Константин Бальмонт - Том 6. Статьи, очерки, путевые заметки Страница 25

Когда первые Инки соединили первобытных жителей Перу в цельное, единое царство, Перуанцы находились на начальной ступени Всебожия. Последний инка Гарсилясо де-ля Вега, обращенный Испанцами времен завоевания в Христианство, описал в своей книге этих праотцев своих и постепенное введение, волею Инков, Солнцепоклонничества.

Обожали травы, цветы и деревья, – говорит Гарсилясо деля Вега. – Обожали высокие горы и великие скалы, горные ущелья, впадины пещер, голыши и разные камешки. Обожали животных, одних – за силу, других за хитрость. Кондора – за величину, сокола – за легкость, летучую мышь – за остроту зрения. Змеи у них были богами, ящерицы, жабы, и лягушки.

Не только четыре Стихии обожались, каждая в отдельности, но и все, что ими было образовано, как бы низко и нечисто оно ни было. И каждое племя гордилось своим происхождением от горы или реки, от кролика или лягушки, Сыны же Солнца, Инки, стали учить, что есть единый Бог, – тот, что горит золотым шаром наверху, что это он дает жизнь и все радости ее, и что великое есть различие между блеском и красотою Солнца и грязным безобразием жабы, лягушки и червей. Солнце вознесли Инки, как верховного Бога, Луну означили как сестру его и жену и как мать всех Инков, гром и молния получили почитание как слуги Солнца. В столице древнего Перу, Коско или Куско, был храм Солнца, и при нем Святилище Луны, Звезд, Молнии, и Грома. Храм этот был разукрашен всяческими драгоценностями, но кровля его была соломенная, – оттого ли, что Перуанцы не умели делать иных крыш, как полагает Гарсилясо, или оттого, что желтая солома естественно символизовала золотой цвет Солнца, как гораздо легче предположить. В этом солнечном храме не было идолов, а был лишь сделанный из золота диск Солнца. Он был такой огромный, что занимал весь передний фон храма от стены до стены. По ту и другую сторону образа Солнца находились тела старинных царей Перу, помещенные в храме, как тела сыновей Солнца, и забальзамированные неизвестным способом, так что казались живыми; они сидели в золотых креслах, поставленных на плиты из золота, с лицами, обращенными к народу, и лишь один инка Гуайна Капак, как любимый сын Солнца, был обращен лицом к Солнечному диску. Горница Луны была выстлана серебром, и там был образ Луны из серебра. Справа и слева были тела умерших цариц, с лицами обращенными к народу, кроме матери Гуайны Капака, которая лицом своим смотрела на Луну. Близь чертога Луны была горница, посвященная Утренней Звезде и Семизвездию, которое почиталось за причудливость сочетания звезд. Звезды были служанки Луны. Этот чертог был также устлан серебром, а потолок походил на звездное небо. Следующая горница была посвящена слугам Солнца, Грому и Молнии. Вокруг изображения солнечного храма была драгоценная оправа из изумруда и бирюзы. К храму в солнечные праздники шли процессии молящихся, и все молящиеся были босые. На большой площади, находившейся перед храмом, совершались солнечные и лунные пляски, коими Перуанцы связывали свою жизнь с плясками звезд и всех небесных светил. В саду, прилегавшем к храму, было пять водоемов, разукрашенных золотом. Сад этот весь был из золота и серебра. В нем были разные травы и цветы, растения поменьше и побольше, деревья значительных размеров, различные животные, змеи, ящерицы, улитки, бабочки, птицы, – все на своем месте в естественную величину, и все из серебра и золота. Там были фигуры мужчин, женщин и детей из серебра и золота. Все, что относилось к данному храму, было золотым и серебряным воплощением творческих лучей Солнца и Луны, и между всеми народами одни Перуанцы осуществили в действительности понятие золотой сон, как будто им пригрезилась сказка о золотой рыбке.

При солнечных храмах Перу, кроме золотого сада, были иные сады, в которых Инки вырастили колосья маиса, многозернистые, и научили Перуанцев превращать необработанные пространства в веселые пажити золотого зерна. При солнечном храме был также солнечный монастырь, лунная обитель, так называемый Дом Избранниц, где девушки царской крови посвящали себя Солнцу и служили ему многообразно, главным же образом пряли и ткали для Солнца тончайшие одежды.

Если Перуанцы строили в честь Солнца золотые храмы и создавали золотые сады, наши старшие братья, древние Индусы, запечатлели свое солнцепоклонничество в красивых гимнах. Ведийские гимны, прославляющие Индру, Марутов, Рудру, Вайю, и Агни, сплошь пронизаны Солнцем, грозовыми вихрями, шумящими ветрами, и пляской огня. Знаменитый гимн к Неведомому Богу, часто употреблявшийся верными для жертвенных целей, говорит:

В начале возникло Золотое Дитя,Едва родилось, тот ребенок царем был всего.Установил он и Землю, и Небо.Кто есть Бог, кому принесем мы жертву?Он, кто дает дыхание,Он, кто силу дает,Чье веление чтут все блестящие боги,Чья тень есть бессмертье, чья тень есть смерть.Кто есть Бог, кому принесем мы жертву?

Этот Бог есть светлое начало во всех его видоизменениях, небесных и земных. Солнечная сила, в лике ли Солнца, в лике ли светлого Неба, или в лике Грозы с ее Ветром, Дождем, Громом, и Молнией, или в лике земного Огня, самого любимого и самого верного из стихийных друзей земножителя. Правит миром Индра, бог светлого дня, коего конь есть Солнце, а красное сотоварищество суть Маруты, грозовые боги. Солнце – то колесо, то колесница, то конь, везущий колесницу, то светлый гений, сидящий в колеснице. Индра царит, а при нем три жителя трех миров: Могучий (Солнце), Неразрушимый (Огонь) и Подвижный (Ветер). Над ними же в Небе сияют светы. Сильный Индра, владеющий молнией, Он, что поет своим пламенем, как поэт своим ртом. Маруты – самосветящиеся, с пятнистыми ланями (тучами), земножитель слышит бичи их, когда в их руках они хлопают. По пути они в блеске растут. Маруты – как бешеные, Маруты – как птицы, Маруты – игральщики, ревуны с блестящими копьями, потрясатели, содружество юное с конями пятнистыми, в колесницах, наполненных молнией и звучащих красивыми песнями. Маруты – дождем тяжелые, одаренные дикою силой, как дикие звери – страшные, в мощи своей – пылающие, как вепри с клыками железными, как пламени яркие, на колесах златых летят, бурно-порывные, отвеяли прочь облака, Маруты – как соколы, Маруты – как лебеди, что несутся к гнезду своему.

Агни, земной Огонь, благ и добр к тем, кто добр к нему. Агни красен в лесах. Агни – маяк жертвы. У Агни красные кони. Агни – старейший бог и самый он юный. Где жертву приносят, он – там. Где моления возносят, он – там. Даятель сокровищ, полный мыслей, со славой блестящей, царь молитвенности, умножающий дом свой сиянием, вестник, певец, очиститель, мудрец, великий, безмерный, блеском богатый, чье знамя есть дым, первый живущий, четыреглазый, желанный, родной нам, всевладыка, веселый, бдительный, домохозяин, властитель блестящей добычи, с пламенным ртом, неотразимый и страшный, лучистоволосый, проходящий по воздуху по наилучшим путям, нестареющий бог с волосами огненными, средоточье людских жилищ, сберегатель драгоценностей, подобный сиянию Солнца, подобный живому дыханию, подобный войску великому, как любовник Зари, как малый ребенок услада домашних, как конь скаковой, быстролетный как мысль, Семиречью подобный, когда эти реки бегут в Океан, – это есть Агни, таков Огонь.

Женский лик Солнца – Аруша, Заря, Утро-Алая, Утро-Цветистая. Аруша, как Эрос, властительна. Аруша, как Эос, нежна, розоперстая Эос. Каждое утро она выходит, – и Ночь от Сестры, от Зари, удаляется, Темная Красной путь уступает. У румяной Аруши – две дочери: одна – облеченная в звезды, другая – одетая в Солнце. Аруша утреннее Солнце с красивыми крылами. Утренний час отойдет, и она улетает, и дневное светит Солнце. Солнце своими лучами чувство дает бесчувственному, темное делает светом, чего разобрать нельзя, делает четким, дальнее близким становится, неизмеримое – зримым, нестройное – стройным, уродливо-страшное – уравномеренным, вдвинутым в точность пределов, размеченных мыслью, ложная даль приближается, ложная близь отдаляется, означается верность пространства и правда дорог.

Ветер, Вайю, красивый, освежительно веющий, начинает сгущать облака, чтобы выманить к пляске Молнию, и ее верный молельник поет:

Вайю впрягает двух рыжих коней,Вайю впрягает двух красных коней,Вайю в свою колесницу впрягает двух быстрых коней,Чтоб ее нести под ярмом,Сильных впрягает в свою колесницу,Чтоб ее нести под ярмом.Утро, проснись,Как спящую девушку будит любовник,Пробуди и Небо и Землю,Да сияет во славу Заря.Для тебя в отдаленьи блестящие зориРасстилают одежды красивыеВ домах своих,Одежды в лучах своих,Красивые в новых лучах своих.

Леопарди сказал: «Человек всегда состоял из тех же самых элементов». И правда, есть области в мире и в человеческой душе, где человек и человек всегда встретятся и всегда повторят то же слово, точно оно заколдовано достоверным талисманом. Египетский образ, – Солнце глаз Гора Утроликого, Солнце и Месяц – правый глаз и левый глаз Солнцеликого Ра, – мы найдем на всей Земле. Люди, какого бы то ни было времени и какой бы то ни было страны, всегда сравнят Солнце и Луну с глазом, не только по простому подобию их в форме, но и потому, что в этом сравнении с глазом, с самым дорогим, что есть для нас в лице, и самым правдоподобным пребыванием духовной силы человека, сказывается сердечная наша любовь к золотому Солнцу и серебряной Луне. «Солнце – глаз Гора, Солнце – глаз Ра», сказал древний Египтянин, а «Зенд-Авеста» скажет: «Солнце – глаз Агурамазды», Эллинские трагики скажут: «Солнце – глаз Неба», и древний Германец скажет: «Солнце – глаз Вуотапа». Глазом Неба назовут Солнце Христианские отцы церкви и гений Англии, Шекспир, поэт «Новой Жизни», Данте, и современные жители Мадагаскара.