Василий Шукшин - Странные люди Страница 3

- А как же так: сами жили - ничего, а как к ним приехали - не нравится.

- Ну... бывает. Кстати, они не так уж и показывают, что недовольны его приездом. Тут все сложнее. - Режиссер помолчал, глядя на Чудика. - Это непонятно?

- Понятно - темнят.

- Темнят, да. Попробуем?.. Слова на ходу придумаем. А?

- А как?

- Входите в дверь - перед вами буду не я, а те ваши городские знакомые, хозяин. Дальше - посмотрим. Ведите себя как Бог на душу положит. Помните только, что вы не Василий, Вася, а тот самый деревенский парень. Назовем его Иван. Давайте!

Чудик вышел из номера... и вошел снова.

- Здравствуйте.

- Надо постучаться, - поправил режиссер. - Еще раз.

Чудик вышел и постучал в дверь.

- Да!

Чудик вошел. Остановился у порога. Долго молчали, глядя друг на друга.

- А где "здравствуйте"?

- Я же здоровался.

- Мы же снова начали.

- Снова, да?

- Снова.

Чудик вышел и постучался.

- Да!

- Здравствуйте!

- О, Иван! Входите, входите, - "обрадовался" режиссер. - Проходите же! Каким ветром?

Чудик заулыбался.

- Привет! - Подошел, обнял режиссера, похлопал его по спине. - Как житуха?

- А чего ты радуешься? - спросил режиссер серьезно.

- Тебя увидел. Ты же тоже обрадовался.

- Да, но разве ты не чувствуешь, что я притворно обрадовался?

- А чего тебе притворяться-то? Я еще не сказал, что буду жить у вас. Может, я только на часок.

Режиссер наморщил лоб, внимательно посмотрел в глаза Чудику.

- Пожалуй, - сказал он. - Давай еще раз. Я поторопился, верно.

Чудик опять вышел и постучался. Все повторилось.

- Ну, как житуха? - спросил Чудик, улыбаясь.

- Да так себе... А ты что, по делам в город?

- Нет, совсем.

- Как "совсем"?

- Хочу артистом стать.

Режиссер захохотал.

Чудик выбился из игры.

- Опять снова?

- Нет, продолжай. Только - серьезно. Не артистом, а... ну, в общем, работать на трикотажную фабрику. Так ты, значит, совсем в город?

- Ага.

- Ну и как?

- Что?

- А где жить будешь?

- У тебя. Вы же у меня жили - теперь я у вас поживу.

Режиссер в раздумье походил по номеру.

- Что-то не выходит у нас... Сразу быка за рога взяли, так не годится, сказал он. - Тоньше надо. Хитрее. Давай оба притворяться: я - недоволен, что ты приехал, но как будто обрадован; ты заметил, что я недоволен, но не показываешь виду, тоже радуешься. Попробуем?

- Попробуем. Мне глянется такая работа, честное слово. Если меня увидят в кино в нашей деревне, это будет огромный удар по клубу - его просто разнесут по бревнышку.

- Почему "разнесут"?

- От удивления. Меня же на руках вынесут!..

- Мда... Ну, давайте пробовать. А то как бы меня потом тоже не вынесли из одного дома. От удивления.

Чудик вышел в коридор, постучался, вошел, поздоровался. Все это проделал уверенно, с удовольствием.

- Ваня! Как ты здесь?! - воскликнул режиссер.

- А тебя как зовут?

- Ну допустим... Николай Петрович.

- Давай снова, - скомандовал Чудик. - Говори: "Ваня, ты как здесь?!"

- Ваня, ты как здесь?!

- Нет, ты вот так хлопни себя руками и скажи: "Ваня, ты как здесь?!" Чудик показал, как надо сделать. - Вот так.

Режиссер потрогал в раздумье подбородок и согласился.

- Хорошо. Ваня, ты как здесь?! - хлопнул руками.

Чудик сиял.

- Здорово, Петрович! Как житуха?

- Стоп! Я не вижу, что ты догадываешься о моем настоящем чувстве. Я же недоволен! Хотя... Ну, хорошо. Пойдем дальше. Ты все-таки следи за мной повнимательней. Ваня, ты как здесь?

- Хочу перебраться в город.

- Совсем?

- Ага. Хочу попробовать на фабрику устроиться...

- А жить где будешь? - сполз с "радостного" тона Николай Петрович.

- У тебя, - Чудика не покидала радость. - Телевизор будем вместе смотреть.

- Да, но у меня тесновато, Иван...

- Проживем! В тесноте - не в обиде.

- Но я уже недоволен, Иван... то есть Вася! - вышел из терпения режиссер. - Разве ты не видишь? Я уже мрачнее тучи, а ты все улыбаешься.

- Ну и хрен с тобой, что ты недоволен. Ничего не случится, если я поживу у тебя с полмесяца. Устроюсь на работу - переберусь в общежитие.

- Но тогда надо другой фильм делать! Понимаешь?

- Давай другой делать. Вот я приезжаю, так?

- Ты родом откуда? - перебил режиссер.

- Из деревни...

- А хотел бы действительно в городе остаться?

- Черт ее... не думал про это. Нет. Мне у нас лучше глянется. Не подхожу я к этому парню-то?

- Как тебе сказать... - Режиссеру больно было огорчать Васю. - У нас другой парень написан. Вот есть сценарий... - Он хотел взять со стола сценарий, шагнул уже к столу, но вдруг повернулся. - А как бы ты сделал? Ну, вот ты приехал в город...

- Да нет, если уж написано, то зачем? Вы же не будете из-за меня переписывать.

- Ну а если бы?

- Что?

- Приехал ты к знакомым...

- Ну, приехал... "Здрассте!" - "Здрассте!" - "Ты как здесь?" - "Хочу на фабрику устроиться"...

- Ну?

- Ну и все.

- А они недовольны, что тебе придется некоторое время у них жить.

- А что тут такого, я никак не пойму? Ну, пожил бы пару недель...

- Нет, ну, вот они такие люди, что - недовольны. Прямо не говорят, а недовольны. Как тут быть?

- Я бы спросил: "Вам што, не глянется, што я пока поживу у вас?"

- А они: "Да нет, Иван, что ты! Пожалуйста, располагайся!" А сами недовольны, ты видишь. Как тут быть?

- Не знаю. А как там написано? - Чудик кивнул на сценарий.

- Да тут... иначе. Ну а притвориться бы ты не смог? Ну-ка, давай попробуем! Они плохие люди, черт с ними, но тебе действительно негде жить. Не ехать же обратно в деревню. Давай с самого начала. Помни только...

Зазвонил телефон. Режиссер взял трубку.

- Ну... ну... Да почему же?! Я же говорил!.. Я показывал какие! Тьфу!.. Сейчас я спущусь. Иду, Вася, подожди минут пять... Там путаница вышла... Черти! - Режиссер вышел.

Чудик закурил.

Вбежала красивая женщина с портфелем. На ходу спросила:

- Ну, как у вас?

- Никак.

- Что?

- Не выходит.

- Режиссер просил подождать?

- Ага.

Женщина порылась в столике сценариев, взяла один...

- Может, вам сценарий пока дать почитать? Почитайте пока. Вот тут закладочка - ваш эпизод. - Она сунула Чудику сценарий, а сама с другим убежала. И никакого у нее интереса больше к нему не было.

Чудик положил сценарий на стол, взял цветной карандаш и на чистом листке бумаги крупно написал:

"Нет, не выйдет у нас. С пр. Василий".

Домой Чудик пришел часу в шестом. Шел и ясно себе представил, как он сейчас весело расскажет, как он чуть было не стал киноартистом. Как все будут от души смеяться. (Немое изображение: Чудик рассказывает брату, его жене, детям, показывает, как они репетировали с режиссером; все покатываются со смеху, даже маленький в разрисованной колясочке.)

Чудик дорогой улыбался сам себе.

Едва он ступил на крыльцо братниного дома, как услышал: брат Дмитрий ругается с женой. Собственно, ругалась одна Софья Ивановна, а брат Дмитрий только повторял:

- Да ну, что тут!.. Да ладно... Сонь... Ладно уж...

- Чтоб завтра же этого дурака не было здесь! - кричала Софья Ивановна. Завтра же пусть уезжает! Чтоб духу его тут не было!..

- Да ладно тебе!.. Сонь...

- Не "ладно"! Не "ладно"! Пусть не дожидается - выкину его чемодан к чертовой матери, и все!

Чудик поспешил сойти с крыльца... А дальше не знал, что делать. Ему стало больно. Когда его ненавидели, ему было очень больно. И страшно. Казалось: ну, теперь все, зачем же жить? И хотелось куда-нибудь уйти подальше от людей, которые ненавидят его или смеются.

- Да почему же я такой есть-то? - горько шептал он, сидя в сарайчике. Надо бы догадаться: не поймет ведь она, не поймет народного творчества!

Он просидел в сарайчике дотемна. И сердце все болело. Потом пришел брат Дмитрий. Не удивился - как будто знал, что брат Василий давно уж сидит в сарайчике.

- Вот... - сказал он. - Это... опять расшумелась. Коляску-то не надо бы уж.

- Я думал, ей поглянется. Поеду я, братка.

Брат Дмитрий вздохнул... И ничего не сказал.

Домой Чудик приехал, когда шел рясный парной дождик. Чудик вышел из автобуса, снял новые ботинки и побежал по теплой, мокрой земле - в одной руке чемодан, в другой ботинки. Подпрыгивал и пел громко:

Тополя, тополя-а...

С одного края небо уже очистилось, голубело, и близко где-то было солнышко. И дождик редел, шлепал крупными каплями в лужу; в них вздувались и лопались пузыри.

В одном месте Чудик поскользнулся, чуть не упал.

Звали его - Василий Егорович Князев. Было ему тридцать лет от роду...

Миль пардон, мадам!

Сельсовет. Непомерно большие, мягкие кресла, большой стол, большие диаграммы, плакаты на стенах...

В кресле, почти утонув в нем, ежится Бронька Пупков. Над ним - строгий предсельсовета, в новенькой военной гимнастерке, при ордене Красной Звезды и трех медалях.

- Ну, так што будем делать-то? Бронислав?..

Бронька морщится.

- Ну, што, што?

- Долго будем историю искажать?

- Та-а...

- Не "та-а", не "та-а"... Ты скажи прямо: прекратишь это или нет?