Всё, что мы потеряли - Элис Келлен Страница 30

Я отпил из бокала и вытянул ноги.

— Слушай, а как твоя интрижка? Как звали девушку?

— Бега. Это местное аборигенское имя.

— И что с ней? — настоял я.

— Ничего. Мы спим. Иногда. В кабинете.

— Ты замутил с коллегой?

— Я замутил с начальницей.

Мне понадобилась минута, чтобы осознать, что для Оливера эта маленькая оплошность стала глотком свежего воздуха, чем-то бесконтрольным, зацепкой в жизни, которую он никогда не хотел. Необходимость бунта хоть в чем-то, чтобы не потеряться среди обязанностей и графиков.

— И стоит того?

— Не уверен.

— Да ну. — Я сделал глоток.

— Она мне нравится, но она замороченная и живет ради работы. Но что есть, то есть. У меня много важных дел, я не могу сейчас рисковать. Да и не знаю, хочу ли я. Мы же не такие, правда, Аксель?

— Что ты имеешь в виду?

— Обязательства. Привязки.

— Не знаю.

Хорошенько все обдумав, я пришел к заключению, что не знаю большинства вещей, особенно тех, которые еще не случились. Я понял как раз обратное. Я столько лет считал, что знаю, как буду рисовать, или что никогда ничего не случится с людьми, которые составляют часть моей жизни, моей семьи. И я ошибся. С тех пор я ничего не принимаю как должное.

— Думаю, что я тоже не знаю, — признал Оливер.

— Твоя идея в том, чтобы Лея пошла в университет, да?

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Я о тебе. Что ты будешь тогда делать? О том, что эта ответственность не навсегда. Я знаю, что будут расходы на учебу в университете и квартиру, но это будет другое. Ты сможешь вернуть себе свою жизнь хоть немного. А если она снова начнет рисовать…

— Она не начнет, — вставил Оливер.

— Если такое случится, — продолжил я, вспоминая обещание, данное Дугласу в одну из ночей, когда он сидел на террасе моего дома. — Тогда я помогу ей найти свой путь.

Оливер допил коктейль.

— Этого не произойдет. Или ты не видишь? Она совсем другая.

— Она уже это делает, — сказал я шепотом и почему-то почувствовал себя странно, как будто предал Лею, ее доверие, нашу связь. Но, черт возьми, это ее брат, и он волновался.

— Ты серьезно?

— Да. Немного. Но без цвета.

Оливер задумался.

— Почему ты мне не сказал?

Ох, я не хотел услышать этот вопрос.

— Мне кажется, вы слишком близки. Некоторые люди могут доверить психологу вещи, о которых не в состоянии поговорить даже с семьей. Я думаю, что иногда быть так сильно связанным с кем-то усложняет все. И думаю… думаю, что она чувствует себя виноватой перед тобой из-за такого количества изменений…

Он уставился на уже пустой бокал, не обращая внимания на веселую музыку, игравшую вокруг нас.

— Береги ее, хорошо? Как будто это твоя сестра.

Я почувствовал странную тяжесть в груди.

— Хорошо, я обещаю тебе, — я встал. — Ладно, пойдем развлечемся.

Я потерла глаза и села на стул рядом с Оливером перед барной стойкой на кухне, где мы обычно завтракали. Я выпила немного апельсинового сока.

— Лея, ты же знаешь, что я тебя люблю?

Я посмотрела на него. Удивленная. Смущенная. Испуганная.

— Ты самый важный человек в моей жизни. Неважно, что ты у меня попросишь, я всегда тебе скажу «да». Сейчас мы с тобой одни, только ты и я, рука в руке, и мы найдем способ двигаться дальше и быть вместе. Я хочу, чтобы ты доверяла мне, хорошо? И если в какой-то момент ты захочешь поговорить, неважно, в который час, в Сиднее я или где, звони мне. Я всегда буду ждать.

Я дышала, дышала, дышала все глубже…

Июнь (зима)

— Как условно-досрочное? Ты развлеклась? — спросил я у Леи, как только Оливер ушел. Я прошел за ней в комнату и стоял со скрещенными руками, пока она ставила чемодан рядом со шкафом. — Что с тобой?

Лея посмотрела на меня с беспокойством.

— Мне нужна твоя помощь.

У меня заколотилось сердце.

— Я в деле. Можешь рассчитывать на меня.

— Спасибо, — она отвела взгляд. — Я разложу одежду.

Я обратил внимание, как она вытирает пот с ладоней о джинсы, трясется от волнения, плечи напряжены.

— Что ты хочешь на ужин? У заключенных в тюрьме разве нет дня, когда они могут выбирать еду?

Она улыбнулась немного, и напряжение улетучилось.

— Давай, выбирай по меню, твои пожелания.

— Между брокколи и мангольдом? Хм.

— Вегетарианская лазанья? С кучей сыра.

— Пойдет, — сказала она и открыла чемодан.

Я включил проигрыватель, и музыка наполнила каждый уголок дома, а Лея резала овощи на маленькие кусочки. Я подумал про «мне нужна твоя помощь», прозвучавшее почти как просьба, в которой так сильно переплелись страх и смелость, что я не мог понять, где начиналось одно чувство и заканчивалось другое.

— Тебе помочь?

— Достань противень.

Мы вместе приготовили лазанью, хотя я не уверен, что это можно назвать лазаньей. Пока эта масса с овощами, пастой и сумасшедшим количеством сыра запекалась в духовке, мы вымыли кухню и посуду: я намыливал, а Лея смывала.

Мы поужинали на террасе в тишине.

После ужина я зашел в дом за ручкой и бумагой.

— План такой. В этом месяце мы будем делать всякие вещи — новые или провоцирующие чувства. На днях я подумал о людях, которые живут на автомате, не отдавая себе отчета в том, что делают. Ты же понимаешь, кого я имею в виду?

Лея медленно кивнула.

— Ну вот, я думал об этом… и о том, возможно ли такое, что кто-то забыл, как быть счастливым, что он внезапно оглядывается