Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести) Страница 24

- Ну, все, - говорит, - все наши в сборе! Помчались мы по шоссе.

- Неправильно едем! - Леха говорит.

- Зато красиво!

Вдруг выскакивает из кустов человек с полосатым жезлом, останавливает.

- Да я из ваших прав, - говорит, - вологодские кружева сейчас сделаю!

- А у нас нет еще их, - отвечаем.

- Ых! - зубами только скрипнул и компостером со злости дырку в своем рукаве пробил.

Потом поставили мы машину во дворе, а сами долго пили у меня чай...

- Я тут думаю все, - вздыхая, Леха говорит. - Делаем свое дело с наслаждением да еще получаем за это наслаждение деньги. Морально ли это?!

- Норма-ально! Пойми: существует новое направление в архитектуре. И кто лежал у его истоков?.. Вернее, не лежал, а стоял... Я! То есть ты, ты!

После этого мне еще от института квартирку дали. Долго ждал я - и тут дали.

По такому случаю мы выпили слегка с Лехой. Дня не совсем одобрительно нас встретила.

- Вот, - Леха говорит, - гению нашему квартирку дали!

Метнула она на него взгляд, обозначающий, видимо: "А почему не тебе?"

Но Леха взгляда этого не заметил, говорит:

... Только вот мебели никакой у него нет, может, подарим ему наш пуфик, все равно мы им не пользуемся давно?

Метнула на него взгляд, молча ушла. Потом, начал я уже домой собираться, в комнату заглянул с нею проститься, гляжу: стоит она перед пуфиком на коленях и сигаретой прожигает в нем дыры!

Вынесла мне пуфик - из дыр еще дым идет!

- Пожалуйста, - говорит.

Привез я его домой, поставил... Ничего! Все-таки вещь.

И тут ошеломляющее известие: нас с Лехой, как подавших уже надежды специалистов, посылают на полгода в Болгарию на стажировку!

Леха обрадовался:

- Ну, наконец-то! Наконец-то я съезжу за рубеж, красивых вещей Дийке привезу, как она мечтала!

День спустя выясняется: необходимо медицинское освидетельствование.

- Так я и знал! - горестно Леха говорит. - Так я и знал, что не выйдет ничего, давно уже чувствую себя неважно!

- Спокойно! - отвечаю.

Назавтра отправились мы с ним сдавать на анализ мочу. Было ясное осеннее утро.

Леха задумчивый шел, потом говорит:

- А давай поменяемся мочой!

- Зачем?!

- Ну так. Чисто дружески.

- Давай!

Поменялись пузырьками, перевесили ярлычки. Через неделю интересуемся анализами, нам говорят:

- Вы (то есть я) можете ехать куда вам угодно, а вы (то есть Леха) по состоянию здоровья ехать никуда не можете.

Раскрыл я только рот, чтобы сказать, что все наоборот, что это я, оказывается, больной, а Леха здоровый... Леха выталкивает меня в коридор.

- Молчи! Понял, молчи! - шипит. - Узнают про наш обман, обоих не пустят, а так уж хоть ты поезжай... Ладно уж!

Уговорил все-таки меня, но, видно, и обиделся, что я согласился.

Сначала не хотел я ехать, потом подумал: "А почему, собственно, не я? Работаю нормально. Знаю языки. Характер отцовский, бойцовский... Чем плохо?"

... Только вернулся я из Болгарии - в первый же вечер к Лехе. Подарки принес: ему рубашку, жене - свитер, дочурке их - блок жвачки. Сидел, долго рассказывал, как показалось мне, очень интересно.

Поздно уже вышел от них... Спускаюсь по лестнице и вспомнил: курточку свою у них забыл! То-то я ощущаю, что как-то неловко плечам.

Помчался наверх по лестнице, вижу - и дверь не закрыл. Только хочу войти - слышу глухие их голоса.

- Его, что ли, курточка? - Леха спрашивает.

- Его! - Дня говорит. - Давай мни!

Тут я чуть прямо на лестнице в обморок не упал.

Я-то считал, что они меня любят, а они, оказывается, ненавидят, даже курточку мою спокойно не могут видеть!

Приехал я к себе домой, часа два по комнате бегал, успокоиться не мог.

И примерно после этого дня стал я чувствовать себя иногда нехорошо. Какая-то тяжесть по утрам в желудке, потом вдруг резкая боль, словно кто-то нож втыкает в живот. И все чаще стало прихватывать. То и дело сидишь, скорчившись, на скамейке, руками живот обняв, прикидывая на глазок, как бы до следующей скамейки добраться!

Однажды остановился я передохнуть, стал "Медицинскую газету" читать. Почитаешь, закроешь глаза... в темноте зеленые буковки мерцают.

Снова открываешь глаза, читаешь: "...серповидная опухоль в низу живота... увеличение опухоли к вечеру... боль при длительной ходьбе".

"Что ж это? - вдруг я опомнился. - Ведь это же у меня! Все думал так, ерунда, а оказалось - болезнь, и вот даже в газетах про нее пишут".

Вспомнил еще, как Леху по моему анализу в Болгарию не пустили.

Все ясно.

Стал двухкопеечную монету искать, чтобы знакомому одному врачу позвонить, - руки дрожат, никак в карман не попасть!

Рядом стоял покачивающийся человек.

- Двухкопеечную, что ли? Дам!.. Все равно мне некому теперь звонить-то!

Дозвонился знакомому своему врачу, приехал к нему, он говорит:

- Ну, поздравляю! Одной ногой уже, можно сказать, ты в могиле! Надо срочно оперироваться, иначе худо!

Утром пришел я в поликлинику, назанимал очередей - послали меня сразу же на анализ крови, рентген и прогревание.

Горбоносый мужчина из очереди спрашивает меня:

- Вы в какой конкретно очереди стоите?

- Да понимаете, - говорю, - предпочтения еще не отдал.

- Тройную игру ведешь? - озлобился он.

Хотел я тут даже четверную повести - над укольным кабинетом лампочка замигала, врываюсь туда... Протягиваю свои бумаги.

- Уколы, - говорят, - вам не прописаны.

- Не прописаны? - говорю. - Жаль.

Снова стал тройную игру вести. Лежу в кабинете процедурном на прогревании, а одновременно с этим еще в двух очередях стою! Какой-то я виртуоз!

Выскочил с прогревания, с ходу - на рентген: холодную резиновую раму прижали к груди... Выскочил с рентгена, а тут и на кровь моя очередь! Замечательно!

Выскакиваю я, сдав кровь, горбоносый мужчина мне говорит:

- Чего радуешься-то? Ведь ты больной!

Тут я, честно говоря, немного приуныл. "Ничего, - думаю, - может, вылечусь еще?!"

Перед больницей встал я рано, побрился, надел новую футболку, трусы.

"Надо пораньше, - думаю, - пойти, а то все лучшие койки разберут!"

- Ты, - мать говорит, - прям как на праздник собираешься!

- А как же? - я говорю.

Когда я пришел к больнице, ворота были еще закрыты. Я подождал.

Впустили наконец в приемный покой. Там говорят:

- Ну что, будем оперироваться?

- Сразу?

- Сразу.

Подзывают молодого гиганта в халате и шапочке.

- Познакомьтесь, - говорят, - ваш хирург.

- Федор, - подает он огромную ладонь.

- Привет, - говорю. - Как, много операций делал?

- Пока, - говорит, - только на покойниках.

- Как?!

- Вот так. Все к профессору рвутся, а у меня никто не хочет оперироваться. Так, видно, и не начну.

Сначала мне страшно стало, потом думаю: "Что же это я? Говорю всегда, что молодежь надо продвигать, а сам ей, получается, продвигаться не даю?"

- Все! - говорю. - Делай! Куда мне?

- Да подожди ты, - радостно Федя говорит. - Завтра еще оперироваться, сегодня процедуры будут!

- А-а-а... Жаль!

Переоделся в больничную байковую пижаму, быстро отправился вслед за Федей в палату.

- Здравствуйте, - бодро говорю.

Молчат. Только кто-то стонет в углу, пытаясь для приличия перевести стон как бы в кашель. Вдоль кровати у него с двух сторон вставлены доски, только тонкий нос торчит между досками, как из...

Лег я на свою койку, долго неподвижно лежал, глядя в потолок. Потом появилась мужеподобная сестра, басом говорит:

- Брили живот? Идите брейте! За вас никто этого делать не станет!

В тускло освещенной уборной брил я живот и плакал. Жалко все-таки умирать.

Потом процедуры были. Потом вечер настал. То есть в городе еще, наверно, гуляют вовсю, а здесь тусклый свет, тишина. Сосед на ближней койке храпит, волны от храпа идут по одеялу!

Вдруг зажегся яркий свет, сразу вошли много людей в белых халатах.

- Что?! - Сосед встрепенулся.

- На операцию, - ему говорят.

- Как, прямо сейчас? Можно хоть домой позвонить?

- Нечего звонить, все будет нормально!

Переложили его на длинную каталку, увезли.

Долго я лежал в темноте, смотрел на светящиеся свои часы. Час минул... два... Может, в другую палату после операции его увезли?

Понимаю, что надо выспаться, а не могу. Тянется обрывками не сон, а какой-то бред.

... В глухой темноте и тишине я спускаюсь куда-то по ступенькам, и чей-то знакомый голос на ухо говорит мне, что вот получил новую мастерскую, но света в ней нет и окон тоже.

- Хочешь пощупать последнюю мою работу? - спрашивает он.

Вытянув руки, я начинаю двигаться во тьме, которая оказывается вдруг бескрайней, бесконечной!

- ... Сюда иди, сюда... - слышится голос все глуше...

Я проснулся весь в липком поту и вдруг увидел на соседней кровати Дзыню: он лежал прямо в костюме, в ботинках, закинув ладони за голову.

- Вот так! - хвастливо произнес он, повернувшись ко мне. - Говорят, трудно в больницу лечь, коек нет. А мне это раз плюнуть: захотел - лег!

И так же внезапно исчез.