Ход королевой - Бернард Вербер Страница 28

– Сила ума в том, чтобы не совершать дважды одну и ту же ошибку. Или найти решение, не найденное в первый раз.

– Очень надеюсь, что эта победа побудит тебя вернуться за шахматную доску. Вижу, у тебя настоящий талант.

Еще не стихли аплодисменты, когда к организатору подходит человек в форме полицейского и что-то шепчет ему на ухо. Тот с недоуменным видом направляется к дочери премьера и что-то ей говорит. Выражение лица Маргарет Джей Каллаган резко меняется. Бросив последний раз взгляд в зал, она хватает сумочку и торопится к двери.

– В чем дело? – удивляется Моника.

– Какие-то семейные проблемы, – предполагает ее мать.

У организатора чрезвычайно встревоженный вид. Посовещавшись со своим окружением он, сбиваясь, говорит в микрофон:

– Леди и джентльмены, прошу вас сохранять спокойствие.

Этим он внушает всем беспокойство. Нет лучше способа породить тревогу, чем попросить спокойствия.

– Мы думаем… – лепечет он. – Наверное, это розыгрыш, но лучше поберечься, рисковать ни к чему…

Волнение в зале возрастает в разы.

Президенту шахматной федерации становится все труднее говорить связно.

– Мы получили предупреждение о подложенной бомбе.

Поднимается оглушительный крик.

– Сообщение якобы исходит от ИРА. Поскольку среди нас находится – вернее, находилась – дочь премьер-министра, мы вынуждены принять эту угрозу всерьез. Прошу всех организованно покинуть зал.

Появляются полицейские, чтобы помочь эвакуации, но это не предотвращает всеобщей паники. Люди толкаются, чтобы побыстрее добраться до единственного выхода из зала.

Монику и ее мать увлекает за собой толпа. Все одновременно бросаются в одном направлении, что вскоре приводит к образованию затора, когда никто уже не может сдвинуться с места. Сзади напирают, но впереди пробка. Люди стиснуты, как сельди в бочке.

В голове у Моники против ее воли включается счетчик плотности.

Нас уже пятеро на один квадратный метр.

Молодая жительница Нью-Йорка и ее мать не могут сделать ни шагу, они полностью зависят от людей вокруг.

Президент шахматной федерации, оставшийся на сцене, продолжает говорить в микрофон:

– Прошу вас, леди и джентльмены, не бегите все сразу к выходу, он здесь один…

Но никто его не слушает, каждый озабочен только спасением собственной шкуры.

Моника и ее мать чувствуют, что напор нарастает. Общее напряжение усугубляется из-за испуганных криков:

– ПРОПУСТИТЕ!

– ПОДВИНЬТЕСЬ!

Шестеро на квадратный метр, фиксирует счетчик в голове у Моники.

Ее стискивают все сильнее. Вскоре она перестает чувствовать под собой пол. Ее куда-то относит.

Направление мне больше не подвластно.

Рядом уже нет матери: Монику несет в одну сторону, Джессику в другую.

– Мама!

Монике уже трудно дышать, напор все усиливается. Вокруг все громче кричат, общая паника нарастает.

Семеро на квадратный метр.

Напор уже невозможно вытерпеть.

Настоящий кошмар!

Моника ничего не слышит, почти ничего не видит. Ее тело зажато над полом и болтается, как марионетка.

Мама…

Серебристые глаза девушки заволакивает пелена, она лишается последних сил и теряет сознание.

15

В номере гостиницы звонит телефон. Николь О’Коннор аккуратно снимает трубку.

– Наконец-то! Я услышал по радио сообщение и испугался, что ты могла оказаться среди жертв давки, – говорит с облегчением Руперт О’Коннор. – Похоже, там произошло что-то страшное! Как тебе удалось вырваться?

– Не волнуйся, папа, все хорошо. Я сумела выйти и вернулась в отель.

Отец радостно переводит дух.

– Я не знал, что подумать. Говорят, там был один-единственный выход, причем слишком узкий, потому что это зал для приемов, а не для спортивных соревнований, привлекающих много публики. Организаторы не предусмотрели такого наплыва. А тут еще дочь премьер-министра, вручающая кубки! Для террористов она – лакомая мишень. Ответственность за бомбу взяла на себя ИРА, отсюда приступ паники. Представь, что было бы, если бы в давке опрокинули и затоптали дочь главы правительства!

Николь ждет несколько секунд и спрашивает отца:

– Не знаешь, кто-нибудь погиб?

– Я слышал о множестве раненых. Некоторые сильно пострадали.

– Полагаю, это, в основном, англичане. Ты сам говорил мне, папа, что все эти люди – потомки тех свиней, которые преследовали наших предков. Они получили по заслугам, разве нет?

Руперт О’Коннор удивлен ее замечанием и легкомысленным тоном.

– Если бы дочь премьер-министра оказалась среди пострадавших, то это было бы справедливым возмездием, ты так не считаешь? – не успокаивается Николь, рассеянно теребящая свою плюшевую игрушку.

Отец молчит, не зная, что ответить.

– В общем, я рад, что ты цела и невредима, Никки, – произносит он наконец. – Подробности узнаю из выпуска новостей.

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: драма в Отфай

Это произошло в 1870 году.

Франция воевала с Пруссией.

Вдали от района боев, в деревне Отфай в Дордони, Камиль де Майар, сын мэра, зачитывал вслух новости односельчанам, интересовавшимся последними событиями.

16 августа 1870 г. в деревне было многолюдно по случаю ежегодной ярмарки скота. Когда Камиль сообщил о поражении при Рейхсхофене, вынудившем французскую армию отступить, присутствующие обвинили его в намеренном разглашении дурных новостей с целью деморализации французов.

Некоторые предположили, что сын мэра делает это специально, находясь на содержании у врагов. Камиль пытался оправдываться, но толпа только сильнее распалялась. При помощи нескольких своих арендаторов он сумел сбежать.

Его кузен Ален де Моней, аристократ, уважаемый и очень щедрый человек, как раз собиравшийся отправиться добровольцем на войну с пруссаками, прослышал об инциденте и поспешил на место спора. Ему хотелось покончить с глупым недоразумением и успокоить толпу, беспричинно набросившуюся на его двоюродного брата.

Но не тут-то было. Какой-то крестьянин закричал: «Этот тоже прусский шпион!» Напряжение тотчас усилилось, Ален получил первую затрещину, дальше последовал самосуд. Попробовал вмешаться кюре Отфая: угрожая толпе пистолетом, он сумел увести Монея и спрятался вместе с ним у себя дома. Толпа осадила дом, священник попробовал отвлечь ее, предложив выпивку.

Но вино еще сильнее распалило нападавших. Крестьяне, вдохновленные своей численностью, нашли, схватили и повесили Монея на суку вишневого дерева. «Виселица» обломилась, тогда крестьяне решили забить до смерти своего кюре. Но один из их вожаков крикнул: «Мало просто убить этого пруссака, пусть сперва помучается!» Кюре поволокли мучить в кузницу. Некий Паскаль, один из слуг Монея, сумел освободить кюре и помог ему сбежать. Последовала недолгая охота, крестьяне поймали беглеца, осыпали его ударами и потащили на костер, чтобы сжечь живьем. После этого некоторые из палачей стали… пожирать обгоревшие останки.

Эта история с самосудом и людоедством наделала в тогдашней Франции большого шуму. Четверых виновных опознали и арестовали. Их быстро отдали под суд и приговорили к казни.

После тех событий утекло много воды, но деревня Отфай хранит память о трагедии, когда глупое недоразумение подтолкнуло толпу