Савченко - Лариса Мондрус Страница 29

Однажды в квартире на Ольховской появилась семья Лекухов, о которых я упоминал вначале. Они были для Мондрус почти как родственники. Лекухи переночевали только одну ночь, на другой день они улетали в Америку. Это событие потрясло Эгила до глубины души.

- О таком необычном для СССР феномене, как эмиграция,- рассказывал мне Шварц,- я узнал еще в начале 60-х в Риге. Во-первых, из Латвии немцы возвращались на свою историческую родину. В частности в Германию уехала моя консерваторская подруга Ирен Рейншюсель. Во-вторых, как-то мы гуляли по Бривидас с нашим директором Яшей Штукмейстером, и он неожиданно сказал: "Ты знаешь, поговаривают, что евреям скоро разрешат выезд в Израиль". Моя первая реакция была спонтанная: "Почему только евреям? За какие заслуги? Русские заслужили больше - они войну выиграли!" Потом я узнал из Библии, что евреи - привилегированная нация, избранный богом народ...

Черная зависть проникла в сердце Шварца. В ту ночь с Лекухами он долго не мог уснуть, ворочался, вздыхал про себя: "Конечно, евреи - особая нация. Могут уехать куда хотят. А мы - свои, и нам предписано оставаться здесь и не рыпаться". Страшно, неужели он никогда не увидит мир за пределами советской границы?.. Подобная перспектива вызывала чувство унижения и рождала некое внутреннее сопротивление. Вероятно, исподволь он уже созрел для эмиграции, но боялся себе в этом признаться. Нужен был только энергичный внешний стимул для принятия решения, но такой появится не скоро.

Приятной неожиданностью для них стали московские гастроли Инго Графа - того самого певца, с которым Мондрус выступала в дуэте на берлинском телевидении в мае прошлого года. Граф приехал ненадолго, но на правах как бы старого друга Ларисы все же нашел время, чтобы побывать на Ольховской. Разумеется, хозяева всячески умасливали гостя и старались произвести на него неизгладимое впечатление. Под конец разговора Эгил упросил дорогого Инго прислать частное приглашение, чтобы он с Ларисой мог поехать в ГДР на своей машине. Кто знает, вдруг эта затея получится и они смогут без всяких соглядатаев и "старших групп" самостоятельно ощутить все прелести заграничной жизни?..

Глава 6

ПОЙТЕ ПЕСНИ ВАНО МУРАДЕЛИ!

В "Москонцерте".- "Макси" и "мини".- Леня Гарин.- "Жигули" вне очереди.- Авантюра с кооперативом.- Шварц - член Союза композиторов."Зачем вам Бенилюкс?" - Люся Дороднова.- Крамольные мысли.

Настырный Паша Леонидов сумел-таки протолкнуть Мондрус в "Москонцерт". Этому способствовали объективные предпосылки. Во-первых, "Москонцерт" с его чиновниками и массой нерентабельных артистов (чтецы, "народники", танцоры и др.), которым надо было платить зарплату, испытывал вечные трудности с финансами. Во-вторых, "передовые" администраторы типа Леонидова давно освоились с мыслью, что зарабатывать надо по возможности сразу и много, но делать это можно не в филармонических залах (хотя и от них никто не отказывался), а во Дворцах спорта, еще лучше на стадионах. И для заполнения таких гигантских концертных площадок требовались исполнители экстра-класса, самые-самые сливки, кумиры толпы. С мужскими именами дело обстояло проще: Кобзон, Магомаев, Ободзинский могли обеспечить "кассу". С женщинами возникали проблемы. Одни (Великанова, Дорда, Лазаренко, Кравцова) уже не выдерживали конкуренции, теряли популярность, другие (Пьеха, Кристалинская) просто отказывались петь на стадионах. Поэтому игнорировать певицу, имевшую безусловно высокий рейтинг ведущей концертной организации столицы, просто не имело смысла.

Леонидов когда-то вспоминал, как он с другими администраторами сидел в кабинете директора "Москонцерта" Шапорина. Срочно составляли программу для Свердловска, там намечался какой-то юбилей. Требовались имена - "гвозди программы". Происходил примерно следующий разговор. "Давайте Кобзона включим?" - "Он за границей, будет только через неделю".- "Тогда Мулермана?" - "На гастролях по Кавказу".- "Кристалинскую?" - "На больничном".- "Да что же такое, никого, что ли, нет? А эта, как ее... Мондрус?" - "Да мы-то с удовольствием, но ведь она у нас не работает"."Как не работает?! Ну пригласите!"

19 января 1968 года был подписан приказ о включении в штат "Москонцерта" певицы Ларисы Мондрус, "с правом проведения сольных концертов". Заодно взяли на работу и ее мужа Эгила Шварца. Это был уже гарантированный заработок, или, говоря иначе, значительный шаг вперед.

Шварц в темпе набирает для Мондрус новый, условно говоря, "русский" ансамбль (в смысле не из рижских приятелей, а русских по происхождению музыкантов там как раз было меньше всего). В него вошли: Борис Рукенглуз (из "ВИО-66", тромбон), Александр Ван Зо Ли (сакс/флейта), Владимир Соколов (гитара), Георгий Турабелидзе (ударник), Леонид Гарин (виброфон) и Вадим Прудовский (фортепиано). Позже состав пополнился бас-гитаристом Львом Забежинским, саксофонистом Анатолием Герасимовым и пианистом Леонидом Зеликсоном.

Опеку над ансамблем принял администратор Феликс Кац, тогда только начинавший свою коммерческо-продюсерскую деятельность. Кровно заинтересованный в гастролях, в звездах, которых в нужный момент можно было бы распределить по гигантским спортзалам, он энергично и солидно взялся за материальное обеспечение ансамбля. Снабдил новейшей аппаратурой, ревербераторами, достал модные австрийские микрофоны, организовал пошив концертных костюмов - словом, все делал так, что Лариса и Эгил сразу почувствовали в нем настоящего хозяина.

А вот с составлением сольной программы получилась целая морока. "Москонцерт" - это вам не какая-нибудь периферийная шарашка типа донецкой или волгоградской филармонии, где вдали от государева ока можно петь все, что заблагорассудится, чего душа твоя пожелает. Там Мондрус была царицей бала, сама себе кооператив. "Москонцерт" - это фасад, авангард, идейный оплот советской эстрады. На его знамени трепетал лозунг "делай, как я!". Помимо прочего, он представлял собой хорошо отлаженную структуру с жесткой дисциплиной (работа на "графике") и традиционными "карательными" органами в виде парторганизации и худсовета. Вся система внутренних взаимоотношений была изрядно пропитана блатом, лестью, доносами и взятками. Но внешне все выглядело благочинно.

Мондрус немедленно заставили вступить в ряды ВЛКСМ. Так как в Рижском эстрадном оркестре комсомольской ячейки не создавали, то понятно, что после школы Лариса нигде на учете не состояла и как бы тихо покинула отряд передовой молодежи - "активного помощника и резерва КПСС". И вот ее опять загоняют туда же, в те же "ряды".

Секретарь ВЛКСМ вокального отдела "Москонцерта" Элла Гончарова допытывалась:

- Допустим, спросят тебя, Лариса: "В каком году принят действующий устав ВЛКСМ?" Что ты ответишь?

Лариса пожимала плечами. Не смешно ли все это? Она взрослая женщина, 25 лет, известная певица, а тут какой-то детский сад разводят.

- Запомни,- натаскивала Гончарова,- устав принят на XIV съезде, в 1962 году.

- О'кей.

- Что еще за "о'кей"? Ну а кто сейчас первый секретарь ЦК ВЛКСМ? Это ты хоть знаешь?

- Конечно, нет.

Присутствовавшая в кабинете замсекретаря партбюро Надежда Казанцева, бывшая солистка Радиокомитета и Большого театра, возмутилась:

- Как же ты вообще мыслишь себя в комсомоле?!

Гончарова примирительно закончила разговор:

- Запомни: Тяжельников Евгений Михайлович... Вот возьми-ка устав, перечитай еще разок.

Придет срок, и идейная комсомолка Элла Гончарова, любящая поучать всех и вся, выйдет замуж за кондового еврея и уедет в Израиль, начхав тем самым на светлые идеалы коммунизма, на верность заветам Ленина, на преданность партии во главе с "дорогим Леонидом Ильичом Брежневым".

На первых порах в "Москонцерте" Мондрус приняли за свою, то есть предполагалось само собой, что она будет чутко прислушиваться к голосу старших и все понимать с полуслова. Руководитель вокального отдела Кедров старался отечески помочь ей:

- Девочка, у тебя же никакой идеологии, сплошная лирика. Приближается пятидесятилетие Советской Армии. Почему бы тебе не подготовить цикл "Песни военных лет"? Если, девочка, ты споешь о славном прошлом, это оценят...

Легко сказать "споешь... оценят...". А если душа не лежит к таким песням? Если малейшая фальшь и надуманная патетика отбивают всякое желание прикасаться к этим произведениям? Неужели люди не понимают, что органичной можно чувствовать себя только в своем жанре? Ее стихия - лирика, а не гражданский пафос. Впрочем, неотъемлемая черта советского артиста - умение прогибаться, приспособляться. И наполнять любой песенный муляж внутренней правдой. У Кобзона надо учиться, который с одинаковым энтузиазмом и неподдельной искренностью поет и "А у нас во дворе" и "Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым". Может, так и следует поступать? И для того, чтобы делать карьеру в стране развитого социализма, надо ломать себя и доказывать, что тебе под силу и гражданская, "патриотическая" тема? Что делать, если так устроен мир, в котором она живет.