Три судьбы под солнцем - Сьюзен Мэллери Страница 25

Бостон покраснела и стерла с пальцев пигмент.

– Это дар. Я здесь ни при чем.

– Думаю, по большей части это твоя заслуга. Ты упорно трудилась, чтобы отточить мастерство. Мы все рождаемся с талантами, но посмотри, чего ты достигла.

Бостон сжала губы, затем посмотрела на Энди и выдавила улыбку.

– Ты очень милая, и я это ценю. Так себе работа, – сказала она, указывая на рисунок. – Но я рада, что тебе нравится. Я застряла на какое-то время, и это…

– Если ты о росписи стен, не беспокойся. Я знала, что ты художник, но не представляла, насколько гениальный. Этот проект явно не заинтересует тебя.

– Нет-нет, – быстро сказала Бостон. – Дело совсем не в этом. Я действительно хочу предложить тебе несколько эскизов. Но я не могла их сделать, не могла ничего нарисовать. – Она помолчала, затем расправила плечи. – У нас с Зиком год назад родился ребенок. Лиам. Такой красивый, смышленый, счастливый, и… – Она сглотнула, борясь с комом в горле. С комом, не со слезами. Слез не было. – Он умер почти семь месяцев назад. Порок сердца. Мне сказали, что такое случается. Лиам таким родился, и это был лишь вопрос времени. Это не было генетическим заболеванием или чем-то, что можно обнаружить. Однажды его сердце просто остановилось. – Бостон уставилась на траву. – Я держала его на руках. Только что он улыбался мне, а в следующую секунду умер.

Энди сжала ее руку.

– Мне так жаль. Потеря ребенка – это неописуемая боль.

«Наверное, она это знает», – подумала Бостон, оценив доброту. Работая педиатром, Энди страдала из-за смерти пациентов и боли их родителей.

– Я рисую его, – прошептала Бостон. – Снова и снова. Я рисую его, и это меня успокаивает.

– Уверена, что так он как будто с тобой. Ты создала его в своем теле, а теперь воссоздаешь в своем сердце.

Бостон уставилась на нее.

– Да. Так и есть. Вот что я делаю.

То, чего Зик не может или не хочет понять.

– Не могла рисовать ничего другого с тех пор, как он умер, так что это… – Она указала на рисунок. – Это что-то вроде прорыва.

– Я так рада. – Энди сжала ее пальцы, затем отпустила их.

Бостон знала, что еще далека от выздоровления, но чувствовала себя так, словно сделала первый шаг. После нескольких месяцев топтания на месте движение вперед казалось чудом.

– Может быть, теперь я смогу заняться фреской для тебя.

– Не торопись. К тому же ты всегда можешь отказаться от работы. У меня такое чувство, будто я попросила Пикассо помочь мне покрасить ванную.

Бостон рассмеялась. Вышло немного хрипло, но это было приятно.

– Я была бы рада помочь тебе с ванной.

– Я собираюсь позволить Уэйду и его работникам с этим разобраться. – Энди сделала паузу. – Уэйд кажется хорошим парнем.

– Так и есть. Ты уже познакомилась с его дочерью?

– Нет.

– Она классная. Ей двенадцать, это считается трудным возрастом. Но она по-прежнему все та же милая девочка, какой была всегда. Уверена, вы скоро познакомитесь. Она лучшая подруга старшей дочери Дины. – Ее взгляд упал на оставшиеся мини-кексы. – Мне лучше отнести их домой, а то Дина увидит и набросится на меня с граблями. – Бостон усмехнулась. – Она не разрешает детям есть сахар.

– Серьезно?

– Никакого сахара, никаких переработанных продуктов. Только то, что готовит она сама.

– Вот это самоотверженность.

– Никто не может отрицать, что она преданная мать.

«Мать, у которой пятеро детей», – подумала Бостон, чувствуя, как возвращается серость. Разве это справедливо?

Она с трудом поднялась на ноги.

– Спасибо, что позволила испортить твою вечеринку.

– Мы тебе очень рады, – отозвалась Энди. – В следующий раз я буду готова к компании. Припасу печенье и лимонад.

– Девочкам понравится. Только убедись, что Дина не видит.

– Она слегка пугает меня, – призналась Энди.

– Меня тоже.

Бостон собрала вещи и направилась домой. Ее взгляд упал на рисунок. На лица и цвета. То, что всего несколько минут назад казалось таким исцеляющим, внезапно обернулось предательством. Она ворвалась в дом, вывалила все на стол, вырвала лист бумаги из блокнота и аккуратно разорвала на две части. Потом на четыре, потом на шестнадцать. Когда от него остались кусочки не больше конфетти, она выбросила обрывки в мусорное ведро.

Пять минут спустя Бостон сидела в мастерской с карандашом в руке. Она рисовала не задумываясь: спящий ребенок быстро обретал очертания.

Глава 10

Злости оказалось гораздо больше, чем ожидала Дина. Колин большую часть последних двух недель был в разъездах, а в прошлые выходные они почти не разговаривали. Она говорила себе, что начинает привыкать к тому, какой станет жизнь после развода, но знала, что это ложь. Муж отдавал ей зарплату, обеспечивал материальную стабильность. Если они расстанутся, она будет по-настоящему предоставлена самой себе, черт бы его побрал.

Так что Дина продолжала злиться. Это оказалось легко, и она на самом деле начала чувствовать себя лучше. Позволив вскипеть внутренней ярости, она поняла, что злилась уже давно. Годы. Не только на Колина, но он был удобной мишенью и к тому же заслужил это.

– Мне нравятся ее волосы, – сказала Люси, накрывая на стол. – Она говорит, что родилась с вьющимися волосами. Я бы тоже хотела иметь кудряшки.

Дина понятия не имела, о чем говорит дочь.

Или о ком. Скорее всего, о какой-нибудь школьной подружке. По крайней мере, у Люси появились подруги. Это уже кое-что. С Люси всегда было трудно. Тихоня, да еще эти очки. Как бы то ни было, она слишком мала для контактных линз, а когда Дина спросила о лазерной коррекции, врач Люси уставился на нее так, будто она предложила поставить ей пиявок.

«Никому не понять», – подумала Дина, проверяя, как жарятся в духовке две курицы. Пятеро детей. О чем она только думала? У кого сейчас пятеро детей? Конечно, она хотела только двоих. Мальчика и девочку. Но каждый раз, родив дочь, преисполнялась решимости родить сына. Потому что так делали все. Когда появились близнецы, она сдалась.

Она любила своих девочек. Всех. Но пятеро… С каждым новым днем она чувствовала себя все более подавленной.

Дина потянулась за бокалом шардоне. Она открыла бутылку несколько дней назад. Допьет ее до того, как вернется Колин, а затем откроет новую на ужин.

Она сделала глоток и поставила бокал, посмотрела на раковину. Ей отчаянно захотелось вымыть руки, почувствовать гладкое мыло, теплую воду. Чтобы смыть всю боль и неуверенность, с которыми ей приходилось сталкиваться. Только кожу на руках уже покрывали язвочки, а костяшки пальцев потрескались. «Слишком явно, все заметят», – подумала она. Нужно быть сильной. Она не могла дать Колину повод забрать больше, чем он уже забрал.

На лестнице послышались шаги.

– Папа вернулся! – закричала Мэдисон, бросаясь к входной двери. Ее спальня выходила окнами на передний двор, так что она всегда узнавала об этом первой.

Люси бросила столовые приборы и