Всё, что мы потеряли - Элис Келлен Страница 25

Я освободил письменный стол и решил заниматься другими вещами. Потом мы еще немного поболтали обо всем и ни о чем, о жизни, ну ты знаешь своего отца. Когда он ушел, я провел весь вечер на террасе, считал звезды, выпивал и думал…

— Мне будет больно, — прошептала Лея.

— Да. Потому что в ту ночь я понял, что глупо быть несчастным. А еще, несмотря на боль, нужно двигаться вперед, ты тоже к этому придешь. Я осознал, что нужно наслаждаться каждым днем. Я подумал, что лучший способ сделать это — заниматься тем, что мне нравится: серфинг, море, солнце. А затем я начал импровизировать. Я входил во вкус, маленькие радости, музыка, спокойствие. Я выбирал то, что наполняло меня.

— Но меня ничего не наполняет, Аксель.

— Это не так. Тебя наполняют много вещей, но все они связаны с твоим прошлым, с твоими родителями, и ты не хочешь туда возвращаться, стараешься избежать этого, но самое любопытное, что… ты цепляешься за тот момент. Это забавно, ты никогда об этом не думала?

Лея смотрела на волны, а утреннее солнце согревало ее лицо, и свет и тень играли на ее лице, как на холсте. Я снова почувствовал это покалывание на кончиках пальцев. И я опять подумал, что кто-то должен нарисовать ее в это прекрасное мгновение: как она сидит на доске с прямой спиной и грустным взглядом.

— Я думаю, что ты прав. Но я не могу…

— Всему свое время, Лея, поверь мне.

— Как? Если всегда больно. Всегда.

— Есть три способа прожить жизнь. Одни люди думают только о будущем. Я уверен, ты знаешь таких: они проводят дни, переживая из-за того, что еще не случилось, — например, из-за того, что могут чем-то заболеть. У них всегда есть цели, хотя их больше радует факт достижения, чем то, чего они достигли. Обычно они экономят. Вроде как ничего плохого в этом нет, но все ради «большого путешествия, которое мы совершим когда-нибудь» или «дома, который мы купим, когда выйдем на пенсию».

Слабая улыбка тронула уголки ее губ.

— Похоже немного на твою маму, — сказала она.

— Моя мать сто процентов такая. Неплохо смотреть в будущее, но порой печально, потому что… а если завтра с ней что-то случится? Она уже двадцать лет мечтает съездить в Рим, отец предлагал ей несколько раз, но она всегда находит отговорку. Если следовать ее логике, путешествие не приоритет, а просто прихоть. И да, черт возьми, ей бы стоило снять со счета деньги, уехать и прожить это приключение сейчас, в этом месяце.

— Ты прав, — согласилась Лея.

— Затем идут те, кто живет прошлым. Люди, которые страдали, которым сделали больно или с которыми произошло что-то. Они застопорились в уже не существующем настоящем, и я думаю, что это самое чертовски грустное из всего. Знать, что этот момент, этот голод, который всегда с ними, не существует и только живет в их воспоминаниях.

— Это я, не так ли? — спросила она очень тихо.

— Да, это ты. Жизнь движется, а ты осталась там. И я понимаю это, Лея. Я знаю, что после случившегося ты не могла поймать этот импульс и подняться. Более того, ты и не хотела. Я думал над этим все дни. Понимаю, что тебе было проще отказаться от чувств, чем испытывать боль, и тогда, я полагаю, ты просто приняла решение. Так?

— Не знаю, не могу сказать, что был конкретный момент…

— Ты уверена? Ничего не привело к этому?

Я помнил первые дни после аварии. Лея лежала в больнице, кричала и плакала на руках у моей матери, которая прижимала ее к себе и успокаивала. Она вся была болью… в максимальном выражении. Именно так, как это чувствовал бы любой человек, который только что потерял двух самых дорогих людей.

Потеря — это всегда так. Боль. Скорбь. А затем, с течением времени, ты зализываешь раны, принимаешь произошедшее и изменения, которые предполагает твоя жизнь: то, что ты оставила позади, и последствия этого.

Она так и не решилась на этот шаг.

Она осталась внутри скорби. Лея столько времени пропитывалась этой болью, что часть ее подсознательного, должно быть, решила, что будет проще построить стену отчуждения и таким образом обрести покой.

— Я тебе уже сказала. Не было какого-то момента, который бы четко отделил до и после, — ответила она, и я понял, что говорит она искренне. Лея схватилась за доску, когда нас тряхнула чуть более сильная волна. — Есть еще один способ, третий. Расскажешь?

— Настоящее. Ты можешь хранить воспоминания, это нормально, а также время от времени думать о будущем. Просто ты не должен мысленно находиться ни в том, что уже произошло, ни в том, что неизвестно, а должен оставаться здесь, в настоящем.

— Это ты. — Она улыбнулась мне.

— Я пытаюсь. Посмотри вокруг: солнце, цвет неба, море. Черт возьми, неужели это все не кажется тебе классным, когда ты останавливаешься и смотришь? Почувствуй, Лея. Воду, запах пляжа, теплый ветер…

Она закрыла глаза, и ее лицо расслабилось, потому что она была рядом со мной. Она чувствовала то же, что и я, проживала этот момент и находилась здесь и сейчас, как кнопка, которую ты втыкаешь в стену, и она никуда оттуда не двигается, ни вперед, ни назад, никуда.

— Не открывай глаза, Лея.

— Почему?

— Потому что сейчас я покажу тебе кое-что важное.

Она спокойно сидела. Вокруг тишина, море и солнце, выплывающее из-за горизонта. Посреди этого спокойствия я засмеялся и, прежде чем Лея поняла, скинул ее с доски.

Она быстро выскочила из воды. Заорала:

— Зачем ты это сделал?

— А почему бы и нет? Мне стало скучно.

— Что с тобой не так?

Она бросилась ко мне, и я позволил ей притопить меня, а потом утащил с собой на дно. Мы выплыли спустя несколько секунд, Лея кашляла, а я все еще улыбался. И в этот момент, когда солнце почти взошло, я понял, как близко