Валерий Исхаков - Жизнь ни о чем Страница 29

Потом мы опять идем куда-то с Андреем, но уже вдвоем, и о чем-то беспрерывно говорим, теперь более миролюбиво. И оказываемся на каком-то странном возвышении типа недостроенного дома - непонятно, как мы на него взобрались, поскольку никаких лестниц или лесов нет, и спуститься вниз можно, только спрыгнув с довольно большой высоты на кучи щебня. И почему-то здесь, наверху, оказывается целое тепличное хозяйство, и его владелица демонстрирует собравшимся новые сорта помидоров. Один из них назван в честь какого-то молодого человека - моего ровесника и, кажется, коллеги, то есть имеющего во сне отношение к кино (похоже, мы оба все же не режиссеры, но сценаристы), а новый, только что выведенный, еще не имеет имени, и надо его в честь кого-нибудь назвать. Кажется, все присутствующие, включая и моего спутника, уже удостоены этой чести, так что единственным кандидатом оказываюсь, естественно, я. Владелица тепличного хозяйства спрашивает мое имя, и во сне я называю его, причем, что меня больше всего удивляет, называю не какое-то вымышленное или просто чужое, а свое собственное имя и свою фами-лию - Сергей Платонов, - и кто-то радостно повторяет мои имя и фамилию вслух, и мне показывают кустик с красными крупными помидорами, перед которым должны вкопать табличку с моим именем и моей фамилией.

Внезапно все рушится: вмешивается Обручев, он отводит хозяйку в сторону и просит дать помидорам чье-нибудь другое имя, мне же говорит, когда мы остаемся с глазу на глаз, что это ничего не значит - дать имя какому-то помидору, надо сперва завоевать себе имя, добиться того, чтобы "Сергей Платонов" что-то значило для всех этих людей, которые на самом деле вовсе не любители помидоров, а то ли киношные, то ли литературные критики, и только потом позволить что-то своим именем назвать: Говорит он очень веско и убедительно, я уже не обижаюсь на него, и когда он пытается спрыгнуть с этой верхотуры вместе с какой-то женщиной, лица которой во сне я рассмотреть не успеваю, я любезно показываю ему на пожарную лестницу, каким-то чудом возникшую за время нашего разговора в противоположном конце возвышения, и он соглашается ею воспользоваться:

- На этом все и кончается, - сказал я. - И я не стал бы тебе этот сон пересказывать и просить истолковать, если бы не эта маленькая подробность с фамилией и именем. За весь сон ни разу - по крайней мере мне кажется, что ни разу, - не называл я себя по имени и фамилии, и никто вообще не произносил чьих-либо имен и фамилий - и тот же Обручев был в моем сне зрительно Обручевым, я считал его Обручевым, но при этом ни по фамилии, ни по имени-отчеству ни сам я, ни многочисленные персонажи моего сна его не называли. Мои же имя и фамилия прозвучали как-то подчеркнуто ярко, словно ради них вся эта фантасмагория и накручивалась.

- Так оно и есть, - живо согласилась со мной Инна. - Ты совершенно правильно интерпретируешь увиденное. Хотя и недостаточно полно. Само начало сна, когда ты идешь вслед за Обручевым вместе с другими молодыми людьми, равными тебе по положению - возможно, твоими школьными или институтскими друзьями, - уже проявляет твое тайное желание выделиться из толпы, оказаться на равных с кем-то, кто отмечен, выделен, обособлен. И когда ты оказываешься с ним, знаменитым, вдвоем, это знаменует начало твоего подъема. И, само собой, непонятное возвышение без лестниц и лесов - это уже настоящее достижение, признание, завершающееся, как и следовало ожидать, специальной церемонией присвоения твоего имени чему-то - в данном контексте не важно, чему именно, хотя ярко-красный цвет помидоров не случаен - это цвет победы, цвет твоего триумфа. Однако подсознательно ты знаешь, что триумфа еще не заслужил, именно поэтому тебе приходится самому называть свое имя - иначе его назвали бы и без тебя - и именно поэтому Обручев отговаривает тебя принять это почетное, но незаслуженное предложение. Обручев, кстати, не случайная фигура: он выше тебя ростом и старше тебя во сне, хотя в жизни вы ровесники, что всегда знаменует превосходство, к тому же во сне он не просто режиссер, а знаменитый режиссер, знаковая фигура, символ всеобщего отца, покровителя, начальника. И лестница в конце сна тоже не просто так: лестница символизирует скорый и легкий спуск того, кого в твоем сне символизирует Обручев, и твое над ним возвышение. Однако поскольку женщина, которую ты плохо разглядел, а жаль, без этого мне трудно интерпретировать ее роль в твоем сновидении и в твоей жизни: эта женщина собирается спускаться по лестнице вместе с ним, а не с тобой: Я правильно тебя поняла? - переспросила Инна.

- Да, именно так.

- Поскольку эта женщина, кто бы она ни была, явно предназначалась тебе, а уходит из твоего сна не с тобой, а с другим, превосходящим тебя во многих отношениях мужчиной, это означает, что за возвышение тебе придется расплатиться какой-то утратой - хотя это не обязательно будет та женщина, которая тебе наиболее дорога. Возможно, ты как раз подсознательно хочешь избавиться от этой женщины, а сон лишь проявляет твое подспудное желание.

- Это спорно.

- Это абсолютно бесспорно! - возразила Инна. - У нас у всех в этой жизни достаточно сложные отношения с разными людьми. И очень часто мы сами не осознаем, что те или иные люди для нас значат. И они этого не осознают. И вроде бы никак на нашу жизнь не влияют. Но когда такой человек уходит умирает или уезжает далеко, так что мы вряд ли с ним снова встретимся, - мы вдруг испытываем неожиданное облегчение и наша жизнь резко меняется к лучшему, начинаются какие-то успехи, достижения - и все потому, что этот человек освободил нас, перестал оказывать на нас свое тайное и неблагоприятное воздействие. Вполне возможно, что в твоей жизни есть такой человек - эта женщина, которую ты даже и не помнишь, ты о ней не думаешь, поэтому и не увидел ее лица, но она на тебя давит - и пока ты не "отпустишь" ее вместе с каким-то возвышающимся над тобой мужчиной, перемен к лучшему тебе ждать не приходится.

- Что ж, это утешает, - хмыкнул я и взял из пачки сигарету. Инна взяла сигарету из своей пачки - все тот же синий "LM" - и прикурила от собственной зажигалки. И в это время зазвонил сотовый. Инна машинально потянулась к сумочке: у нее сотовый появился еще на моей памяти - ей, толковательнице снов, без мобильной связи никак, безумный клиент порой разыскивает ее за тысячи километров, чтобы поведать очередное сновидение и услышать ее драгоценную интерпретацию, - но на этот раз звонил мой сотовый, и когда я вынул трубку из чехла, Инна посмотрела на меня не то чтобы с удивлением, но все же как-то иначе, может быть, с чуть большим уважением. Да, Наташенька, - сказал я, услышав в трубке знакомый голос. - Да, конечно, я готов. Подъезжай за мной в кафе-мороженое: - Я объяснил, где это. Хорошо, жду.

- Дела? - понимающе спросила Инна.

- Да так: своего рода халтура. Решил немного подзаработать, пока Майя с детьми в деревне: Кстати, спасибо, ты меня утешила: я немного побаивался, что ты свяжешь эту темную женщину из моего сна с Майей. И предскажешь, что за успех мне придется заплатить такой дорогой ценой.

- А что, Сереженька, твоя будущая вторая жена тебе настолько дорога?

Она улыбалась, хитрая сивилла, и в ее улыбке была вся женская двойственность и недосказанность. Никогда, никогда женщина прямо не скажет мужу, пусть даже и бывшему, что его новая жена глупее, некрасивее, распутнее, чем она, но никогда не упустит случая хотя бы намеком, улыбкой, незаконченной фразой дать ему это понять.

- Да, Инна, - тихо сказал я, почти коснувшись губами ее левого уха. Майя именно настолько мне дорога:

Инна отшатнулась, будто я ее укусил. Насчет левого уха у нее пунктик. Тяжелое осложнение после ангины почти напрочь лишило Инну слуха. И в левом ухе носит она теперь крохотный, телесного цвета микрофончик от самого современного и дорогого импортного слухового аппарата. Что делает ее похожей на шпионку или сотрудницу охранного агентства. Глухота нисколько не портит Инну, но малейший намек на нее - а именно так восприняла она мое движение - выводит ее из себя.

- Господи, Сереженька! На кого ж ты меня променял? На эту корову дойную? Жалко мне тебя, Сереженька. Если уж совсем плохо станет, не стесняйся, заходи. Я не злопамятная:

Ничего себе - не злопамятная! Вон как отделала лучшую подругу. И зря. Не настолько велика у Майи грудь, чтобы сравнивать с коровьим выменем. Впрочем, обе хороши. Майя тоже, когда немного освоилась и почувствовала себя хозяйкой положения, перестала прикидываться и не раз спрашивала, где были мои глаза, когда я выбирал в жены "эту моль бледную". Но я не стану говорить этого Инне. Вместо этого я лишь улыбнусь ей снисходительно и подам руку, чтобы проводить до стоящего неподалеку желтого такси.

- Между прочим, - говорила мне Инна, пока мы медленно шли по тротуару, - давно хотела тебе сказать. Жвакин ведь не вчера появился в моей жизни. Мы с ним встречались раньше. Когда ты на Север уехал. Не сразу, конечно. Я целый год терпела. А потом подумала: зачем мне это надо? Наверняка мой благоверный нашел себе кого-нибудь для утех. А чем я хуже? Ну и приласкала бедняжку.