чёрная в чёрном.

Своим неожиданным и ярким появлением пара поразила всех присутствующих. Впервые Марк чувствовал своё белое клеймо не наказанием, а отметкой гордости. Он бравировал им, строил глазки, играл бровями и широко и злорадно улыбался.

Вот, что он думал:

В моих руках щёлка, в которую эти черви не смогут пролезть. На неё они не могли взглянуть, даже фотографий её больше нет ни в одном альманахе, ни на одном из сайтов, лишь обрывки слов о её неземной красоте. Но теперь она МОЯ. И сегодня ночью я ей овладею.

Вот, что думала она:

Так много света, ещё чуть-чуть и я в обморок упаду. Куда он меня ведёт? У него такие сильные и… в то же время нежные руки. Неужели он… влюблён? Нет, быть того не может, это было бы слишком хорошо. Но кто все эти люди? Они так удивлены, похоже, они нас знают. Как жаль что мы сейчас не одни. У меня столько вопросов.

Отвешивая лёгкие поклоны, они дошли до столика с пуншем и игристыми винами, у которых тёрлись виновник торжества и вся свора его прихлебателей со своими жёнами.

— О, Мааарк! — наигранно воскликнул Роджер — и ты остепенился?

— Если и есть различия в степенях, то у меня она докторская.

Марк повернул краник и налил себе в резной стакан пунша из гигантского аквариума, где плавали странные рыбки с длинными, как ленты у танцовщиц, хвостами.

— Ну и как она тебе в постели? — нескромно поинтересовался Роджер и вся его братия нервно захихикала, как стая гиен.

Парад мелких щёлкающих пузырьков напомнил Амели свою родную барокамеру, свою уязвимость. Смущённый румянец украсил её милые щёчки. Она отвернулась от любопытных взглядов и прижалась к Марку. Волосы встали на нём дыбом. Но очень скоро он пришёл в себя, натянул холодную улыбку и ответил.

— Ещё не пробовал. Но уверен, что всяко лучше, чем лечь в койку с семь раз порезанным и перешитым бабуином.

Старая женщина со следами многих пластических операций — подтяжек и срезов — округлила глаза и со злым недоумением посмотрела на своего мужа. Взгляд её как бы спрашивал — ну, ответь же ему что-нибудь!?

Японец, похожий скорее на старую ящерицу в очках, промычал что-то невнятное. Он всё никак не мог найти подходящие слова.

Марк, воспользовавшись заминкой, стал проходиться по более мелким сошкам. Он вульгарно, но метко поносил продажных женщин, обществу которых давно уже не были рады такие же продажные мужчины. Кончив, он довольно отхлебнул, с презрением смотря на своих противников через искажённое дно стакана. На секунду он и сам поверил в обрисованную собой карикатуру. Сквозь резное стекло все они казались мало похожими на людей — гигантские головы, огромные кривые глаза, маленькие зубы, носы — две точки, крошечные подбородки.

Осьминоги, ящерицы, кобры — и ни одного человека.

Марк оторвался от напитка и улыбнулся.

Роджер решил не ужесточать конфликт и свести всё к шутке.

— Воот, узнаю своего старого друга! А ты не растерял хватку, уголёк. Я смотрю, в тюрьме ты научился крепко хлестать языком. Однако позволь спросить — он налил стакан