О Куваев - Берег принцессы Люськи Страница 3

- А что это ты, рыжий, мнешься? Даже краснеешь?

- Мне неловко говорить об этом, но, знаете, Люся просила помочь ей сделать еще пару разрезов километров за десять-пятнадцать отсюда. И снова сидим у костра. Светло и тихо. - Это не вертолет? - вдруг, прислушиваясь, спрашивает Люся. Мы слушаем. Похоже, что где-то гудит огромный шмель.

- Нет. Вертолет не так. Па-па-па-па! - изображает Леха, как должен, по его мнению, шуметь вертолет.

Мишка молчит. Он все время молчит при Люсе. Уж не влюбился ли он на самом деле? Вроде бы непохоже. Мишка - железный малый. Его призвание геология. Впрочем, возможно, и стоит полюбить такую девушку, как Люся.

Та знакомая птаха, что прилетает к нам каждый вечер, вдруг разражается в глубине своего куста отчаянной веселой трелью. Люся берет камень и швыряет его в куст. Птица умолкает, а Люся продолжает слушать далекий гул мотора. Может быть, она снова ждет этих пилотов, покоренных комплексом очарования и ледяной вежливости? Только мне не нравится, когда кидают камнями в знакомых птах.

- Миша, а почему тебя зовут Борода-Всегда-В-Маршруте? - вдруг спрашивает Люся. - Под Джека Лондона работаете? Время-Не-Ждет, Борода-В-Марш-руте.

- Это они, - кивает на нас смущенный Мишка. - Скучно быть все время в маршруте... Одичать ведь можно.

- Скучно, когда неинтересно. А для Мишки геология главное, - выступаю я на его защиту.

Люся сидит, зябко закутавшись в исполосованную "молниями" куртку, и думает, очевидно, о чем-то своем, очень далеком. Может быть, она сейчас на университетской набережной, среди модно одетых остроумных ребят.

- Можно ведь быть доктором наук и быть дикарем в музыке, дикарем в других науках. Так оно и бывает, - говорит Люся.

- Азарт нужен, - говорит тихо Леха. - Если у тебя есть азарт вообще, а не одна страсть к своей науке, дикарем не будешь.

- Наш век - век специализаций. Кандидат наук по гайкам, кандидат по шайбам и кандидат по болтам, на которые надевают эти гайки и шайбы. Наукой гореть сейчас не стоит, потому что, ей-богу, вы, ребята, не решите, в чем ваше призвание - в гайках или шайбах. - В технике.

Чем-то странным веет сегодня от принцессы. Или я к ней придираюсь?

- А ваш вельбот что: шхуна или корвет? - вдруг спрашивает принцесса. Я немного теряюсь.

- Шхуна! Корвет - корабль военный. - Шхуна! Знаете, кто вы? Хотите, я всех троих

посвящу в сан рыцарей тундры?

Люся снимает с Мишкиного пояса финку и по очереди стукает нас по плечу. Она стоит на коленях в узких брюках и свитере. Я замечаю, что у Люськи очень-очень тонкая талия. Мы с Лехой отводим глаза в сторону. Мишка смотрит ей в лицо.

- Ребята, - делает она неожиданный переход, - так вы сделаете мне два разреза вверх по течению?

- Давай я один их сделаю, - обращается ко мне Мишка. - За пару дней управлюсь, а вы пока в маршрут.

Но у нас нет двухдневных маршрутов. Мишка - мой друг, но в то же время я ведь начальник отряда.

- Ладно, старик. Сделаем все втроем. Только потом... Сам понимаешь.

- Ой, спасибо! - хлопает Люська в ладоши. - Значит, так: два разреза. Седьмой и пятнадцатый километры от устья. Как делать, вы уже знаете. А я этим временем займусь описанием прибрежной.

- Зачем спешка-гонка? - спрашивает Леха. - Пойдем с нами.

"Набери побольше материала для своего "железного" диплома", - говорит Мишка всем своим видом.

- В Москву очень хочется, - смеется Люська. - Я забыла сказать вам, что эти летчики обещали залететь за мной через пару дней. Так вот почему она слушала вертолет!

- Брось ты, Люся, этот вертолет, - говорю я. - Вертолеты будут. Но такой тундры, такого августа больше не будет. И таких подданных у тебя, принцесса, не будет. Люся серьезно слушает.

Мы уходим чуть свет. Позавтракаем на месте. Люся еще спит. Мишка немного замешкался. Он нагоняет нас, как лось, перемахивая через кочки. В рюкзаках непривычное ботаническое снаряжение. Молчит Леха, молчу я, только Мишка весело посвистывает.

...Мы устали, как упряжные собаки. То ли работа непривычна, то ли просто ее много. Рвем травку - это тебе на диплом, Люся! Считаем-пересчитываем кочки - это за то, что у Мишки, кажется, закружилась голова. Считаем шаги - это за то, что встретилась тебе девушка, так же, как и ты, понимающая романтику. Что ж, поработаем!

Теплый воздух, запах нагретой травы идет от кочек. Долина реки благодатным, устланным разной растительностью ложем убегает на юг к горам. И сами эти привычные чукотские горы сегодня как бы покачиваются, приплясывают в воздушном мареве, радуясь жизни. Благостно и неторопливо катится по небу неяркое августовское солнце. Оно, как добрый неназойливый друг, греет, но не мешает. И мы под этим солнцем-приятелем, как три букашки-работяги, бродим, согнув спины, собираем земную травку.

Мы сделали все как надо. В рюкзаках приятная трудовая тяжесть. Оказывается, когда сделано даже чужое дело, все равно приятно. В чьем-то дипломе, в чьей-то науке будет доля и твоего труда. Долой узость специализации!

У палатки тихо. Наверное, наша принцесса работает на берегу.

- Трудяга, - говорит Леха и... замолкает. Мы смотрим туда же, куда и он. В центре выжженной костром площадки, на расщепленной палке стоит дощечка, на которой Лехиной рукой выведено: "Берег принцессы Люськи". В щели палки торчит записка. Мишка быстро берет ее, потом протягивает нам. "Рыцари тундры, - читаем мы. - К сожалению, вертолет прилетел на день раньше. Он идет прямо в Провидения. Для меня это очень удобно. Диплом не диссертация, напишу без этих разрезов. А может быть, вы привезете их в Москву? Пока. Принцесса Люська".

Я смотрю на Мишку. Он берет рюкзак за уголки и медленно вытряхивает гербарий прямо на землю. Он молчит. Леха рывком опустошает свой рюкзак, подходит к дощечке, заносит сапог, и "Берег принцессы Люськи" летит в сторону.

- Зря ты, Леха, - спокойным голосом говорит Борода, - на свете Люсек тыщи. Есть и другие. - И крепко втыкает дощечку на место.

Птаха в кустике вдруг тихонько пискает и взлетает на самую верхушку. Она качается на тонкой веточке и косит на нас черным блестящим глазом. У птахи желтая грудь и невзрачные серые крылья.

- Это что, канарейка? - спрашивает Леха. Мы молчим.