Лев Толстой - Том 20. Избранные письма 1900-1910 Страница 27

С совершенным уважением остаюсь готовый к услугам

Лев Толстой.

6 апреля 1907.

Книгу вашу я получил и прочел, и при чтении ее оправдалось мое предположение о моей некомпетентности в астрономических соображениях*. Тоже и по отношению автора откровения. Вообще должен сказать, что предмет этот мало интересует меня.

Другое дело ваши записки, которые я прочел с величайшим интересом и удовольствием*. Очень сожалею, что нет их продолжения.

Л. Т.

11 апреля.

168. М. А. Стаховичу

1907 г. Апреля 15. Ясная Поляна.

Милый Михаил Александрович,

Просьба к вам. Есть писатель Семенов, очень хороший и далеко не оцененный, особенно в первых его вещах. Как и вся наша братья, он пишет что дальше, то слабее. Но не в том дело. Ему запрещен въезд в Россию*. Это ему очень тяжело. Не можете ли помочь ему: попросить Столыпина или кого еще. Я не думаю, чтобы его присутствие в России угрожало тому беспорядку, который так заботливо охраняется. Пожалуйста, сделайте, что можете, и не сетуйте на меня*.

О ваших занятиях в Думе ничего не пишу, потому что знаю, что и вы своим присутствием в ней исполняете только тяжелую обязанность*.

Дружески жму вашу руку.

Лев Толстой.

169. Д. В. Стасову

1907 г. Июля 7. Ясная Поляна.

Простите, пожалуйста, уважаемый Дмитрий Васильевич, что долго не отвечал на ваше письмо. Письма вашего милого брата почти все у моей жены в Москве. Она обещала, когда будет в Москве, исполнить ваше желание. Если здесь есть письма, то мы разыщем их и пришлем вам*.

От всей души желаю успеха вашему хорошему делу.

Готовый к услугам

Лев Толстой.

7 июля.

1907.

170. Вел. Кн. Николаю Михайловичу

1907 г. Сентября 2. Ясная Поляна.

Очень вам благодарен, любезный Николай Михайлович, за книги и милое письмо*. По теперешним временам мне особенно приятна ваша память обо мне. Пускай исторически доказана невозможность соединения личности Александра и Козьмича*, легенда остается во всей своей красоте и истинности. Я начал было писать на эту тему, но едва ли не только кончу, но едва ли удосужусь продолжать*. Некогда, надо укладываться к предстоящему переходу. А очень жалею. Прелестный образ.

Жена благодарит за память и просит передать привет.

Любящий вас

Лев Толстой.

2 сентября 1907.

171. Редакциям газет «Русские ведомости» и «Новое время»

1907 г. Сентября 17? Ясная Поляна.

Более 20-ти лет назад я, по некоторым личным соображениям, отказался от владения собственностью. Недвижимое имущество, принадлежавшее мне, я передал своим наследникам так, как будто я умер. Отказался я также от права собственности на мои сочинения, и написанные с 1881 года стали общественным достоянием.

Единственные суммы, которыми я еще распоряжаюсь, это те деньги, которые я иногда получаю, преимущественно из-за границы, для голодающих в определенных местностях, и те небольшие суммы, которые мне предоставляют некоторые лица для того, чтобы я распределял их по своему усмотрению. Распределяю же я их в ближайшей округе для вдов, сирот, погорелых и т. п.

Между тем такое распоряжение мое этими небольшими суммами и легкомысленные обо мне газетные корреспонденции ввели и вводят в заблуждение очень многих лиц, которые все чаще и чаще и все в больших и больших размерах обращаются ко мне за денежной помощью. Поводы для просьб весьма разнообразные: начиная с самых легкомысленных и до самых основательных и трогательных. Самые обычные — это просьбы о денежной помощи для возможности окончить образование, то есть получить диплом; самые трогательные — это просьбы о помощи семьям, оставшимся в бедственном положении.

Не имея никакой возможности удовлетворить этим требованиям, я пробовал отвечать на них короткими письменными отказами, высказывая сожаление о невозможности исполнения просьбы. Но большею частью получал на это новые письма, раздраженные и упрекающие. Пробовал не отвечать и получал опять раздраженные письма с упреками за то, что не отвечаю. Но важны не эти упреки, а то тяжелое чувство, которое должны испытывать пишущие.

Ввиду этого я и считаю нужным теперь просить всех нуждающихся в денежной помощи лиц обращаться не ко мне, так как я не имею в своем распоряжении для этой цели решительно никакого имущества. Я меньше, чем кто-либо из людей, могу удовлетворить подобным просьбам, так как если я действительно поступил, как я заявляю, то есть перестал владеть собственностью, то не могу помогать деньгами обращающимся ко мне лицам; если же я обманываю людей, говоря, что отказался от собственности, а продолжаю владеть ею, то еще менее возможно ожидать помощи от такого человека.

Очень прошу и другие газеты перепечатать это письмо*.

Лев Толстой.

172. В. Г. и А. К. Чертковым

1907 г. Сентября 26. Ясная Поляна.

Сейчас написал гору писем*, милые, милые друзья Галя и Дима и Димочка, и вам пишу последним. А пишу вам последним потому, что тем надо думать, что написать, не слишком уже наврать, а вам могу писать, что попало, вы всё поймете, если есть, что понимать, и всё простите, если нечего понимать или что плохо. Спасибо за ваше письмо из Москвы. Очень оно радостно было мне*. Сейчас получил от Перна письмо от 22. Он проводил*. Вы, верно, уж дома. Пишите. У меня все не по заслугам хорошо. Очень усердно работаю «Новый круг чтения» и начерно кончил*. Здесь Репин пишет портреты Софьи Андреевны и мой вместе. Пустое это дело, но подчиняюсь, чтоб не обидеть*. Был Поша*, вчера уехал. Я очень люблю его. У него в глубине очень хорошо. Гусева еще нет. Я обхожусь без него*. А вот Суворов*, юноша милый, помните его? Ждет. Очень, очень хорошо было нам лето это. Спасибо за это. А о будущем я не думаю.

Нового ничего не начал, а многое хочется. Статейку прощальную вчера поправил и послал вам*. Прощайте, милые друзья, все три.

Лев Толстой.

26 сент. 1907 г.

Гусев сейчас приехал*.

173. Л. М. Гребенникову

1907 г. Октября 13. Ясная Поляна.

Очень рад буду рекомендовать вашу книгу и почти уверен найти издателя, но для того, чтобы уверенно рекомендовать ее, надо ее видеть*.

Лев Толстой.

Ясная Поляна.

13 окт. 1907.

174. H. H. Гусеву

1907 г. Октября 27. Ясная Поляна.

Милый, милый, дорогой друг

Николай Николаевич,

Как ни близки вы мне были до того испытания, которому вы подпали*, вы мне теперь еще ближе и дороже: не только потому, что я чувствую свою вину, что все, что вы испытываете, по всей справедливости должен бы был испытывать я, но просто потому, что вы переносите и так хорошо переносите посланное вам испытание.

Не могу не чувствовать себя виноватым перед вами, так как те слова, которые ставят вам в обвинение, мои слова и мне надо отвечать за них. Знаю, что вы не укоряете меня, но все-таки не могу не просить вас простить меня и не изменять ко мне вашего дорогого мне доброго чувства.

Помогай вам бог перенести ваше испытание, не изменив самого драгоценного для вас вашего любовного отношения к людям, которые по каким бы то ни было мотивам делают или стараются делать больно своему любящему их брату.

Помогай вам бог.

Всегда любивший вас, а теперь, как сознающий свою вину перед вами, особенно нежно любящий вас друг и брат

Лев Толстой.

Думаю, что не нужно писать вам о том, что исполнить всякое поручение, желание ваше будет для меня успокоением и радостью.

Л. Т.

27 октября 1907.

175. И. Я. Гинцбургу

1907 г. Ноября 4. Ясная Поляна.

Любезный Илья Яковлевич,

Чувствую свою вину перед всеми друзьями Владимира Васильевича и прошу их, и в особенности Дмитрия Васильевича, простить меня*. Чувствую неповоротливость старости, а кроме того, я последнее время так поглощен, вероятно последней, кажущейся мне, как всегда, когда чем-нибудь сильно занят, очень важной работой*. Притом написать о Владимире Васильевиче и моих отношениях к нему было для меня трудно вследствие того недоразумения, которое было между нами. Недоразумение это было в том, что Владимир Васильевич любил и пристрастно ценил во мне то, чего я не ценил и не мог ценить в себе, и по своей доброте прощал мне то, что я ценил и ценю в себе выше всего, чем жил и живу*.